— Не тебя, — отвечаю я, закусывая губу, чтобы она не дрожала. — Быть с тобой… с кем-либо. Я никогда раньше не… ни с кем, а… а ты еще и старше, и я не знаю, каковы твои ожидания, и…
— Трис, — строго произносит он, — я не знаю, какие заблуждения привели тебя к таким выводам, но для меня все это тоже в новинку.
— Заблуждения? — повторяю я. — Ты имеешь в виду, что у тебя никогда не было… — Мои брови взлетают вверх. — Оу… Оу. Я просто подумала… — Что раз я так увлечена им, другие, скорей всего, тоже. — Хм. Ну, ты знаешь…
— Что ж, ты ошиблась. — Он смотрит в сторону. Его щеки ярко-красные, словно он смущен. — Ты можешь рассказать мне все, что угодно, ты же знаешь, — говорит Тобиас. Он обхватывает мое лицо руками, кончики его пальцев холодные, а ладони, наоборот, теплые. — Я добрее, чем кажусь на тренировках. Клянусь.
Я верю ему. Но это не имеет ничего общего с его добротой. Он целует меня в переносицу, а затем в кончик носа, и бережно накрывает мой рот своим. Я парю. Ток вместо крови течет в моих венах. Я хочу, чтобы он целовал меня, я хочу, чтобы он… Я боюсь того, к чему это может привести. Его руки смещаются на мои плечи, пальцы легко касаются повязки. Он отступает, хмурясь.
— Тебе больно? — спрашивает он.
— Нет. Это еще одна татуировка. Она уже в порядке, просто… мне просто хотелось держать ее закрытой.
— Могу я взглянуть?
Я киваю, в горле комок. Я тяну рукав вниз, обнажая плечо. Секунду он просто смотрит, а потом кладет свою руку на него. Ладонь поднимается и опускается по моей кости, выпирающей сильнее, чем хотелось бы. Когда он дотрагивается до меня, я чувствую, как везде, где он касается моей кожи, происходят какие-то изменения.
Это заставляет меня содрогнуться. Не от страха. А от чего-то еще. Желания. Он отлепляет уголок моей повязки. Его глаза бродят по символу Отречения, и он улыбается.
— У меня такая же, — смеется Тобиас. — На спине.
— Серьезно? Можно посмотреть?
Он снова закрывает мою татуировку повязкой и возвращает рубашку на плечо.
— Ты просишь меня раздеться, Трис?
Нервный смешок вырывается из моего горла.
— Ну… частично.
Тобиас кивает, и его улыбка вдруг исчезает. Он встречается со мной глазами и начинает расстегивать рубашку. Она соскальзывает с его плеч, и он кидает ее на стул. Теперь мне уже не до смеха. Все, на что я сейчас способна, — это смотреть на него. Его брови сходятся на переносице, и он захватывает край футболки. Молниеносным движением стягивая ее через голову. Его правый бок покрыт языками пламени Бесстрашных, но, кроме этого, на груди больше никаких татуировок нет. Он отводит взгляд.
— Что такое? — спрашиваю я, хмурясь.
Он… стесняется.
— Я не слишком многим предлагаю посмотреть на меня, — говорит он. — Вообще никому.
— Не понимаю, почему, — тихо произношу я. — Ты только взгляни на себя.
Я медленно обхожу его. На его спине больше чернил, чем кожи. Символ каждой фракции нарисован здесь: Бесстрашие на самом верху позвоночника, Отречение прямо под ним, и три других, чуть поменьше, еще ниже.
Несколько мгновений я смотрю на весы — знак Искренности, глаз — символ Эрудиции, и дерево, символизирующее Дружелюбие. Я могу понять, почему он сделал татуировку Бесстрашия, его пристанища, и даже символ Отречения, места его рождения, как сделала и я. Но остальные три?
— Я думаю, мы допустили ошибку, — тихо произносит он. — Мы все начали подавлять достоинства других фракций, укрепляя свои собственные. Я не хочу так делать. Я хочу быть храбрым и самоотверженным, умным, добрым и честным. — Он прочищает горло. — Я постоянно борюсь с добротой.
— Никто не идеален, — шепчу я. — Это так не работает. Плохое исчезает, но что-то заменяет ушедшее и встает на его место. — Я обменяла трусость на жестокость, обменяла слабость на ярость. Кончиками пальцев я провожу по символу Отречения. — Ты же знаешь, мы должны их предупредить. Как можно быстрее.
— Знаю, — отвечает он. — Мы предупредим.
Он поворачивается ко мне. Мне хочется коснуться его, но я опасаюсь его наготы, мне страшно, что он тоже заставит меня раздеться.
— Это пугает тебя, Трис?
— Нет, — говорю я, поперхнувшись. Прочищаю горло. — Не особо. Я просто… боюсь того, чего хочу.
— И чего же ты хочешь? — Затем его лицо напрягается. — Меня?
Я медленно киваю. Он кивает в ответ и нежно берет мои руки в свои. Он прижимает мои ладони к своему животу. Его глаза закрыты, он ведет мои руки вверх, вдоль своей груди, и удерживает их у шеи. Мои пальцы покалывает от ощущения его кожи, гладкой и теплой. Мое лицо горит, но сама я дрожу. Он смотрит на меня.
— Когда-нибудь, — говорит он, — если ты все еще будешь хотеть меня, мы могли бы… — Он делает паузу и прочищает горло. — Мы могли бы…
Я слегка улыбаюсь и обнимаю его, не давая закончить, прижимаю лицо к его груди. Я чувствую щекой его сердцебиение, такое же быстрое, как и мое.
— Ты тоже боишься меня, Тобиас?
— Ужасно, — отвечает он с улыбкой.
Я наклоняю голову и целую его в шею.
— Возможно, ты больше не появишься в моем пейзаже страха, — бормочу я.
Он поднимает голову и медленно целует меня.
— Тогда все будут звать тебя Шесть.
— Четыре и Шесть, — говорю я.
Мы снова целуемся, и в этот раз это так знакомо. Я точно знаю, что мы подходим друг другу, он обнимает меня за талию, мои руки на его груди, губы соприкасаются.
Мы запечатлены друг у друга в памяти.
Я осторожно наблюдаю за лицом Тобиаса, пока мы идем к столовой, в поисках любых признаков разочарования. Мы провели эти два часа, лежа на его кровати, разговаривая и целуясь, а потом задремали, пока не услышали в коридоре возгласы людей, направляющихся на банкет.
Во всяком случае, он кажется более легкомысленным, чем раньше. Так или иначе, он улыбается чаще. Подойдя к входу, мы разделяемся. Я вхожу первой и бегу к столу, который мы делим с Уиллом и Кристиной. Тобиас заходит минутой позже и садится рядом с Зиком, который передает ему темную бутылку. Он отмахивается.
— Где ты была? — спрашивает Кристина. — Все остальные вернулись в спальню.
— Я просто бродила тут и там, — отвечаю я. — Я слишком нервничала, чтобы говорить об этом со всеми остальными.
— У тебя нет причин нервничать, — говорит Кристина, качая головой. — Я повернулась на секунду, чтобы сказать что-то Уиллу, а ты уже закончила.
Я замечаю нотки зависти в ее голосе, и мне снова жаль, что я не могу объяснить, почему я так хорошо была готова к моделированию… из-за того, кто я. Вместо этого я просто пожимаю плечами.
