— А в прошлый раз, когда вы тоже получили труп двумя кусками, вас это не волновало?
— Но это же легко объяснить, — попытался выкрутиться профессор. — Попал под трамвай, знаете ли.
— И оба куска, еще теплых, оказались в моем доме, причем в точно указанное за сутки время? Не смешите. Но способ оказался не тот. Столько органов зря пропало. А вот сегодня в самый раз. Все в порядке. Верно?
— Ну да, в общем… — замялся гость. — А чем это их?
Доктор резко перешел на другой тон.
— Тебе, козлу, спать спокойно надоело? Ты еще вскрытие произведи. Чтобы с доказательствами, значит. Ты, случайно, может, сам "черный плащ" примерить захотел? Так моим зверям все равно — кого. Договор я выполнил?
Профессор затравленно кивнул.
— А ты еще нет, — произнес доктор ледяным тоном.
Потом он подошел к столу и открыл верхний ящик. Он был совершенно пуст.
— А тут ничего нет, — растерянно произнес гость.
— Вот именно.
— Ой, я прошу прощения.
И в ящик легла толстая пачка денег, которую гость достал из оттопыренного кармана халата.
— Тысячными? — не глядя, произнес доктор.
— Как и договаривались, — сказал профессор и, подчиняясь движению руки доктора, поспешил к машине.
Респектабельный мужчина в дорогом костюме сошел с поезда в небольшом городишке. В руке он держал обычный дорожный кейс. Больше у него вещей не было. С первого же взгляда можно было сказать, что это солидный бизнесмен, банкир или карточный шулер.
Грязный вечерний вокзал встретил его неприветливо.
Приезжий ругал себя всю дорогу, и теперь его настроение не улучшилось.
"Это же надо — поддаться на такую аферу. Что могут придумать в таком мерзком городишке?" — продолжал бурчать он.
Условия и место встречи тоже не внушали доверия. Но что сделаешь — уже приехал. Поезд назад идет только утром, так что хочешь не хочешь, а на встречу идти надо.
Приезжий махнул рукой, сел в остановившееся такси и назвал адрес.
Через полчаса машина остановилась в темном переулке. Мужчина вышел, а такси развернулось и уехало.
Солидный джентльмен еще раз сверился с адресом и не поверил своим глазам. Да, действительно, ему сюда. В эту старенькую калитку зеленого цвета.
— Да что я здесь вообще делаю! — взорвался он, но делать было нечего, и джентльмен зашел во дворик.
На пороге его встретил сухопарый мужчина в белом медицинском халате.
— Мистер Джон Джонсон? — высокомерно спросил приезжий.
— Мистер Алекс Дерек? — в тон ему спросил доктор.
— Я приехал, как и обещал, но я не понимаю…
— Пройдемте в дом, и я вам все объясню.
Они сели возле видеопульта. Дерек немного успокоился, когда увидел монтажный стол, но современное оборудование не могло развеять все его сомнения.
— Что вы знаете о мнемонике? — спросил доктор Джонсон.
— Ничего, — отрезал джентльмен. — И я вообще не понимаю. Я — известный кинопродюсер, приезжаю на убогую студию смотреть какую-то новинку, а тут даже студии нет. Или вы хотите назвать этот сарай студией?
— Я не говорил про студию.
— Ах, ну да. Но вы сказали, что снят фильм с какими-то потрясающими эффектами. А это одно и то же.
— Так вы приехали смотреть фильм или студию? — равнодушно осведомился Джонсон.
— Фильм! Черт возьми, хватит трепаться. Где он?
— Вернемся к моему вопросу. Мнемоника — это наука… неважно. В общем, есть способ получать и записывать сигналы мозга.
— Ха! Нашли новшество. В любой больнице это делают.
— Перестаньте говорить в таком тоне! — вдруг заорал доктор. — Вы ни черта не понимаете, а беретесь судить! Мне надоело. Все, хватит. Вот вам фильм. Это стоит три миллиона американских долларов. Вы либо платите и забираете кассеты, либо уходите, и я продам их другим.
— Сколько? — Дерек поперхнулся. — Да вы понимаете, что говорите?
— Понимаю. Смотреть будете?
Не дожидаясь ответа, Джонсон втолкнул кассету в отверстие пульта. Зажегся экран.
Около трех часов ночи поникший продюсер вынул очередную кассету.
— Я так понимаю, фильм еще не смонтирован?
— У вас это лучше получится.
— И сколько у вас материала?
— Девять дней с хвостиком, — сказал доктор и улыбнулся.
— Я про фильм.
— И я про фильм. У меня записано двести восемнадцать часов.
— Сколько? — вытаращил глаза Дерек.
— Семьдесят две полных и одна неполная, трехчасовая БТКамовская кассета, — чеканя слова, произнес доктор.
— Послушайте, я же не идиот. Что вы мелете? Вы, вообще, здоровый человек?
— А вы уверены, что хотите это знать? — с улыбкой произнес доктор.
— Ну, наверно… — Вопрос поразил Дерека своей нелогичностью.
— Нет.
— В смысле, вы не уверены, здоровы или нет?
— Я НЕ здоров. И я НЕ человек, — произнес доктор.
Повисла пауза.
Потом продюсер рассмеялся. Он смеялся долго и заразительно. Доктор тоже улыбался.
— Ох, извините, — вытирая слезы, сказал Дерек, — конечно, я задал некорректный вопрос.
— Ничего. Так как, мы договорились?
— Подождите, — посерьезнел приезжий. — Я еще не все понял. Я же не новичок в кино. Чтобы снять такой фильм, требуется громадный штат, павильоны, оборудование. Одна компьютерная графика — это работа, по сложности превосходящая все, что я знаю. И самое главное — многомиллионный бюджет. В таких случаях не снимают "в корзину". А вы говорите, что сняли девять дней ПОЛНОСТЬЮ. Это просто не может быть правдой.
Доктор молча повернулся и вытащил из кухни большую картонную коробку, забитую кассетами. На наклейках не было привычных надписей — кадр такой-то, план такой-то. Кассеты были пронумерованы по дням и часам.
Продюсер, еще не веря, схватил первую попавшуюся кассету и вставил в пульт. Потом другую, третью, четвертую. На семнадцатой кассете он сдался.
— Этого просто не может быть, — жалобно произнес он. — Где это снималось, где студия? Я даже могу предположить, по некоторым эффектам, что это делалось на "Фоксе", но у них просто не хватит мощностей. Они должны были бы на несколько лет остановить все другие работы, и я бы знал…
— Далась вам эта студия, — с усмешкой произнес доктор. — Это делалось в лаборатории, в тысячи раз превышающей возможности вашей "лисицы".
— Где? — переспросил окончательно шокированный гость.
— Здесь, — доктор постучал пальцем себя по лбу.
— Послушайте. Это не шутки. Вы просите три миллиона. Это не зарплата разносчика пиццы. Вы предлагаете работу, которая стоит миллиарды. Она того стоит, конечно. Но это же не игрушки. Очевидно, что здесь, — он обвел руками комнату, — это снять нельзя, и пока я не пойму, как и где это снималось, я просто не могу дать ответ.
