— Вы даже не поинтересовались судьбой своей семьи, — промурлыкала дама ему вслед. — А зря. Ваш старший сын просто образец доблести, вернее, был образцом, пока Янхар не зарубил его. Вы отсылаете нас — извольте, мы уйдем. Нам есть куда пойти. Заглянем в Иволин, в «Полтора орла», и посмотрим, таков ли и ваш младшенький…
Терн резко остановился и начал оборачиваться — медленно-медленно. Не поддавайся, подумала Арника, она врет, ты же видишь. Не отвечай ничем — ни словом, ни движением, ни мыслью, — не отвечай!
— Я и правда восхищена старшим принцем. Что касается королевы, — она улыбнулась, — она тоже неплохо владеет оружием. О прочих же достоинствах ее величества ничего сказать не могу. Спросите у друга своего, Янхара…
Темное пламя взорвалось внутри Арники. Оглушенная, она медленно осела на землю, видя, как над замком накреняется и падает красное небо, роняя обломки раскрошенных облаков. Гнев Терна бушевал в ней, гася сознание. Она хватала воздух ртом, и ни одной мысли у нее больше не было. А если бы и были, король все равно не смог бы их услышать.
— Нет, государь! Не надо! — закричал Горностай.
Вряд ли Янхар понял, что с ним случилось. В тот момент, когда его тело начало падать, он был уже мертв, как будто из него рывком вынули душу.
— У-упс… — сказала Огненноволосая, выпятив губы.
Тихо-тихо стало на галерее и во всем замке. В тишине Терн пересек двор, поднялся по четным ступенькам крыльца и скрылся за дверью, ведущей внутрь.
Арника силилась встать на ноги, чтобы бежать за ним, Горностай поднял ее и удержал за плечи:
— Не надо.
И такой у него был голос, что Арника испугалась — и за него, и за Терна, и за ангельскую женщину, и за всех, кто сейчас здесь.
Но вдруг на галерее среди антарских лучников Горностай приметил еще кого-то — даже рот приоткрыл от изумления. Огненноволосая оглянулась и что-то прокричала — звонко и раскатисто. В тот же момент Горностай вырвал сумку из рук Арники и, раскрутив ее на ремне, как пращу, запустил вверх.
— Отсечение событий! — крикнул он.
В следующее мгновение стрела с бело-зеленым оперением вошла ему под ключицу.
В школе я занималась баскетболом. Полгода — пока опережала в росте своих одноклассников. Это потом они меня догнали и перегнали, а в те полгода никто не мог сравниться со мной. И в тот момент, когда сумка Серафима летела ко мне вместе с Горностаевым криком, мое тело вдруг вспомнило давнее движение и сработало помимо сознания. Я высоко подпрыгнула, схватила над головой сумку, увернулась от ближайшего звякнувшего кольчугой воина и, заорав Олану: «В башню, обратно!» — устремилась в зигзагообразный коридор.
За нами гнались. С громким топотом и криками, от которых мне стало по-настоящему страшно. Бегом я не занималась никогда, даже в школе, а проклятая работа развила у меня чудовищную гиподинамию. Я задыхалась и неслась на одном лишь страхе. Легкие заливал жидкий огонь, правый бок кололо, сумка была убийственно тяжелой. Олан протянул за ней руку, но я только крепче прижала ее к себе.
Путь до башенки мы нашли не задумываясь — он отпечатался у меня в памяти, будто я ходила по нему ежедневно в течение года. На середине винтовой лестницы Олан чуть задержался позади. Отпирая дверь, я услышала устрашающий кошачий вопль, звук удара и падение чего-то тяжелого по многим ступеням. Я оглянулась, Олан длинными прыжками влетел в свет электричества и выкрикнул:
— Быстро!
В номере он тотчас схватил стол и поволок его к двери. Я кинулась ему помогать.
— Не надо, я один! Делай, что он сказал!
Я перевернула сумку, и под ноги мне вывалилась книга, огромная, старинная, с застежками и инкрустацией.
Я теребила тугие застежки, Олан деловито баррикадировал дверь, на лестнице слышались резкие гортанные голоса.
Книга раскрылась, обдав меня пасмурным ветром, какого никогда не бывает в наших местах. Будто открылось окно. Я смотрела на огромную, во всю страницу, иллюстрацию, где в вывернутой обратной перспективе теснились башенки над двором замка, где два воина скрестили мечи под небом, потемневшим от их страшной ненависти.
Страница справа от картинки была покрыта иероглифами, чернила, казалось, еще не успели высохнуть.
В дверь ударили. Еще раз. Еще. И принялись колотить размеренно, подзадоривая себя воплями. Олан подпер спиной вздрагивающую баррикаду и обратил ко мне бесстрастное лицо.
— Сейчас… — пробормотала я, задыхаясь, — сейчас. Мне что-нибудь пишущее… Карандаш, ручку…
В нагрудном кармане Олана, как обычно, оказался пакет с травой, он отшвырнул его в сторону, из того же кармана выцарапал толстый короткий маркер и запустил им в меня.
Написав несколько слов на пластике карточки-ключа, я перевернула страницу назад, вбросила карточку в книгу и с силой захлопнула переплет.
В рамах дзинькнули стекла. Земля вспучилась волной, будто долину кто-то встряхнул, как скатерть на столе. Замок протяжно застонал. Олан едва успел отскочить от рушащейся прямо на него баррикады, дверь распахнулась, я успела увидеть, как в комнату ринулись антарцы.
Потом наступила темнота.
Арника кинулась к упавшему Горностаю, приподняла его за плечи. Он сухо всхлипнул и попытался улыбнуться. Сейчас, потерпи немного, сейчас… — думала она, напрочь позабыв, что нужно делать в таких случаях. Держать становилось все тяжелее, голова Горностая безвольно откидывалась назад. Арника, плача, закричала во весь голос:
— Да перестаньте, перестаньте же вы все!
И тут же упал непроглядный мрак, она перестала видеть и чувствовать. Осталась только спокойная мысль: «Наверное, в меня тоже попали стрелой».
Темнота начала редеть, разбилась на крохотные, неравномерно светлеющие точки, и в конце концов из зыбких роев этих точек сложились: сумерки, подмерзшая глина дороги, лужа, покрытая первым тонким льдом. Все прошедшее балансировало на грани между памятью и грезой, между тем, что было и что могло бы быть. Странствия по чужим землям, неистовый король Антарский, залитый дождем и кровью двор замка становились ненастоящими. Будто это все в шутку нарисовали на полотне, а потом полотно скомкали и бросили в корыто стирать. Осталась только глухая боль в груди, как после плохого сна.
Она сидела на корточках, прикладывая ко льду палец. Подняв голову, увидела замок Иволин на холме и едва заметные, тусклые огоньки деревни у подножия.
Позади возвышались открытые ворота постоялого двора, горели фонари над входом и светились высокие окна. Гостей сегодня было немного, вот и выдался свободный часок — как раз для того, чтобы закончить все дела и собраться в путь. Десять аккуратных луночек красовались на льду, располагаясь по кругу на одинаковом расстоянии друг от друга. Арника положила ладошку в центр, чувствуя, как плавится лед. Ловушка для отражения синицы была готова, и больше у Арники дел никаких не осталось.
