Старки разъярён — Коннор что-то затевает, а ему не говорит! — но скрывает своё бешенство.
— Какие ещё секреты. Просто он доволен жратвой, вот и всё.
— Ага, — лыбится Бэм. — Когда корову откармливают — значит, точно на убой.
— Закрой свой поганый рот и не смей лить грязь на нашего командира!
Бэм отворачивается и сплёвывает на землю.
— Ты такой сучий лицемер! — бросает она и уходит — играть с ребятами, которые никогда у неё не выигрывают.
У Старки нет нужды злословить на счёт Коннора. Это для тех, у кого нет чётко разработанного плана действий, а у него, Старки, сегодня вечером припасён туз в рукаве. Подарочек для начальника. И принёс его ему — кто бы вы думали? Дживан, чьи навыки в обращении с компьютером обеспечили ему место в КомБоме. Дживан — член «Клуба аистят». Само собой, об этом последнем обстоятельстве не знает никто, кроме Старки. Дживан — один из пары его высокопоставленных тайных агентов, которые более преданы ему, чем Коннору. А уж подарок — пальчики оближешь! Весь вечер Старки ожидал подходящего момента, и вот он наступил. Коннор, похоже, постепенно приходит в себя, обретает душевное равновесие, а значит, время распаковать презент. И пока начальничек будет наслаждаться подарком, выдернуть ковёр из под его ног.
Коннор сидит в своём самолёте, уставившись в пространство, и пытается осмыслить то, что узнал. Однажды Адмирал сказал ему: «Мы не можем остановить практику расплетения. Всё, что в наших силах — это спасти как можно больше детей». Однако почему-то после просмотра старых репортажей Коннору начинает казаться, что Адмирал неправ. Может, способ прекратить расплетение всё же существует? Эх, суметь бы воспользоваться опытом прошлого...
Подходит вечер. Коннором всё ещё владеют мрачные призраки былого, когда около его самолёта нарисовывается Старки. Коннор распахивает люк.
— Что случилось? Какие-то проблемы?
— А это ты мне скажешь, есть у нас проблемы или нет, — загадочно отвечает Старки. — Можно войти?
Коннор разрешает.
— Денёк сегодня был — врагу не пожелаю. Так что, надеюсь, у тебя что-то хорошее.
— Кажется, у тебя есть телек?
— Вон он, — указывает Коннор, — только сегодня нет приёма, да и с цветом какая-то фигня.
— Приёма не нужно, а цвета не будут иметь значения, когда увидишь, что я принёс. — Старки вынимает из кармана флэшку и вставляет в соответствующий разъём телевизора. — Ты бы сел.
— Спасибо, я лучше постою, — смеётся Коннор.
— Уверен, что лучше?
Коннор бросает на него озадаченный взгляд, но остаётся на ногах и ждёт, когда на экране появится картинка.
Он сразу же узнаёт передачу. Это еженедельная информационная программа, которую он много раз видел прежде. Знакомая тележурналистка обсуждает новость недели. Логотип за её спиной гласит: «Ангел распределённости».
«Немногим более года назад, — начинает она, — хлопатели совершили террористический акт в заготовительном лагере «Весёлый Дровосек», штат Аризона. Эхо общественных и политических последствий этого события звучит и по сей день. Сегодня, наконец, слово берёт девушка — непосредственный свидетель бесславного деяния. Однако то, что она собирается вам сказать, для многих окажется неожиданностью. Вы имели возможность видеть её в социальных рекламных объявлениях, в последнее время наводнивших эфир. Всего за несколько недель она из преступницы, за которой охотится Инспекция по делам несовершеннолетних, превратилась в ярую защитницу практики расплетения. Да, вы не ослышались: она защищает расплетение. Её зовут Риса Уорд, и такую девушку трудно забыть».
У Коннора перехватывает дыхание. Он вдруг понимает: Старки прав, лучше сесть, ноги отказываются его держать. Он опускается в кресло.
В телестудии переключаются на интервью, которое Риса дала этой же журналистке раньше, в каком-то роскошном помещении. В Рисе что-то неуловимо изменилось — Коннор пока не может сказать, что.
«Риса, — начинает журналистка, — ты сирота и была на попечении государства, потом тебя отправили на расплетение, затем ты стала сообщницей знаменитого Беглеца из Акрона, и тебе довелось стать свидетелем его гибели в лагере «Весёлый Дровосек». И после всего случившегося ты выступаешь в защиту расплетения. Почему?»
Риса колеблется, затем отвечает: «Это сложно объяснить».
Старки скрещивает руки на груди:
— Ещё бы не сложно!
— Тихо! — обрывает его Коннор.
«И всё же очень бы хотелось, чтобы ты поделилась с нами, — настаивает журналистка с обезоруживающей улыбкой, которую Коннор с удовольствием стёр бы с её физиономии ударом кулака Роланда.
«Давайте скажем так: у меня теперь иная точка зрения на расплетение, чем раньше».
«То есть, теперь ты считаешь, что расплетение — это хорошо?»
«Нет, расплетение — это ужасно, — отвечает Риса, и в Конноре вспыхивает надежда, но тут же гаснет, когда он слышит: — Но это наименьшее из зол. Расплетение — это не прихоть, оно необходимо, и мир без него стал бы совсем иным».
«Прошу прощения за замечание, но тебе легко говорить — теперь, когда тебе семнадцать и возрастная граница расплетения позади».
«Без комментариев», — отвечает Риса, и эти слова пронзают сердце Коннора, словно кинжал.
«Давай поговорим о выдвинутых против тебя обвинениях, — произносит журналистка, заглядывая в свои шпаргалки. — Кража государственной собственности, а именно — себя самой; заговор с целью проведения террористического акта; заговор с целью совершения убийства — и всё же все эти обвинения сняты. Это как-то связано со сменой твоих убеждений?»
«Не стану отрицать, мне предложили сделку, — отвечает Риса, — но я здесь сегодня совсем по другой причине».
И тут она делает нечто совсем простое, естественное, чего не заметил бы никто, кроме тех, кто знает её...
Риса кладёт ногу на ногу.
Для Коннора это то же самое, как если бы из его самолёта ушёл весь воздух. Он бы не удивился, если бы из потолка сейчас выпали кислородные маски.
— Если думаешь, это плохо, слушай дальше, — говорит Старки. Похоже, происходящее доставляет ему удовольствие.
«Риса, перемена убеждений — это вопрос удобства или совести?»
Риса делает паузу, обдумывая ответ, но от этого он не становится менее сокрушительным.
«Ни то и ни другое, — решается она наконец. — После всего, что со мной случилось, я поняла, что у меня нет выбора. Это вопрос необходимости».
— Выключи, — приказывает Коннор.
— Но это же ещё не всё! Послушай конец — это вообще бомба!
