Ознакомительная версия.
– Человек против природы, – проницательно заметил Эгги. – Извечный конфликт.
– Вообще-то, этот рассказ написан в двух версиях, – сообщил Кермит. – В первой герой выживает.
– Тогда зачем он написал вторую? – удивилась девушка.
– Действительно, зачем? – мрачно усмехнулся Кермит. – Потому что первая версия – чушь собачья. В глубине души Джек Лондон понимал, что костер развести нельзя. Не тогда, когда это действительно нужно.
– А знаете, что меня напрягло? – оживленно спросила девушка. – Мужик тот хотел убить свою собаку – распороть ей брюхо и согреть руки в ее кишках. Но к тому времени, когда он попытался это сделать, он уже нож в руке держать не мог.
– Ой, прошу тебя, – скривился Эгги. – Давай не будем об этом, ладно?
– Почему? – осведомилась девушка.
– Он у нас собачник, – объяснил Кермит. – Разве он не рассказывал тебе про своего Куинси?
– Я только вчера с ней познакомился, – негодующе произнес Эгги. – По-твоему, я с первой минуты знакомства начинаю болтать про своего пса?
Кермит бросил насмешливый взгляд на Тома. Тот прекрасно знал, что Эгги только и говорил, что о своем Куинси, огромном мастиффе весом в двести фунтов[103], который убежал куда-то после Внезапного исчезновения и так и не вернулся. Вместо бумажника Эгги носил с собой маленький альбом с десятком фотографий своего большого пса. На некоторых собака была запечатлена в компании высокой неулыбчивой женщины с зачесанными назад волосами. Это была Эмили, пропавшая невеста Эгги, аспирантка Гарвардского института государственного управления имени Джона Ф. Кеннеди. Эгги не любил о ней вспоминать. Кермит взял кости.
– Мой ход, да?
– Точно. – Эгги показал на белую шашку, выложенную на бар. – Я только что побил ее.
– Опять? – недовольно буркнул Кермит. – Хоть бы пожалел немножко.
– Чего? Это ты о чем? С какой стати я должен жалеть тебя? Это все равно что футболисту сказать, чтобы он не хватал игрока команды соперника, только потому что у того мяч.
– Необязательно кого-то хватать.
– Необязательно. Но если ты никого не хватаешь, значит, хреновый ты игрок.
– Согласен. – Кермит встряхнул кости. – Но давай все-таки не будем исключать из уравнения добрую волю.
Том закатил глаза. «Босоногие» питали любовь к настольным играм, и в каждом городе у них было свое увлечение: в Сан-Франциско – «монополия», в Харрисберге – «крибидж», в Бостоне – нарды. Однако во что бы они ни играли, игра шла медленно, прерываемая на каждом повороте бессмысленными спорами и туманными философскими отступлениями. Зачастую игру прекращали, так и не доиграв: говорили, что скучно.
– Кстати, я – Люси, – представилась девушка Тому. – Но эти ребята зовут меня Ойкой.
– Ойка? – удивился Том. – Это еще откуда? Эгги поднял голову от доски. На нем были очки в тонкой металлической оправе, которые, вкупе с его лысиной, делали его похожим на мартышку.
– Она из гарвардских флагеллантов. Слышал про таких?
Том кивнул. Некоторое время назад он смотрел видео в интернете: процессия студентов в купальниках и плавках шествовала по Гарвард-ярду[104], умерщвляя свою плоть самодельными кнутами и плетками-девятихвостками; у некоторых на концах были гвозди и кнопки. После вся эта братия уселась на траву и давай втирать мазь друг другу в спины. Они заявляли, что боль несет им очищение, временно избавляет от чувства вины.
– Ничего себе. – Том внимательнее посмотрел на Ойку. На ней был голубой свитер из хлопковой пряжи, чистенький, будто только что из прачечной. Кожа лица тоже чистая, волосы мягкие, блестящие – так выглядят те, кто регулярно душ принимает и правильно питается. – Круто.
– Ты бы шрамы ее видел, – с восхищением произнес Эгги. – У нее спина как топографическая карта.
– Однажды я видел вас, идиотов, – сказал Кермит, обращаясь к Ойке. – Сижу на улице у кафе «Au Bon Pain»[105], никого не трогаю. Прекрасный весенний день. Вдруг вижу: с десяток ребят выстроились в ряд на тротуаре, как хор, и давай хлестать себя, выкрикивая свои экзаменационные баллы. Аналитическое чтение – семьсот двадцать! Вжих! Математика – семьсот восемьдесят! Вжих! Сочинение – шестьсот девяносто! Вжих!
Ойка покраснела.
– Мы так вначале делали. Потом перешли на личности. Кто-нибудь выкрикивает: Главная роль в «Чарах Господнях»[106]! Следующий подхватывает: Помощник конгрессмена! или Член редколлегии «Гарвардского пасквилянта»[107]! Я вообще длинную фразу придумала: Хорошая студентка и участница университетских команд по двум видам спорта! – Она рассмеялась, вспоминая. – К нам пару раз присоединялся один парень, так тот орал, какой он клевый мачо и как он гордится размером своего пениса: Восемь дюймов[108]! Я измерил! И даже фотки разместил в «Крейгслисте»!
– Гарвардские придурки, – фыркнул Эгги. – Вечно чем-нибудь похваляются.
– И то верно, – согласилась Ойка. – По идее, мы вроде как искупали такие свои грехи, как чрезмерная гордыня и эгоизм, а на деле состязались в том, кто из нас бо́льший грешник. Один мой знакомый парень все время орал: Я – величайший козел на Земле!
– Серьезное заявление, – заметил Кермит. – Тем более в Гарварде.
– И долго ты занималась самоистязанием? – полюбопытствовал Том.
– Пару месяцев, – ответила она. – Только что это дает? Ни к чему не ведет. Через какое-то время даже боль надоедает, тоска берет.
– И что было потом? Ты просто выбросила свою плетку и вернулась к учебе?
– Меня заставили на год в академ уйти. – Девушка неопределенно пожала плечами, словно об этом не стоило и говорить. – Сноубордом занималась.
– Но теперь ты снова в строю?
– Формально. На занятия я не хожу, да и вообще… – Она тронула свою мишень. – Сейчас меня больше это интересует. Больше мне подходит. Больше стимулирует в плане общения и интеллектуального развития. Как раз то, что нужно, как мне кажется.
– И секса с наркотиками хоть отбавляй, – с усмешкой добавил Эгги.
– Это уж точно. – В лице Ойки отразилось беспокойство. – Родители, правда, не в восторге. Особенно из-за секса.
– Родители всегда недовольны, – заметил ей Кермит. – Но тут уж никуда не денешься. Нужно освобождаться от мещанских условностей. Искать свой путь в жизни.
– Легко сказать, – отвечала ему Ойка. – У нас очень крепкая семья.
– Она не врет, – доложил им Эгги. – Вчера вечером они позвонили, когда мы трахались, и она взяла трубку.
– Ну, здрасьте, – присвистнул Кермит. – А про автоответчик никогда не слышали?
Ознакомительная версия.
