Такого позора он, честно сказать, не ожидал. Даже с плагиатором Желтобрюховым и откровенным балластом Бармалеем и то обошлись мягче. Заключительные слова Верещалкина Костя воспринял всего лишь как жест милосердия, долженствующий подсластить горькую пилюлю.
Конечно, ему давали шанс. Но ведь на самом деле у Кости за душой ничего не было, кроме тощей стопки журналов «Вымпел», где из номера в номер отчаянные допризывники сражались с марсианскими агрессорами, спасали природу от экологических бедствий, на самодельной машине времени путешествовали в прошлое и с помощью друзей-инопланетян били все спортивные рекорды.
Жутко было даже представить, что могли сказать по поводу таких шедевров Балахонов или Вершков.
Что же делать? Можно ли до завтрашнего дня написать рассказ, в котором на самобытном историческом фоне оригинальная техническая идея преодолевает косность окружающей среды? Причем изложить все это нужно ярким языком да еще и в своеобразной манере. Почти как в сказке – пойди туда, не знаю куда…
Может, плюнуть на все и первым же поездом уехать домой? Но ведь не хочется! В кои-то веки он еще выберется на юг? Да и с новыми знакомыми жаль расставаться. Один Разломов чего стоит…
Был такой момент, когда Костя хотел разбудить Вершкова и попросить того о помощи. Но это уже было бы откровенным малодушием. Какой же ты писатель, если не можешь обойтись собственными силами? Ведь это то же самое, что жениху в первую брачную ночь брать с собой в постель консультантов.
«Нет, – твердо решил Костя. – Разобьюсь в лепешку, но справлюсь сам. А не справлюсь, так не стоит больше браться за перо!»
По части оригинальных технических идей у Кости всегда было слабо. Но если действие рассказа происходит на историческом фоне, то пусть и техническая идея будет оригинальной только для того времени. Когда-то фурор произвели и колесо, и порох, и даже обыкновенная столовая вилка. Тут Верещалкин подал неплохую мыслишку.
А как насчет яркого языка и своеобразной манеры? Не вытекает ли одно из другого? Спросить бы об этом у студента Литинститута Желтобрюхова. Он-то должен знать. Недаром ведь украл рассказ у Шекли, а не у Хаджиакбарова.
У сказки свой язык, у саги свой, у официального документа свой… Уж если Костя и умеет что-то писать, так это только официальные документы. За пятнадцать лет набил руку. Иногда там такие перлы встречаются, что и Кафка позавидовал бы… А что, если в этой манере и попробовать?
Несмотря на поздний час, Дом литераторов гудел. Творческая дискуссия перешла в неформальное русло. Судя по всему, в ней принимали участие не только семинаристы, но и участники конференции по инвестициям в рыболовный промысел, снимавшие дюжину лучших номеров, а также тюменские нефтяники, откупившие целый этаж.
Бубенцов где-то болтался, Вершков продолжал спать мертвецким сном, а Костя все писал и писал, бракуя один вариант рассказа за другим.
Лишь под утро стало что-то вытанцовываться. В десятом часу, когда обитатели Дома литераторов уже потащились на завтрак, Костя поставил последнюю точку.
Рассказ был написан в форме стилизации под древний документ и назывался следующим образом – «Рукопись, чудом уцелевшая после пожара в Александрийской библиотеке».
«Весьма срочно.
Переслать с самым быстрым гонцом.
За разглашение – немедленная смерть без бальзамирования.
О великий, наделенный божественной мудростью, повелитель обоих миров, лучезарный владыка наш.
Сообщаю, что известное тебе изобретение „Способ передвижения речных и морских судов посредством использования энергии ветра“ тщательно рассмотрено комиссией из представителей всех заинтересованных ведомств.
Проведенные в Финикийском море состязания между опытным экземпляром судна, снабженного ветряным двигателем (условное название – „парус“), и гребным кораблем того же размера доказали полное преимущество последнего. Стоило только благотворному дыханию бога Шу замереть или изменить направление, как гребной корабль легко обгонял соперника. Кроме того, весла продемонстрировали повышенную надежность при маневрах, имитирующих таранный удар.
Комиссия пришла к заключению, что вышеупомянутое изобретение не может быть внедрено по следующим причинам:
1. Принадлежащий нашему владыке флот, самый многочисленный и быстроходный в мире, и без того справляется со своими задачами. Надо ли тратить средства на модернизацию того, что отвечает своему назначению как ныне, так и в обозримом будущем?
2. На производство ветряных двигателей потребуется огромное количество козьих шкур и льна лучших сортов, что повлечет за собой уменьшение посевных площадей под ячмень и фиги. Это грозит государству экономическими и, возможно, политическими трудностями. Гребцы же достаются нам даром, а на пропитание им идет рыба, которую они сами и добывают.
3. Внушая необоснованные надежды на силы природы, подвластные одним только богам, „парус“ подрывает сложившиеся этические и правовые нормы.
4. „Парус“ демаскирует военные корабли, а к торговым привлекает нежелательное внимание морских разбойников.
5. „Парус“ вредно влияет на окружающую среду, поскольку отнимает у ветра энергию, предназначенную богами для иных нужд.
6. Совершенно неясно, как следует поступать с гребцами после широкомасштабного внедрения „паруса“. Кардинальное решение этой проблемы потребует, надо полагать, увеличения штата Департамента палачей, и без того уже раздутого. Учитывая изложенное, комиссия считает, что опытный экземпляр судна, двигающегося при помощи энергии ветра, необходимо без промедления сжечь, а изобретателя, да не оскорбит его недостойное имя твоего божественного слуха, надлежит определить навечно гребцом в штрафной экипаж. Дабы он и в загробном мире не смущал нас своими безумными идеями, телесную оболочку после отделения души не бальзамировать.
Живи вечно, о великий.
Начальник Департамента изобретений
Старший жрец Инуфер, сын Снефу.
Исполнил: раб Тети.
Переписано в двух экземплярах.
Первый: в канцелярию фараона.
Второй: в дело.
Черновики и переписчики уничтожены. Ответственный: избавитель от земных забот второй категории Хухфор».
После завтрака Костя одолжил у Балахонова портативную пишущую машинку, перепечатал рассказ начисто и с чувством выполненного долга завалился спать. Вершкову, еще не проснувшемуся, но уже начавшему подавать признаки жизни, он оставил десять рублей денег и записку «Не будить!».
Очередное заседание семинара было целиком посвящено обсуждению второй книги романа сотника-заочника Бубенцова «Синдбад возвращается в Багдад». Поскольку Костя, поглощенный личными проблемами, своевременно ознакомиться с этим эпохальным произведением не успел, то и сидел тихо, как мышонок. Лишь иногда машинально перелистывал старые номера «Вымпела», которые неизвестно зачем захватил с собой.
