— Кто-то был здесь? — спросила Кира. — Откуда ты можешь это знать?
— Глаза, мозги и новая блестящая прическа, — сказал Джейден. — Возможно, это просто мародеры, но это чертово Северное Побережье. Если найдете что-то хорошее, подготовьте это для транспортировки и мы подберем на обратном пути. Я со своими людьми пойду на север в третий квадрат. Паттерсон, сеансы связи через каждые пятнадцать минут. — Он взобрался обратно в повозку и крикнул водителю: — Поехали.
Повозка тронулась и направилась на север. Кира закинула свою медицинскую сумку на плечо и огляделась; Ашарокен был погребен под кудзу, как и большинство маленьких городов, но Лонг-Айленд Саунд[3] мягко простирался до побережья, небо было чистым и спокойным.
— Милый городишко.
— Глядеть в оба, — сказал Паттерсон. Солдаты рассыпались цепью, медленно обходя клинику по периметру, пока Спаркс и Браун приближались к разрушенному зданию, держа штурмовые винтовки возле глаз. Кира была очарована тем, как они двигались, их тела поворачивались, поднимались и опускались, они были твердыми как скала — выглядело так, словно оружие находилось на невидимых рельсах, пока солдат кружил вокруг него. Фасад клиники, когда-то стеклянный, теперь был разрушен и зарос кудзу, но на одной из центральных бетонных опор была нанесена ярко-оранжевая метка спасательной команды. Кира сделала достаточно рейдов, чтобы узнавать большинство из знаков, но этот она знала лучше всего — «частично зарегистрировано, вернуться с медиками». Спаркс и Браун плавно передвигаясь, прикрывали друг друга, когда входили внутрь, пробираясь через завалы и растительность. Паттерсон осторожно залез на крышу, держась на краю, где она оставалась твердой, и продолжил наблюдение с высоты.
Пока они охраняли здание, Кира с Маркусом проверяли генератор. Это была тяжелая рама на двух колесах; нижняя часть держала массивную батарею и рукоять, в то время как сверху была расположена солнечная батарея и виток за витком, кабели и разъемы. Медики всегда присутствовали на таких рейдах, чтобы рабочие были в безопасности, но, если пехотинцы помечали медицинское оборудование, то медики брали генераторы, чтобы воткнуть оборудование в розетку, проверить его и убедиться, что оно стоит того, чтобы его забрали с собой. Остров был и так захламлен, так что не имело смысла наполнять Ист Мидоу техникой, которую нельзя использовать.
Улица была заполнена припаркованными проржавевшими автомобилями, со спущенными шинами и разбитыми стеклами окон, что не выдержали забвения и воздействия стихии. В одном из авто на водительском сидении находился жутко ухмыляющийся скелет — жертва РМ, которая попыталась куда-то сбежать, пыталась уехать на другой конец мира. Кира гадала, куда бы он мог попытаться сбежать. У него даже не получилось отъехать от своего двора.
Две минуты спустя Браун снова открыл дверь и махнул им:
— Все чисто, но смотрите под ноги. Выглядит так, будто дикие собаки облюбовали это место в качестве своего логова.
Маркус ухмыльнулся:
— Преданные маленькие ребята. Должно быть, очень любили своего ветеринара.
Кира кивнула:
— Давай-ка его подключим.
Маркус поставил генератор на колеса и медленно вкатил его внутрь, но Кира, заметив, что Браун надел маску, остановилась, чтобы достать свою: сложенный надвое платок, смоченный несколькими каплями ментола. Все тела уже давно сгнили, как тот скелет в машине, но собачьи тела все еще продолжали разлагаться, не говоря уже об ужасном запахе мускуса, экскрементов, и Бог знает, чего еще. Кира повязала платок вокруг рта и носа и зашла внутрь, где Маркус, сдерживая рвотные позывы, шарил в карманах в поисках своей маски.
— Тебе следует быть более внимательным, — спокойно сказала она, проходя мимо него в заднюю комнату. — Все, что чувствую я — живой запах мяты.
Медицинская комната была хорошо оборудована и не выглядела разрушенной, хотя кто-то, очевидно, значительно в ней порылся, оставив отпечатки и следы на толстом слое пыли. «Скорее всего, это были пехотинцы», — подумала она, — «хотя, я никогда раньше не видела, чтобы их интересовали медикаменты».
Кира начала готовить место на прилавке, чтобы откладывать то, что нужно забрать и то, что нужно уничтожить. На тренировках первое, что узнавали интерны — какие лекарства и с каким сроком годности нужно взять, чтобы они были безопасными. Принести в Ист Мидоу лекарства с истекшим сроком годности было куда хуже, чем притащить сломанные механизмы, не потому что они занимали место, а потому что они были опасны. Доктора были хранителями всей человеческой расы; последнее, что им было нужно, чтобы кто-нибудь принял просроченные таблетки. Или того хуже, чтобы выброшенные лекарства попали в грунтовые воды. Было гораздо проще и безопаснее разобраться с ними здесь; их обучали работать и с медикаментами для животных именно на случай такого рода событий — антибиотики для собак были, в конце концов, антибиотиками, а без их производства островитяне могут только взять то, что уже создано. Кира уже сортировала содержимое шкафчиков, когда зашел Маркус. Его маска заняла свое законное место.
— Здесь пахнет как в склепе.
— Это и есть склеп.
— И животные — это не самое худшее, — сказал он, — хотя, клянусь, что вонь стоит как от всех собак в мире. — Он открыл другой шкафчик и стал не глядя раскидывать лекарства по кучкам Киры, зная, что куда. — Нет, — сказал он, — самое худшее — это пыль. Что бы еще мы не забрали отсюда, я уношу фунт пыли домой в своих легких.
— Это закалит твой характер, — смеясь сказала Кира, пытаясь подражать Сестре Харди. — Я была в девяти миллионах миллиардов имущественных рейдов, а тебе нужно просто научиться справляться с этим. От того, что ты дышишь трупной пылью, активизируется работа твоих почек.
— В рейдах нет ничего хорошего, — сказал Маркус, олицетворяя Сенатора Хобба, — но это важно для выживания всего человечества. Задумайся о том, какой вклад ты внесешь в славную новую страницу истории!
Кира громко рассмеялась, Хобб всегда говорил о «новой странице истории». Словно все, что им нужно делать — писать, а книга никогда не закончится.
— Будущие поколения будут с трепетом вспоминать исполинов, что спасли нашу расу, — продолжил Маркус. — что отбросили Партиалов и излечили от РМ раз и навсегда. Что спасли жизни многих детей и… — слова замерли и в комнате повисла неловкость. Они продолжили работать в тишине. Спустя некоторое время Маркус снова заговорил.
— Я думаю, они нервничают больше положенного, — сказал он. Потом помолчал. — Они не говорили об этом на собрании, но они действительно снова говорят о снижении детородного возраста.
