Ознакомительная версия.
Внезапно прогремели выстрелы, и сразу двое упали мертвыми на дорогу, и одним из них должен быть Баркович, должен быть, и на этот раз виноват он, Гэррети, на этот раз он — убийца.
Затем Баркович рассмеялся. Он гоготал, голос его поднимался выше и выше, так что даже перекрыл неистовство толпы.
— Гэррети! Гэээррети! Я спляшу на твоей могиле, Гэррети! Я спляяяшу...
— Заткнись! — закричал Абрахам. — Заткнись, ты проклятый придурок!
Баркович замолчал, и почти сразу начал всхлипывать.
— Иди к черту, — пробормотал Абрахам.
— Смотри, что ты наделал, — укоризненно сказал Колли Паркер. — Он плачет из-за тебя, Эйб, плохой мальчик. Он пойдет домой и все расскажет маме.
Баркович продолжал всхлипывать. Это был пустой, бледный звук, от которого по спине у Гэррети побежали мурашки. В нем не было надежды.
— Маленький плакса расскажет мамочке? — отозвался Куинс. — Эээх, Баркович, ну разве так можно?
Оставьте его в покое, мысленно закричал Гэррети, оставьте его в покое, вы даже не представляете, как ему больно. Но к чему эта жалкая лицемерная мыслишка? Он ведь желал Барковичу смерти. Мог бы уже и признать это. Ему хотелось, чтобы Баркович сломался и сдох.
А Стеббинс наверное там позади смеется над ними всеми в темноте.
Он ускорился и нагнал МакФриза, который брел себе в одиночестве и лениво смотрел в толпу. Толпа в ответ жадно смотрела на него.
— Поможешь решить? — спросил МакФриз.
— Конечно. Что решаешь?
— Кто в клетке. Мы или они.
Гэррети рассмеялся с неподдельным удовольствием.
— Все мы. А клетка — в обезьяннике у Мейджора.
МакФриз не засмеялся в ответ:
— Баркович загибается, да?
— Думаю, да.
— Не хочу больше этого видеть. Это мерзко. И это обман. Выстраиваешь все вокруг чего-то... настраиваешься на что-то... а потом просто больше не хочешь этого. Разве это не хреново, что все великие истины — такая ложь?
— Никогда особо не задумывался. Ты понимаешь, что уже почти десять?
— Это как всю жизнь тренироваться прыгать с шестом, а потом приехать на Олимпийские игры и сказать: "На кой хер мне вообще прыгать через эту дурацкую палку?"
— Ага.
— А тебе почти не насрать, да? — рассердился МакФриз.
— Меня все труднее расшевелить, — признал Гэррети.
Он замолчал. Была какая-то вещь, которая давно уже не давала ему покоя. К ним двоим подошел Бейкер. Гэррети посмотрел на него, потом снова на МакФриза.
—- Вы видели у Олсона... вы видели его волосы? Перед тем, как он купил билет?
— А что с его волосами? — спросил Бейкер.
— Они начали седеть.
— Да нет, это бред, — сказал МакФриз, но голос его вдруг прозвучал испуганно. — Нет, это была пыль или что-то в этом роде.
— Они поседели, — сказал Гэррети. — Такое чувство, будто мы вечно идем по этой дороге. Из-за того, что волосы Олсона стали... стали такими, я начал об этом думать, но... может это бессмертие в такой безумной упаковке. — Мысль была невероятно гнетущей. Он уставился в темноту перед собой, чувствуя как нежный ветерок обдувает лицо.
— Я иду, я шел, я буду идти, я бы пошел, — монотонно перечислил МакФриз. — Перевести на латынь?
Мы подвешены во времени, думал Гэррети.
Их ноги двигались, но сами они оставались неподвижны. Вишневый огонек сигареты в толпе, изредка мерцающий сигнальный фонарь, бенгальский фейерверк — все это могли быть звезды, странные близлежащие созвездия, которые оценивали их существование, как прошедшее, так и грядущее, сужаясь в обоих направлениях, обращаясь в ничто.
— Ёмана, — дрожа сказал Гэррети. — Так и свихнуться недолго.
— Точно, — согласился Пирсон и нервно рассмеялся.
Начинался долгий, извилистый холм. Дорожное покрытие было теперь с добавлением бетона, очень твердое. Гэррети казалось, что он чувствует каждую песчинку через свои тонкие как бумага подошвы. Игривый ветер гонял по дороге волны из конфетных оберток, коробок из-под попкорна и прочего разнообразного мусора. Местами Идущим приходилось буквально продираться сквозь него. Так не честно, жалобно подумал Гэррети.
— Что там у нас впереди? — спросил у него МакФриз извиняющимся тоном.
Гэррети прикрыл глаза и попытался вызвать в памяти карту.
— Мелкие города все не вспомню. Будет Люистон, это второй по величине город штата, больше Огасты. Пройдем по главной улице. Раньше она называлась Лисбон-стрит, но теперь это проспект имени Коттера. Регги Коттер — единственный парень из Мэна, который победил в Долгой Прогулке. Очень давно.
— Он умер, да? — спросил Бейкер.
— Да. У него было кровоизлияние в глаз, и прогулку он закончил наполовину слепым. Оказалось, у него в мозгу был тромб. Он умер где-то через неделю после Прогулки. — И в качестве неуверенной попытки сбросить с себя это бремя Гэррети повторил: — Это было давно.
Некоторое время все молчали. Конфетные обертки хрустели под ногами, вызывая в памяти ассоциации со звуками далекого леного пожара. В толпе кто-то запустил красную шутиху. На горизонте Гэррети различил слабое свечение — по всей видимости, это был отблеск городов-близнецов Люьистона и Оберна, земли Дюссеттов и Обушонов, и Левеков, земля Nous parlons francais ici[55]. Внезапно Гэррети страшно захотелось пожевать жвачку.
— Что после Люистона?
— Мы пойдем по 196-му шоссе, потом по 126-му до Фрипорта, где я увижу маму и свою девушку. Там же мы выйдем на Федеральную дорогу № 1. И пойдем по ней до самого конца.
— Магистраль, — пробормотал МакФриз. — Ну конечно.
Огрызнулись ружья. Идущие вздрогнули.
— Это или Баркович или Куинс, — сказал Пирсон. — Не могу понять... один из них все еще идет... это...
Баркович расхохотался в темноте странным кулдыкающим смехом, жутковатом и ненормально высоким.
— Еще нет, шалавы! Я все еще здесь! Еще неееееет...
Его голос поднимался все выше и выше, и выше. Словно свихнувшийся пожарный свисток. А потом руки Барковича вдруг плавно поднялись вверх, как взлетели бы потревоженные голуби, и он начал рвать ногтями собственное горло.
— Господи боже! — вскричал Пирсон, и его вырвало на себя.
Все бросились от Барковича врассыпную, кто куда, а Баркович продолжал кричать и кулдыкать, и рвать горло ногтями, и идти, его обезображенное безумием лицо обратилось к небу, рот превратился в искривленный сгусток темноты.
Затем звук похожий на пожарный свисток стал опадать, и Баркович упал вместе с ним. Он упал, и его застрелили, мертвого или живого.
Ознакомительная версия.
