Поэтому когда пронесся слух, что к городу идет колонна автобусов, битком набитых чернотой, народ совершенно потерял самообладание.
Кому–то это было нужно. Кто–то играл свою игру. Ближе к вечеру на улицы полезет вся местная сволочь, ожидая повода учинить беспорядки и под шумок — разграбление награбленного. А толпа, она только вокруг завода вменяемая. На улицах она вспыхнет от малейшей искры. И толпе будет, кого сжечь.
Чурбаны еще когда приедут, а пиндосы — вот они. Пиндосы во всем виноваты. Пиндосы боятся нас, отважных патриотов, и хотят заменить бессловесными чурками. Правильно они нас боятся! Кстати, пиндосы живут богато… Чтобы ни одна гнида не ушла, тихую Улицу Специалистов, на которой гниду ждут ее детеныши и самки, достаточно заткнуть с двух концов. Для начала просто встать там, а дальше видно будет. Можно и в дверь постучаться, самую малость попугать. Ну, можно и кирпича в окошко, но легонько, конечно, не всерьез…
И туда, на Специалистов, попрется самый отборный неадекват, начиная с идейных нацистов и заканчивая укуренными гопниками. У нас этой дряни мало, но много ли надо, чтобы поджечь дом.
Неадекват будет очень расстроен, обнаружив, что улица почти пуста. Родная школа с утра пораньше укатила на плановую двухдневную экскурсию, а счастливые мамаши разъехались на шоппинг. Этих обзвонят, и они не вернутся, пока не кончится шухер.
Но кое–кто остался.
И целыми они доедут только до ближайшего перекрестка.
А через час — никуда не доедут.
Самые невезучие — никогда.
Улица Специалистов была словно декорация из типичного американского фильма про типичный американский городок после нашествия зомби. Ветер гнал по мостовой обрывки мусорных пакетов, желтую листву тоже не мешало бы подмести.
Сегодня дворники сюда не заходили — городу было не до того.
И полиции не видно.
Она спохватится, когда будет поздно. У полицаев есть иллюзия, будто они живут в полицейском государстве. Пригонят на Специалистов пару экипажей, но толпа опрокинет их вместе с машинами.
Надо быть заводскими, чтобы знать, до чего у всех накипело.
И надо провокацию с чурками воспринять, наконец, всерьез.
Неважно, кто играет против нас, хоть какие–нибудь Анонимные Антипиндосы, хоть китайский автопром. Да хоть правительство России — я так и не понял, чего оно хочет в принципе, да и никто у нас не понял. Некоторые уверены, что оно задумало уморить всех русских по указке пиндосов.
Не имеет значения. Важен результат.
Важно, кого сегодня могут убить русские.
Пенни, четырнадцать лет, дочь директора, сильно простужена. Дик, ее брат, двенадцати лет, не поехал на экскурсию якобы из солидарности. Думаю, надеется, что у сестренки грипп — один удачный чих, и еще неделю в школу не ходить.
Прекрасные мишени, чтобы излить ненависть к пиндосам.
Меня холодный пот пробил, едва я сообразил, что в моем распоряжении — нагло–лимонный «цитрус», уже знаменитый на весь город. И сам я — пострадавший от пиндосов. Мне будут улыбаться и махать. Я проскочу любой кордон. У меня два свободных посадочных места. Кен, с его ногой, может только спереди… По максимуму упакуем и троих, но будет тесно.
Во что я лезу, мама дорогая?! Зачем мне это надо? Ради Кена? Не понимаю.
А скажут… А скажут ведь, что я продался! Был хороший парень Витька, не любил пиндосов, но дали ему денег — и полюбил. Кого угодно можно купить — это в России все знают. Особенно хорошо это знает каждая русская сволочь и каждая русская тварь продажная…
Плавно, чтобы раненый пассажир случайно не доломал ногу, я затормозил у дома Пападакисов. Кен улыбнулся мне.
— Я знал, Витя, — сказал он. — Я верил. Спасибо.
Меня хватило на то, чтобы отвернуться и уставиться в зеркало.
Кен, заметно ковыляя, пошел к дому.
Мне не было страшно.
Мне было холодно.
Я чувствовал: сегодня что–то кончается.
Пять минут, и Кен уже прыгал к следующему дому. Обзавелся тросточкой — бейсбольной битой.
Десять. Пятнадцать.
— Ой, цитрус!!! — заорали на крыльце в два простуженных голоса.
Наконец–то. Проклятье, чего там Кен застрял?
— Здравствуйте, дядя Витя!
— Хелло, Пенелопа, — я даже не обернулся, когда дети лезли назад. — Салют, Дик.
— Ваш цитрус… Это просто чудо! Почему, ну почему их нельзя красить в желтый цвет?!
— Спроси папу. Вдруг он ответит прежде, чем покончит с собой.
Мой кладбищенский юмор вызвал у детей приступ хохота, переходящего в кашель и чихание. Все–таки грипп.
— Ну да, я знаю, — пробасил Дик и высморкался. — Но ведь это идиотизм.
— Вырастешь — становись боссом и борись с идиотизмом.
— Клянусь. Если вы нас вытащите из этой задницы, так и будет.
— Ричард! — сказала Пени укоризненно.
Я думал, Кен им что–то наврал. Похоже, я забыл, каков наш Кеннет Маклеланд, когда дело пахнет жареным. Я обернулся. Увидел, что Пенни уже совсем большая и вырастет, пожалуй, очень красивой, а из Дика получится такой же кабан, как его папаша, только глаза у парня хитрые–прехитрые. Это хорошо.
— Почему вы ушли с завода? — тут же спросил Дик.
— Ричард! Простите его, дядя Витя. Он страшный нахал.
— Устал бороться с идиотизмом, — сказал я. — Теперь ваша очередь.
В зеркале возникла миссис Пападакис. Открыла багажник, сунула туда пару объемистых сумок. Шикарная женщина, все еще в отличной форме. Что она нашла в своем дураке, что такого в нем разглядела двадцать лет назад? Говорят, он добрый… А мне не все равно?
Она пролезла на заднее сиденье.
— Спасибо, Виктор, теперь будет быстро, остальные уже готовы, надо только Риту уговорить.
В отличие от детей, старшие говорили либо с сильным акцентом, либо по–английски. Миссис Пападакис своего русского, видимо, стеснялась.
— Рита Калиновски, помните ее?
Опаньки. Супруга нашего вежливого пиндоса.
— Миссис Пападакис, а вы знаете, почему Рой — самый милый и добрый менеджер завода?
Она рассмеялась.
Минуточку, а как же Кен?! Я все понимаю, семью директора мы забираем по–любому, но… Кто мне эта жена пиндосского пшека Калиновского?! Мягко говоря, не родственница.
— Я знаю, — сказала миссис Пападакис. — И Рита тоже. Она с ним три дня не разговаривала, когда ей объяснили, за что его… Научили хорошим манерам. На заводе многим не помешала бы такая терапия…
Как интересно. Или… Уже не интересно?
Время уходило, время… Чего там Кен копается? Двадцать минут прошло. И как они втиснутся сюда вдвоем? Я чуть–чуть подвинулся…
И тут меня накрыло.
Я раньше не обращал внимания на эту надпись — знал, что она есть, но не вчитывался. Правое зеркало у меня импортное, потому что родное я стукнул и поставил на замену первый попавшийся элемент с допотопного цитруса, у которого была еще частично привозная комплектуха. И сейчас повлиял, наверное, разговор на английском.
