— О, нет! Нет!
Упав в воду, она даже не почувствовала разницы — лишь освещение вокруг изменилось. Она падала так же быстро, как в воздухе, и очень скоро голубой свет, проникавший сквозь воды залива, сменился угольной чернотой земли. Элли ударилась о дно. Она почувствовала, как сквозь тело проникает ил, а потом и скальная порода. Плотный камень замедлил падение, но Элли продолжала проваливаться, и ничто уже не могло ее остановить.
Камень в сердце, кишках и легких. Скоро станет жарко — начнется магма, а Элли продолжит падать и будет стремиться вниз годами, пока не окажется в центре Земли, в ожидании конца света. Приговор произнесен.
Вдруг Элли почувствовала, как кто-то схватил ее за руку. Кто это мог быть? Она ничего не видела сквозь холодную каменную тьму, но голос, который было едва слышно сквозь толщу земли, произнес: «Держись крепче, не отпускай». И вдруг раздалось тихое лошадиное ржание.
По поводу попадающих в Страну затерянных душ монет в книгах Мэри Хайтауэр сказано немного: «Они теряют блеск и сияние, и драгоценные металлы испаряются. Так называемые монеты — не что иное, как бесполезные свинцовые таблетки. Лучше всего просто выбросить их из карманов, а самое лучшее — кинуть на дно фонтана, загадав желание».
Глава двадцать девятая
Великое грядущее
По настоянию Мэри дирижабль вернулся в Атлантик-Сити, чтобы подобрать Вари, но его так и не нашли. В конце концов, Мэри пришлось признать, что с ним, вероятно, случилось что-то ужасное: он либо упал с причала, либо его поймал Макгилл с вернувшейся командой. Скорее всего, он был на корабле, который уже находился в открытом море.
Они могли бы броситься вдогонку за судном, но его даже не было видно на горизонте, и узнать, в каком направлении оно ушло, было невозможно. Как это уже было, когда Ника захватил в плен Шаман интересы детей оказались важней, и Мэри пришлось распрощаться с собственными желаниями. В конце концов, на борту дирижабля была тысяча беженцев и она должна была позаботиться в первую очередь о них. Она потеряла Вари и никогда об этом не забудет. Это была целиком и полностью ее вина.
Слегка утешившись, Мэри неохотно отдала приказ Спидо поднять «Гинденбург» в воздух. Дирижабль с беженцами на борту поднялся в воздух и взял курс на север. Во время полета Мэри попросила выделить ей отдельную каюту, легла на койку и расплакалась. А затем она сделала то, чего не позволяла себе годами: закрыла глаза и уснула.
Тем временем Нику было не до сна. Он пережил мощный стресс, и конечно же ему тоже не мешало бы отдохнуть, но сон не шел — слишком много мыслей носилось в его голове. Кое-что было мальчику непонятно, и он знал, что не сможет отдохнуть, пока все не станет на свои места.
Ник поднялся в основной корпус дирижабля, вскарабкался на самый верх металлического каркаса и сел в проходе напротив ведра с монетами, которое передала ему Мэри.
Здесь его и нашел Лиф. Он подошел и сел по другую сторону ведра.
— Это мои монеты, понял? — сказал он. — Я их нашел.
— Я думал, ты такими вещами больше не интересуешься.
— Правильно, — подтвердил Лиф. — Я просто так сказал.
Ник вынул из ведра монету. Она была такой затертой, что сказать, каков ее номинал и в каком году или в какой стране она отчеканена, не было ни малейшей возможности. Все монеты, лежавшие в ведре, были одинаковыми, похожими на ту, которую Ник в свое время нашел в кармане и бросил в бассейн у башен Мэри. Странно, что оба они, Мэри и Макгилл, хранили эти монеты. Ник держал на ладони полустертую монету, и поначалу она казалась ему холодной и безжизненной. Как вдруг что-то изменилось. Да, теперь сквозь кусочек металла словно проходил электрический ток, как через предохранитель в электроцепи. Ник стал догадываться, что находится на пороге какого-то очень важного открытия. Он инстинктивно понял это. Взяв монету, Ник зажал ее между большим и указательным пальцами.
— Ты слышал когда-нибудь о том, что раньше на веки умершим было принято класть монеты? — спросил он у Лифа.
— Зачем? — поинтересовался тот. — Чтобы они не открывали глаза во время похорон и не пугали людей?
— Нет, дело в древнем предрассудке. Раньше люди думали, что покойникам приходится платить за дорогу в мир мертвых. Древние греки даже считали, что на пути в этот мир есть река, через которую можно переправиться на пароме. И паромщику-то как раз и нужно заплатить.
Лиф пожал плечами. Видимо, эти сведения показались ему не слишком уж интересными.
— Я лично никакого парома не видел.
Я тоже, подумал Ник. Но, может быть, люди просто видят то, во что верили при жизни. Вполне возможно, что древние греки видели реку вместо тоннеля, а вместо света в его конце — паром.
— Есть идея, — сказал Ник. — Дай руку.
Лиф протянул ладонь.
— Ты хочешь фокус показать? Монетка исчезнет?
— Не знаю, — сказал Ник. — Может быть.
Он положил монету на ладонь Лифа и попросил его зажать ее в кулаке.
— Что чувствуешь?
— Теплая, — сказал Лиф. — Очень теплая.
Ник смотрел на Лифа и ждал. Прошла секунда, еще одна, вдруг мальчик поднял голову и со вздохом изумления посмотрел вверх. Ник обернулся, чтобы узнать, на что смотрел Лиф, но там ничего особенного не было — только металлические конструкции, удерживающие на месте баллоны с газом.
— Что там? Что ты увидел?
Что бы там ни было, Лиф был слишком захвачен зрелищем, чтобы отвечать на вопросы. Ник посмотрел в глаза мальчика и увидел в его зрачках отражение чего-то необычного. Там появилось пятно яркого света, оно росло и разгоралось.
Изумленное выражение лица мальчика сменилось счастливой улыбкой.
— Теперь я помню!.. — сказал он.
— Лиф?
— Нет, — сказал Лиф. — Мое имя Тревис.
Мелькнула разноцветная вспышка, и через секунду Тревис, которого все знали как Лифа из мертвого леса, исчез. Он отправился туда, куда ему было положено с самого начала.
Мэри говорила, что монеты ни на что не годятся, но теперь Ник знал правду. Он так же понял, что Мэри умнее, чем хочет казаться. Она наверняка знала реальную стоимость этих монет, вернее, их предназначение, и Ник был изумлен тем, что Мэри скрывает столь важную информацию.
Лифа больше не было. Он ушел куда-то далеко, возможно, в великое грядущее. Воздух в том месте, где только что сидел Лиф, сверкал яркими красками разноцветного огня, но вскоре свечение прекратилось.
У Ника не было монеты, с которой он пришел в Страну. Он бросил ее в фонтан у башен Мэри, загадав желание, как все дети, находившиеся на ее попечении. Это была своего рода плата за радушный прием. Но теперь в руках Ника было полное ведро, и оно стояло на полу рядом с ним.
