Кроме того, как я уже, кажется, говорила, в России жилищем считается лишь то, что составляет внутреннюю планировку избы и закрывается герметично. Все остальное, что не герметично, включая лестничные клетки и балконы, считается частью улицы. Улица же считается не подворьем избы, а владением некоего местного помещика (его роль в сознании гражданина сегодня успешно играет ЖЭК или мэр города). Незаметно досадить проклятому помещику — дело чести для батрака, поэтому чем грязнее и гаже станет подъезд, фасад, лестница и балкон, тем уютнее будет казаться холопу собственная изба. Ничем иным я не могу объяснить тот факт, что в России даже застекленные лоджии наполнены хламом, грязью и моются раз в четыре года.
Балкон бабушкиной квартиры был типично немецким балконом: небольшая комната без одной наружной стены, тщательно отремонтированная домовладельцем, покрытая чистым ковролином и оборудованная небольшим изящным пандусом у порога. Пандус, впрочем, был чисто бабушкиной инвалидной спецификой.
В углу находился причудливый спортивный снаряд из металла и кожзаменителя, с которым бабушка, по ее уверениям, делала ежедневную гимнастику для рук, чего желала и нам, офисным гиподинамичкам. Разумеется, это была классическая ложь во благо: снаряд покрывала тонким слоем изящная немецкая пыль, свидетельствуя, что к нему не прикасались со дня покупки.
В центре балкона стоял журнальный столик с горсткой журналов. Большей частью здесь были подборки рекламных брошюр о распродажах, но изданные со вкусом как типичный глянец. Возле столика стояли два шезлонга, и еще оставалось место для подъезда коляски. Мы с Дашей развалились в этих шезлонгах с фруктовыми коктейлями, которыми нас снабдила бабушка перед тем, как укатиться куда-то из дома по делам.
За перилами балкона слегка моросил тщедушный немецкий дождик, затем его выгнало солнце, и над черепицей соседней пятиэтажки вдруг проявилась радуга на фоне нежно-голубого неба. Даша сбегала за мобильником и с подозрительным усердием принялась фотографировать этот символ международного гомосексуализма. Она делала снимок, смотрела на экранчик, разочарованно цокала языком и снова делала снимок. Видимо, радугу объектив мобильника брать отказывался.
— Как вы относитесь к гомосексуалистам, Дарья Филипповна? — спросила я лениво.
Даша удивилась, прекратила попытки сфотографировать радугу и уставилась на меня, разинув рот.
— А… вы? — произнесла она.
— Я первая спросила, — возразила я.
— Но… — замялась Даша, — мне действительно очень интересно знать ваше мнение!
— Хорошо, — согласилась я, отставляя пустой бокал на столик, — слушайте, Дарья Филипповна. Я считаю, что гомосексуализм — это проявление идеальной, божественной формы любви. Это концентрат любви, наивысшая ее форма, которую может себе позволить человеческая личность по отношению к другой человеческой личности. Гомосексуализм — это выход за пределы животных отношений к высокой духовности. Судите сами: не составляет труда испытать влечение к человеку другого пола за его красоту, молодость и форм-фактор тела. Верно? Но, согласитесь, такое влечение — не более чем животный инстинкт. Нервные скрепки, накоротко соединившие в наших мозгах центры сексуального инстинкта с центрами распознавания подходящего партнера по фотороботу, который тоже дается врожденно. Курица реагирует на гребень петуха, собака на запах, а человек — на сиськи. Это дешевое влечение куска мяса к куску мяса. Назвать столь банальное чувство высоким — язык не повернется. Верно? Это самая первая, самая примитивная ступень любви, доступная даже мухе.
— Хм… — сказала Даша удивленно, но не нашлась, что возразить.
Я продолжала:
— Вторая, гораздо более высокая ступень любви, — это влечение не к мясу другой особи, а к ее положению, авторитету и заслугам. Хотя это тоже вполне животное чувство, оно свойственно только высшим животным. По большому счету собачье. Такова любовь собак к вожаку стаи, даже если он стар, уродлив и лапы его кривые. Но согласитесь, Дарья Филипповна, любить существо за то положение в обществе, которого он добился, гораздо благороднее, чем любить за форму мяса, удачно данную природой. Верно?
Даша на всякий случай кивнула, хотя, по-моему, была со мной не согласна.
— В человечьей стае, — продолжала я, — рейтинги развиты необычайно. Вы себе не представляете, Дарья Филипповна, какое число особей мечтает вступить со мной в связь, пусть даже виртуальную, лишь потому, что я — Илена Сквоттер. Их не интересуют персонажи с более выигрышной внешностью и фигурой, их влечет мой статус и моя способность зарабатывать деньги. Деньги, Дарья Филипповна, это гениальное изобретение человечества, которое является прекрасным измерителем статуса. Наш век внес лишь небольшие коррективы: если раньше статус определяло золото, то теперь — деньги. Разница понятна?
Даша помотала головой, и я вдруг подумала, что большинство моих уроков проходит мимо нее. Кажется, про золото и деньги я ей объясняла? Или еще нет?
— Золото, — сухо пояснила я, — это то, что можно хранить в сундуке и чувствовать себя богатым. Так было раньше. Но уже сто лет, как на смену золоту пришли деньги. Деньги — это бумажки, которые теряют цену каждую секунду, пока ты их держишь в руке. Хранить их невозможно — они испаряются как жидкость для снятия лака. С деньгами надо работать — только тогда они сохранятся и умножатся. А это — очень важный инструмент эволюции, Дарья Филипповна. Ведь хранить в сундуке золото сумеет и дебил, получивший наследство или убивший кого-нибудь или и то и другое вместе. А вот обладать деньгами может лишь человек с мозгом. Вы видели профессионального жонглера в цирке? Он не способен держать в ладонях ту кучу шаров, которую держит в воздухе, пока жонглирует. В ладонях у него лишь пара шариков, а все остальные он запустил подальше от себя. Но это его шары, и он знает точно, что они к нему в руки вернутся не раз, если он все сделает правильно и не допустит ошибок. Так работает обладатель денег. — Я погрузилась в мечты и замолчала. — Итак, о чем мы говорили?
— О гомосексуализме, — напомнила Даша.
— Ах да, о гомосексуализме. Так вот, если вторая форма любви — это любовь к авторитету особи, то третья, еще более высокая форма любви — любовь к деньгам этой особи, точнее — к умению особи работать с ними.
— Как же так? — растерялась Даша. — Какая пошлость!
— Это вовсе не пошлость, Дарья Филипповна! — обиделась я. — Пошлость — это как раз любить сундук. А любить человека за его талант заработать сундук и содержать его в обороте — это высокое чувство! Оно гораздо более высокое, чем любовь лайки к вожаку стаи, который стал вожаком потому, что у него от природы крепкие зубы, злобный нрав и бескомпромиссный запас подлости. Испытывая влечение к директору филиала или раскрученному певцу, вы, Дарья Филипповна, вполне возможно, отдаете дань уважения вовсе не ему, а деньгам его папы. А вы попробуйте полюбить личность, Дарья Филипповна, личность! — Я снова задумалась. — О чем мы?
