Мы не знаем, какая сторона темных сил проявилась в нашей Зоне Три. Возможно, летаргия? Застой, который тревожил нас, пока Эл-Ит не освободила нас от него? А что касается Зоны Два — нет, мы не можем даже попытаться ее себе представить. Все же нет сомнений, что и в тех, высших сферах есть своя темная сторона, и кто знает, возможно, очень темная и страшная, хуже, чем можно себе вообразить, на основе нашего ограниченного опыта. Очень высокие зоны должны быть уравновешены наличием очень низких… и даже подпитываться от них, но к этой мысли мне трудно привыкнуть, да и не об этом я собирался рассуждать. Мне такое не по зубам. Я всего лишь скромный летописец, мое дело — зафиксировать события… так что я сейчас сообщаю вам только то, что Эл-Ит видит во сне Зону Два; в этом сне она сама и воплощает Зону Два, пусть даже в очень слабом и приблизительном виде. Когда Эл-Ит вообразила себе безупречных, порожденных огнем сущностей этой зоны, это сразу приблизило ее к ним; а когда она подумала о нас, летописцах, она стала как бы отождествлять себя с нами… Вот и я теперь, комментируя мысли Эл-Ит на эту тему, хочу разъяснить свою собственную мысль: Эл-Ит есть я, я же есть Эл-Ит, и каждый из нас, где бы он ни находился, представляет собой то, что о себе думает и кем себя воображает. Не больше и не меньше. Мы — тусклое основание для самых прихотливых изысканных язычков разноцветного пламени. Всю ночь Эл-Ит снились люди знакомые и незнакомые, существа реальные и воображаемые. Она видела и не видела какие-то события и явления, которых не пережила в своей жизни.
Утром, сильно тоскуя по Бен Ата и по Йори — но понимая, что тоску эту непременно надо подавить, забыть, уговаривая себя, что неприлично так страдать из-за человека, который вряд ли вообще о ней помнит, — Эл-Ит заставила себя подняться, прошлась, разминая затекшие руки и ноги, и решила отыскать какую-нибудь деревеньку, где можно перекусить.
И по дороге она бормотала:
— Мне надо поискать вот что — песню. Должна же такая найтись. Песни и сказки, их рассказывают, поют, передают из уст в уста…
О, если бы с ней тут был Йори, чтобы не идти пешком…
— Я поскачу, неся свое гремящее сердце, через равнины, — бормотала она. — Вот именно. Мое сердце поскачет, грохоча… да. Вот именно. Мое сердце…
Когда Эл-Ит добралась до какой-то деревеньки и спросила, нет ли здесь постоялого двора, то в глубине души надеялась, что ее узнают и пригласят в дом, у ворот которого она остановилась. Но бывшую королеву не узнали, приняли за попрошайку — неслыханное дело, встретить такого несчастного: в этой стране людям вообще было непонятно, как человек мог оказаться в состоянии крайней бедности. Эл-Ит дали кусок черствого хлеба и посоветовали заняться делом, предложив на выбор работу на фабрике по огранке драгоценных камней или на складе, где заготавливают на зиму фрукты и орехи. А еще, если у нее хватит сил, — тут хозяйка дома критически оглядела худую и плохо одетую нищенку, сомневаясь, подойдет ли она в батрачки, — можно ухаживать за лошадьми и коровами.
Эл-Ит предпочла работать с животными: она чистила их, кормила, выгуливала вдоль полей по тропинкам.
Временно поселившись в деревне, она с надеждой и радостью ждала вызова в Зону Четыре. Потому что с момента отъезда оттуда уже прошло шесть месяцев.
Эл-Ит знала, что тем или иным способом ей обязательно дадут знать, что время пришло, так что нет необходимости что-то делать самой, остается только ждать и быть наготове.
А теперь вернемся на полгода назад, к тому моменту, когда Бен Ата оказался один в павильоне, где они с Эл-Ит так любили друг друга. Получив приказ, она ускакала, не оборачиваясь, — хотя слезы струились по ее лицу.
Бен Ата был не так одинок, как Эл-Ит: у него была Дабиб, к тому же Надзирающие оставили ему маленького сына.
Дабиб внесла в комнату Аруси, Бен Ата положил ребенка на тахту, немного поиграл с ним, даже вполне сознательно стараясь воспроизвести манеры Эл-Ит, хотя не умел ощутить те радость и понимание, свидетелем которых оказался во время суеты у фонтана. В его душе была только жалость, потребность защищать малыша. Но, к счастью, рядом была Дабиб, которая в полном смысле слова заменила ребенку мать. Аруси не должен почувствовать отсутствия родной матери, ни в коем случае… так решил Бен Ата, когда взял своей огромной ладонью крошечную ножку. Он наклонился, всмотрелся в лицо сынишки, в его глазенки, которые, как определила Эл-Ит, были «глазами Зоны Три». И в самом деле с личика сына на него смотрели глаза Эл-Ит, но в них не светилась ее душа. Поняв это, Бен Ата ощутил равнодушие к ребенку. Внезапно осиротевший, каждой клеточкой своего тела он чувствовал, что Эл-Ит увезла с собой половину его души. Где взять силы и мужества, чтобы выполнить очередной приказ Надзирающих?
Хорошенькое дело — жениться на королеве Зоны Пять, этой варварской и отсталой страны! Что от него требуется? Где ее полагается поселить? Она сама прибудет сюда? Или ему снова придется посылать солдат, чтобы они доставили сюда недовольную и злобную женщину, вынужденную разделить его жизнь? Разделить с ним постель, по крайней мере. А ведь сколько ему пришлось приложить усилий, чтобы приспособиться к великой королеве Зоны Три! В той борьбе он практически обессилел! И как раз сейчас, когда у них с Эл-Ит как будто наступило в отношениях какое-то равновесие, возникло взаимопонимание, которое исключало его жестокость к жене (теперь Бен Ата осознал, что и через это они с ней прошли) и ее звериную жадную потребность в нем, — потому что он был просто не в состоянии совместить такое потребительское, как ему казалось, отношение с нежными чувствами, — так вот, именно сейчас, едва лишь наступило равновесие в их отношениях, а главное — в акте совокупления, которое теперь опять стало чудом деликатности и страсти одновременно, она уехала. И все, конец.
Теперь Бен Ата казалось, что он хотел лишь одного — и сейчас, и тогда, и всегда — просто сидеть возле Эл-Ит, держать ее лицо в своих ладонях, смотреть в глаза жены, в которых было все, что он считал необходимым постичь, наконец… в глаза, которые научили его всему, а не в эти бессмысленные детские глазенки.
Дабиб держалась поблизости, чтобы вовремя уловить, что от нее потребуется. Почувствовав настроение короля, она подошла и забрала у него ребенка. Она смотрела на него по-дружески, молча обещая, что на нее он может положиться во всем и всегда.
Потому что Дабиб его любила, да, по-настоящему. И Бен Ата это знал. В каком-то смысле она была ему женой.
А как же ее законный супруг Джарнти? Неужели он отнял у своего лучшего генерала жену? До появления Эл-Ит такие мысли были бы невозможны для Бен Ата. Он не сидел бы часами в бездействии на краю неубранной постели, от которой исходил одурманивающий запах кожи и волос Эл-Ит, размышляя, что такое жена, что такое муж… что значат эти слова? Надо же, как он изменился, превратившись из жестокого солдата, похотливого варвара — именно так он себя теперь оценивал, — не задумываясь, хватавшим какую-нибудь несчастную бабенку, чтобы ее поиметь и никогда больше о ней не вспоминать, и в человека женатого. И все это благодаря Эл-Ит. А сейчас он проводит ночь с Дабиб, женой Джарнти, которая его любила и полюбила его маленького сынишку не меньше, чем своих родных детей, — детей Джарнти. До чего же все сложно. И зачем ему надо жениться на королеве Зоны Пять? Здесь была какая-то тайна, слишком много тайн. Бен Ата не в силах был это все уразуметь. Будь рядом Эл-Ит, он бы ее об этом спросил, и она бы засмеялась и облила бы его презрением, а потом бы объяснила, если не словами, то глазами и телом.
