– Я не знаю, – признался он. – Вчера возникла проблема – мне рекомендовали не заниматься этим «расследованием». Хорошо, что здесь нет этика, а то бы он прописал мне протуберанцев за присвоение функций ЭК…
– Кто запретил? – напряглась Гемма-19.
– Гелиодезисты! Кто же еще? Прости, но мне пока нечего тебе рассказать. Они изъяли у меня все материалы по Дееву, которые я вытащил из его дома чуть ли не в последнюю секунду! Точнее, копии. А я еще имел неосторожность спасти их человека от многомесячного ледяного плена, – с ложным возмущением подытожил он.
За час, что дочь провела у него, бар опустел на 90 %. Из него пропало не только чистейшее зеркальное вещество, но даже простой азот, который напоследок пришлось пить с банальными кислотными добавками. Никлас, поначалу не знавший, с какого конца приступить к рассказу, благодаря грамотным вопросам Геммы-19 систематизировал добытые сведения и выложил их дочери. Собственно, следов Деева он не обнаружил, и все «успехи» расследования свелись к стычке с прозрачным врагом и спасательной акции в остывающем доме. Даже из записей мнемографа Никлас пока не извлек чего-то существенного, а «U2» вообще только крепче запутали дело. И пропажа звезды с двумя планетами, от которой у гелиодезистов случился выкидыш информации! Кто-то не утерпел, закинул космологам крючок любопытства, поведал о загадочном явлении. Глядишь, и найдут ему рациональное, а не безумное объяснение, напрашивающееся после знакомства с принципом работы 7-дырокола. Астрофизики же, конечно – народ, не связанный чиновными уставами, и на все просьбы о молчании могли рассеянно кивать, тут же забывая о них.
– Они занимаются проблемой Деева NGC 69307-3 Леонида-1 всем коллективом, ответственным за его сектор Галактики, – запальчиво заявил Никлас. – Что могу сделать я, клановый историк?
– Ты думаешь, они спасут его? – тихо проговорила Гемма-19. – Или хотя бы предоставят мне материалы разбирательства? Неужели ты так полагаешь? Вчера он прислал мне кассету, и считать его мертвым, извини, я не могу.
– Вы переписывались? – Никлас был ошеломлен.
– Иногда. Раз в два-три месяца обменивались новостями из личной жизни. Один раз он спросил, ношу ли я по-прежнему его эмбрион… И был явно рад узнать, что я храню его вместе с тремя зародышами от других мужчин, а не растворила в разлуке.
Мысли у историка смерзлись в непрозрачный ком, и ухватить хоть одну из них за кончик оказалось для него сложным.
– Он основатель… Очевидно, для него важно было знать, что клан Деевых NGC 69307-3 выживет, если его самого не станет. И что его отречение от собственного клана не оказалось безумной глупостью.
– Я боялась этого, – мрачно кивнула Гемма-19. – Оставлю тебе письмо, хотя вряд ли ты что-нибудь сможешь из него извлечь. Попросту говоря, это прощание. Его мог бы составить зрелый человек накануне смерти, счастливый от конечности жизни и радостный от будущего единения с космосом. Он говорит так, будто навсегда отправляется в другую Вселенную. – Никлас слушал дочь, не перебивая, а ей как будто хотелось, чтобы он сказал нечто ободряющее. – Так или иначе, я собираюсь предупредить тебя…
– Я передам Ирине, – выдавил историк.
– Спасибо. Не представляешь, как это трудно – объявить самому близкому человеку, что его ребенок становится главой собственного клана. Что подумают демографы, когда у меня родится маленький Леонид-2?
Она слабо улыбнулась и встала, выронив пустой бокал. Черная капля коктейля выпорхнула из него, проплыла полметра в невесомости и плюхнулась на пол. К такой «потере» Никлас был совершенно не готов: разумеется, он знал, что когда-нибудь, лет через пятьсот, Гемма-19 выйдет замуж (присоединившись к другому клану) или женится (сменив пол), но руководство кланом… Выдержит ли она ответственность в свои сорок лет – ту, что тяжко давит на 20000-летних? С другой стороны, она одна, и нет под нею той вековой грозди родичей, всегда готовых прийти за советом и помощью. Клану Деевых NGC 69307-3 за тысячи лет еще только предстоит вырасти.
– Ты не бойся, я справлюсь! – оживленно сказала Гемма-19, уже стоя в дверях. – И он тоже так считает.
Все-таки Никлас чувствовал, что есть какая-то важная тема, которую он не успевает поднять – слова выветрились из него, как антинейтроны из бракованной ловушки. Что-то важное, придавленное грузом убийственного известия дочери! К счастью, она пришла ему на помощь:
– Если можешь, постарайся узнать, что с ним случилось.
– Да, конечно, – обрадовался историк и облегченно улыбнулся: растрепанное сознание, уцепившись за конкретную задачу, обрело хоть какую-то устойчивость и закрепилось возле понятных ориентиров-целей.
Лучшего лекарства от депрессии, чем нанороботы и активная деятельность (неважно какая, лишь бы голову занимала), историк не знал. Поэтому он ухватился за клановую рассылку, как монополь за магнит. В продолжение вчерашней блестящего рассказа о Юджине-22 пришел еще один материал, развивающий тему. Дело героя подхватили его родичи, хотя и не так самоотверженно. Они всего лишь направили активные зонды в область столкновения галактик, чтобы исследовать облако горячего газа температурой три миллиона градусов. Оно заняло шар радиусом пятьсот парсеков и постепенно втягивалось в черную дыру, все более разогреваясь. В общем, ничего достойного близкие Юджина-22 не совершили, чем еще яснее обозначили славу родственника, ставшего планетой во имя познания.
Покончив со служебными делами, Никлас решил ужесточить терапию и до вечера пригасил активность мозга, наказав «Динго» блокировать транспортный дырокол.
Позывные «богам», или биоформы опять при деле
4/270. Что было до Большого взрыва со Вселенной? Всякий с детства знает ее историю и представляет в мельчайших деталях, как в первые микросекунды после взрыва возникли элементарные частицы, и они уже через пару секунд объединились в более сложные ядра – водорода и гелия. Затем наступил «темный период» в истории Вселенной – ни одна звезда в ней не сияла, лишь водородный снег (точнее, гранулы и снежинки) оживлял этот мертвый пейзаж, да и тот возник лишь спустя пятьсот миллионов лет после Б.В., когда температура упала в достаточной степени. Только с появлением первых звезд водородный снег постепенно растаял. За миллиарды лет существования 4-мерного образа Вселенной какая-то (не очень большая) часть материи объединилась в группы галактик. Остальное в форме зеркальной (а на самом деле чрезвычайно горячей – до трех миллионов Кельвинов, – и потому видимой только в рентгеновском диапазоне) материи «сплелось» в бесконечную паутину, склеившую галактики. И «паутина» эта в десять раз больше весит, чем все звезды вместе взятые!
