— А, мэ-э, оно мне нужно? — подуло на Павла перегаром через приоткрытую дверь.
Павел полез в карман куртки и вытащил бутылку водки.
— Всем опрашиваемым мы дарим ценные дефицитные призы!
Глаза у толстяка пришли в движение.
— Ну, раз так, заходи, парень.
Паша быстро вошел в квартиру и захлопнул дверь. Не разуваясь, прошел в кухню, поставил бутылку на стол и вытащил из наплечной сумки ручку и блокнот.
Хозяин квартиры примостился на стуле и, глотая слюну, не спускал глаз с бутылки. Паша тянул время. Он огляделся по сторонам. Обычная неухоженная кухня. Закопченный потолок, отставшие обои по углам стен, грязная посуда на столе и в раковине.
— Ну? — дыхнул перегаром хозяин.
Тянуть время — вот что нужно было Павлу, тянуть время как можно дольше.
— Где у вас туалет?
— Зачем тебе? Давай, мэ-э, задавай свои вопросы и сваливай.
Павел раскрыл блокнот и взял ручку.
— Ваше имя?
— Саня.
— А полное имя?
— Мэ-э… Александр.
— Полное, в смысле, фамилия, имя, отчество.
— Муравьев-Амурский Александр Евстафьевич.
Паша сделал вид, что старательно записывает в блокнот.
— У вас редкая и благородная фамилия. В 19-м веке жил граф Николай Муравьев-Амурский, губернатор Восточной Сибири. Вы случайно, не его потомок?
— Чего?
— Так, ладно, извините.
Где-то в соседней комнате бубнил телевизор.
— Каким телевизором пользуетесь?
— А что? Я его купил за свои, кровно заработанные! — напрягся хозяин.
— Вы не волнуйтесь! Если сгорит ваш телевизор, соцстрах заменит вам на новый. Поэтому мне и нужно знать модель.
— Мэ-э… Рубин. А можно написать, что у меня Электроника ВЛ-150?
— Можно.
— Пиши! Электроника ВЛ-150, две штуки!
— Ага, так и записал, две штуки.
— Парень, а ты мне все больше нравишься!
— Спасибо, работа у нас такая, нравиться людям.
— Может по сто грамм?
— На работе нельзя, Александр Евстафьевич, начальство ругает.
— А давай, я соседа приглашу, и ему задашь свои вопросы. У тебя для него водка будет?
— Не положено. Следующий вопрос — где и кем работаете?
— В ЖЭКе сантехником.
— Кем хотите работать?
— А что, соцстрах, мэ-э, и работу мне может подогнать?
— Конечно! Любую должность!
— Мэ-эээ… — он почесал затылок, — начальником ЖЭКа хочу!
— Отлично, так и запишу. Как только место освободится, будете начальником.
— Офигеть!
— Семейное положение?
— Чего?
— Жена, дети есть?
— А-а… Не, нету. Холостяк.
— Жену хотите?
— Чего?
— Ну, в смысле, соцстрах может подобрать для вас жену.
— А, мэ-э, она мне нужна?
Вдруг в дверь настойчиво позвонили. Павел побледнел. Хозяин встрепенулся и поднялся со стула.
— Кого еще несет?
— Александр Евстафьевич, не нужно открывать, давайте лучше закончим опрос!
Но хозяин что-то буркнул нечленораздельное в ответ и пошел к двери.
— Кто там?
Павел быстро закинул блокнот и ручку в сумку, напялил шапку и бросился к балкону. По пути схватил со стола бутылку водки. Открыл балконную дверь, выскочил и посмотрел вниз. Балкон выходил на противоположную сторону от центрального подъезда. К счастью для себя, Павел заметил под балконом снежный сугроб, заботливо сооруженный дворником. Не раздумывая ни секунды, он перемахнул через перила и приземлился в сугроб. Вылез и сломя голову пустился бегом в темноту переулка. Уже находясь, практически за углом соседнего дома услышал благородный крик выскочившего на балкон графского потомка Муравьева-Амурского Александр Евстафьевича.
— Сука, мэ-э, водку верни!!!
На фоне светлого окна помимо хозяина квартиры на балконе Павел успел заметить еще два темных силуэта.
Он бежал долго, петляя по переулкам, гаражным кооперативам и недостроям, и очутился в другом конце города. До комендантского часа оставалось совсем немного. Нужно было где-то укрыться и обдумать ситуацию. В этом районе жил его коллега по работе Виталий Соловьев, тоже технолог, но другого цеха. Они не были друзьями, но иногда, по-приятельски общались на разные темы. Павел решил пойти к нему.
Виталий был старше Павла на пять лет. Жил с женой и двумя детьми в двухкомнатной малогабаритной квартире. И, в принципе, был счастлив, все его в жизни устраивало. Меланхоличный, вялый, любил играть в шахматы и любил свою семью. Работая на ликероводочном, он совершенно не употреблял алкоголя.
Дверь открыла жена, Светлана, миловидная миниатюрная женщина, похожая чем-то на самого Виталия.
— Здравствуйте, Павел. Да, Виталий дома, проходите.
Виталий был в синем халате, встретил Павла, протянул ему руку.
— Виталий, можно ли мне у тебя переночевать?
— Вот как? Ну почему бы нет. Постелим тебе в зале на полу, ты не против?
— Конечно, не против. Спасибо!
— Есть будешь?
— Не откажусь.
После ужина дети и Светлана ушли спать, а Виталий и Павел остались на кухне. Павел вкратце рассказал ему ситуацию, в которой оказался.
— И что ты теперь собираешься делать?
— Не знаю еще.
— Ты собираешься в бега? И что потом, всю оставшуюся жизнь бегать? Может лучше явиться с повинной?
— Нет. И в городе мне теперь нельзя оставаться, если поймают, то, как минимум, лет пять трудовой повинности.
— Ты же ничего не сделал. Или все-таки что-то натворил?
— Нет, просто общался с некоторыми людьми…
Они еще поговорили некоторое время, и Виталий пошел спать. Ему завтра нужно было идти на работу. Павлу тоже, но на завод он завтра не пойдет, это однозначно. Павел продолжал сидеть на кухне и думать. Что же все-таки произошло? Павел предполагал, что это связано с Аркадием Ивановичем. Видимо, за дедом Аркашей следили и отрабатывали всех, кто с ним контактировал.
Было бы все намного проще, если бы не склад, который Павел организовал у себя дома. Водка в кладовке — это серьезно. Но еще страшней — это импортные вещи. Павел ненавидел отечественный ширпотреб. Он любил качественные заграничные вещи. И за годы работы на ликероводочном он сумел приобрести, за водку конечно, у местных барыг немало отличных вещей. Спекулянты, зная Пашину страсть к импортным шмоткам, снабжали его по мере возможности. В основном это была одежда и обувь мировых брендов. Так у Павла было несколько пар кроссовок Адидас, несколько толстовок Рибок и Пума, ветровка Коламбиа и самая большая ценность — теплая куртка Норд Фейс, практически новая, которая обошлась ему аж в ящик водки. И еще теплые ботинки Даннер, которые Паша очень берег и носил только во время сильных морозов, снегопадов и в слякоть. Так вот, десять лет назад после запрета ношения вещей импортного производства, люди стали избавляться от своих «Адидасов», «Найков» и прочих брендов загнивающего Запада. Даже устраивались показные сожжения ненавистных вещей под лозунгами «Возродим отечественную легкую промышленность!». Но не все это делали. Кто-то просто повесил куртки в шифоньер и поставил ботинки на полку до лучших времен… Лучшие времена не настали, и люди потихоньку начали распродавать свои вещи. Но запрет на ношение заграничных вещей до сих пор действовал. На улице никто бы не обратил внимания на фирменную куртку, тем более, что ярлыки и эмблемы были срезаны. А вот хранение в одном месте стольких заграничных вещей спокойно тянуло на статью «спекуляция», что влекло за собой десять лет трудовой повинности. Обидно было, что свою куртку и любимые Даннеры Павел сегодня как раз и не одел…
