Млечный Путь № 1 2020 - Наталья Ахпашева

Хриплая полночь пробьет.

Хрупкая бабочка сна

робкие крылья свернет.

Влажный блик на

чуть приоткрытых глазах

вспыхнет. Зеркало - дзинь!

Любопытный домашний страх,

источая прохладную синь,

выползет из углов.

Взмах тяжелых ресниц.

Скрип незнакомых шагов.

Шелест пыльных страниц.

Темных рун рельеф.

Скажет: "Идем быстрей!" -

грустный стареющий эльф,

который ворует детей.

Стукнул ставень.

Прошамкал беззубый рот:

- Черный камень

душу твою сосет!

Метнулась направо

тень. Ведьма, сгинь!

Если отрава -

сладостная. Аминь.

- Дай напиться! -

скажет, когда придет.

Снится - не снится.

Кто там у ворот?

Стукнул ставень

снова. Ведьма, сгинь!

Сам он - пламень.

Губы - полынь.

Так устала

ждать дорогих гостей,

из могилы бы встала:

- Родимый, пей!

Стукнул ставень.

Спину дугою - кот.

Черный камень

душу мою сосет

У того ль куста покляпого,

вдоль тропиночки кривой

горе ищет виноватого.

Невиновный? Черт с тобой!

Неизбывной страстью тешится,

пялится из темноты.

Заприметит - не открестишься,

не докажешь, что не ты.

Всколыхнется пряный донничек,

зарыдают соловьи,

как омоет частый дождичек

кости белые твои.

Тут бы горюшку отмаяться,

успокоиться душой,

оземь грянуться-удариться

и рассыпаться трухой,

но пока неутоленное -

не избудет, будто клад,

в самом сердце погребенное.

Виноват - не виноват,

огибай другой дорогою

наши гиблые места.

Говорят, что в ночь глубокую,

кто невесть и неспроста

все хоронится за кочками

между топей да болот,

где неяркими цветочками

одолень-трава цветет.

Не ходи наверх - ты сгинешь там!

Нам уютно в нашей норке затхлой.

Наверху чумазая зима

выхлопными газами пропахла.

Наверху студеные ветра

обглодали каждый закоулок.

Там в свой час выходят вечера

на глухой пустырь не для прогулок.

Там чудовищ рыщет продотряд.

Там глазищи жуткие таращат.

Там тебя поймают и съедят,

сахарные косточки растащат.

И останусь тосковать в ночи,

без вины вздыхая виновато.

А у нас тут каплет и урчит,

покрываясь рыжим конденсатом.

Нам с тобой безмерно повезло,

что избегли участи ужасной.

Тут у нас так тихо и тепло.

Там у них так шумно и опасно.

Не ходи наверх - ты сгинешь там!

Пропадешь один ни за здорово.

Я тебя, пожалуй, съем сама -

мяконького, милого такого...

Чу! Тоскующим воем исходит стылая мгла.

Сквозь оконце сочится тусклой луны леденец.

Плавится и шипит свеча посредине стола.

Четверо за столом. Четвертый меж ними мертвец.

А на дощатом столе обилие яств и блюд.

Мышка из норки следит - кусочек стащить где б?

Черное льется вино. Живые едят и пьют,

мясо режут ножом и руками ломают хлеб.

С женщиной двое мужчин - постарше и молодой.

Трапеза невесела. Невесело что-то им.

Вдруг молодой поперхнулся, выругался другой.

Вперив очи в пространство, мертвец сидит недвижим.

Мертвому все одинако, чем завершится ночь.

Сердце его не бьется, в груди у него дыра.

Странным гостям его никак улыбнуться невмочь.

Тот, что постарше, встал и велел остальным: "Пора!"

Дальше будет катиться путей и судеб клубок...

Молча младший за старшим сгинул в неведомый мрак.

Женщина - следом, но оглянулась через порог

и начертала в воздухе отвращающий знак.

Дедушко сказку доскажет, а ты засыпай, сорванец.

Было ли? Нет? Забылось. Сквозняк свечу погасил.

Мышка вильнула хвостиком - из-за стола мертвец

сверзился с грохотом на пол, тут и очи закрыл.

Искушение первое

Стыдясь стать баловнем своей печали,

Он в банду буйных выдумок вступил,

Где дар его чудесный все признали,

Избрав главой юно-воздушных сил.

Он голод превращал в пиры латыни

И асимметрию проспектов - в парк.

Подобное польщенной герцогине

К нему являлось одиночество во мрак.

Когда же в помыслах бывал он прост,