Приподнимая голову, я вижу колени Тобиаса у своего лица и ору:
— Беги!
Его голос, тихий и спокойный, отвечает:
— Нет.
Мгновенье спустя мы окружены. Тобиас помогает мне подняться, принимая мой вес на себя. Из-за боли мне сложно сфокусировать взгляд. Солдаты Бесстрашия окружают нас и направляют на нас пистолеты.
— Повстанцы Дивергент, — произносит Эрик, опираясь на одну ногу. Его лицо болезненно бледное. — Сдайте свое оружие.
Я наваливаюсь на Тобиаса. Дуло пистолета, прижатое к моей спине, толкает меня в передние двери главного корпуса Отречения — простое серое двухэтажное здание. Кровь стекает по боку. Я не боюсь того, что случится. Я слишком ослеплена болью, чтобы думать об этом.
Ствол пистолета подталкивает меня к двери, охраняемой двумя солдатами Бесстрашия. Мы с Тобиасом, пройдя через нее, оказываемся в простом офисе, где стоят только два пустых стула, стол и компьютер. Джанин сидит за столом и разговаривает по телефону.
— Ну, отправь тогда нескольких обратно на поезде. Он должен хорошо охраняться, это наиболее важная часть… Не могу говорить, должна идти.
Она захлопывает телефон и останавливает взгляд своих серых глаз на мне. Он напоминает мне расплавленную сталь.
— Повстанцы Дивергент, — докладывает один из Бесстрашных. Он, должно быть, лидер Бесстрашных или, возможно, новобранец, отстраненный от моделирования.
— Я вижу.
Она снимает очки, складывает их и кладет на стол. Вероятно, она носит их из-за тщеславия, а не по необходимости, потому что думает, что выглядит в них умнее… так говорит мой папа.
— Тебя, — она указывает на меня, — я ждала. Все эти неточности с твоими результатами теста насторожили меня с самого начала. Но тебя… — Она качает головой и переводит взгляд на Тобиаса. — Ты, Тобиас… или мне следует называть тебя Четыре? Ты смог ускользнуть от меня, — тихо произносит она. — Все, что касалось тебя, проверялось: результаты теста, моделирование инициированных. Все. Но, тем не менее, ты здесь. — Она сцепляет руки и кладет на них подбородок. — Может быть, ты сможешь объяснить мне, как тебе это удалось?
— Вы же у нас гениальная, — холодно отвечает он. — Почему бы вам самой не рассказать мне?
Ее губы расползаются в улыбке.
— Что ж, я думаю, ты и правда Отреченный. А твоя сущность Дивергент слабее. — Она широко улыбается. Будто ее это… забавляет.
Я стискиваю зубы и подумываю броситься через стол и придушить ее. Если бы у меня не было пули в плече, я бы так и сделала.
— Ваши дедуктивные способности просто ошеломляют, — выплевывает Тобиас. — Я благоговею пред ними. — Я искоса смотрю на него. Я почти забыла об этой его стороне… когда он скорее взорвется, чем просто ляжет и умрет. — Теперь, когда мы проверили ваш интеллект, вы, должно быть, хотите убить нас? — Тобиас закрывает глаза. — Вам ведь надо перестрелять еще столько лидеров Отречения.
Если высказывания Тобиаса и задевают Джанин, она этого не показывает. Она все время улыбается и стоит ровно и прямо. Она одета в синее платье до колен, которое обнажает участок кожи на животе.
Комната вращается, пока я пытаюсь сфокусировать взгляд на ее лице, и я встаю перед Тобиасом для поддержки. Он приобнимает меня за талию.
— Не глупи. К чему спешка? — беспечно отвечает она. — Вы оба здесь для чрезвычайно важной цели. Видите ли, то, что на Дивергент сыворотка не действует, удивило меня до глубины души, поэтому я решила это исправить. Я думала, что все уладила еще в прошлый раз, но, как видите, это не так. К счастью, у меня появилась новая партия для тестирования.
— Зачем?
У нее и лидеров Бесстрашных раньше не возникало проблем с убийством Дивергент. Что изменилось сейчас? Она ухмыляется мне.
— Я задавалась этим вопросом с тех пор, как начала проект Бесстрашия. — Она обходит стол, проводя по нему пальцем. — Почему из всех фракций больше всего Дивергент получается из безвольных, богобоязненных ничтожеств Отречения? Я не знала и до сих пор не знаю, почему именно так. И я, скорее всего, не проживу достаточно долго, чтобы выяснить это.
— Безвольные, — смеется Тобиас. — Это требует сильной воли, чтобы управлять моделированием, я проверял. Безвольность — это контроль над разумом армии, ведь вы не можете работать сами.
— Я не дура, — говорит Джанин. — Из фракции интеллектуалов не сделаешь армии. Мы устали пресмыкаться перед кучкой самодовольных идиотов, отвергающих богатство и прогресс, но мы не могли предпринять что-то в одиночку. А ваши лидеры были счастливы помочь мне, если я гарантирую им место в новом, улучшенном правительстве.
— Улучшенном, — фыркает Тобиас.
— Именно так, — повторяет Джанин. — Улучшенном, работающем, чтобы создать мир, в котором люди будут жить в богатстве, комфорте и процветании.
— За чей счет? — спрашиваю я, мой голос вялый и какой-то пустой. — Деньги… не появляются из ниоткуда.
— Сейчас афракционеры истощают наши ресурсы, — отвечает Джанин. — Как и Отреченные. Я уверена, то, что останется от вашей бывшей фракции, вольется в армию Бесстрашных, Искренность будет сотрудничать, и мы, наконец, сможем жить в достатке.
Вольется в армию Бесстрашных. Я знаю, что это значит. Она хочет и их контролировать. Она хочет, чтобы каждым можно было легко распоряжаться, чтобы все были гибкими и легкоуправляемыми.
— Жить в достатке, — горько повторяет Тобиас. Он повышает голос. — Не ошибитесь. Вы не доживете до того дня, вы…
— Возможно, если бы ты смог контролировать свой темперамент, — говорит Джанин, ее слова резко обрывают Тобиаса, — ты бы, для начала, не попал бы вот в такую ситуацию, Тобиас.
— Я в этой ситуации из-за вас, — перебивает он ее. — И вы напали на невинных людей.
— Невинных, — Джанин смеется. — Я нахожу довольно забавным слышать эти слова от тебя. Я ждала именно сына Маркуса, чтобы понять, что не все люди невинны. — Она садится на край стола, ее юбка поднимается выше колен, ее колготки усыпаны затяжками. — Ты можешь искренне сказать, что не был бы счастлив, узнав, что твой отец убит во время нападения?
— Нет, — проговаривает Тобиас сквозь сжатые зубы. — Но, по крайней мере, его зло не было связано с манипулированием всей фракцией и систематическими убийствами каждого политического лидера здесь.
Они смотрят друг на друга несколько мгновений, достаточно долго, чтобы заставить меня напрячься, а потом Джанин откашливается.
— Я собиралась сказать, — продолжает она, — что вскоре десяткам Отреченных и их маленьким детям придется стать моей головной болью, потому что для меня не слишком хорошо то, что большое количество Дивергент, вроде вас, не управляются моделированием. — Она встает и делает несколько шагов влево, сложив руки перед собой. Ее ногти, как и мои, обкусаны до крови. — Таким образом, мне необходимо разработать новую форму моделирования, от которой нет защиты. Я должна проверить свои предположения. Для этого вы и пригодитесь.
