– А вы умеете рационально объяснять любое из своих решений? – ответил он вопросом на вопрос.
– Нет. Но мы говорим не обо всех выборах, а лишь об одном из них, быть может, самом важном в вашей жизни.
– Скажем так: этот мальчик стал моим искуплением.
Она понимающе покивала.
– Надеюсь, вы окажетесь готовы к разговору, когда я вернусь.
И Бондарчук вышла, не дожидаясь ответа. Помнящий как раз собирался выругаться ей вслед, но так и замер с раскрытым ртом, когда увидел, кого еще выпускают из комнаты солдаты.
Четвертым человеком была девушка, и выглядела она словно… Искра. Он видел только ее спину, но двигалась она очень похоже… и эти рыжие волосы… Дверь захлопнулась, оставляя его наедине с мечущимися мыслями.
Дождило. Весь день, от рассветного часа, несмотря на то, что синоптики предсказывали, что будет это начало солнечного и по-настоящему теплого уикенда. Небо начало проясняться только к вечеру, когда оранжевый диск солнца коснулся горизонта. Прежде чем успел он полностью спрятаться за окоем, зазвонил телефон. С шифратором.
– Седьмой, на месте, говорит Ремер, – Павел откликнулся после первого же сигнала.
– Черный код. Повторяю: черный код, – услышал он механический голос, после чего раздался громкий щелчок разорванного разговора.
«Тревога?» – удивился он, но сразу же вскочил с топчана. Миновал холл и, не притормаживая, свернул на лестницу. Перепрыгивая через три ступеньки за раз, взбежал на третий этаж виллы.
Ненацкие были в спальне. К этому времени они еще не спали, но ненавидели, когда им кто-то мешает в вечернюю сиесту. Это был единственный момент дня, кроме, разве что, завтрака, когда у них выпадало время для самих себя, а потому они старались использовать его по максимуму. После двадцати ноль-ноль охране запрещалось входить на последний этаж дома, за исключением тревожных ситуаций – а именно с такой Ремер нынче и столкнулся.
Он встал под дверью, чуть задыхаясь от бега, поправил костюм и волосы, а потом постучал. Два раза, но решительно. С той стороны сразу же раздался голос госпожи Софии:
– Войдите.
Он поколебался, не любил мешать клиентам в интимные моменты, но на этот раз действительно не имел выбора. Впрочем, его ожидало нечто удивительное. Когда он открыл дверь, Ненацкие заканчивали складывать вещи, словно кто-то успел их предупредить о возможной тревоге.
– Прошу прощения за вторжение, но я получил сообщение об угрозе, – отрапортовал он, глядя на сейф сенатора.
– Да, я в курсе, – буркнул Теодор Ненацкий, не отрывая взгляда от документов. – Мы здесь справимся. А вы приготовьте машину.
– Вывести CL или «аваланч»?
– Возьмем «шевроле». В «мерс» все не влезет.
– Прошу поставить машину у дверей, Павел, – добавила сенаторша, после чего, уже когда он успел выйти, крикнула ему в спину: – И не забудьте про детское кресло!
Он не ответил – не было нужды. Поручение клиента – приказ, нужно его исполнять, хоть небо над головой рвись. Он сбежал на первый этаж, промчался вихрем через кухню, где горничная заканчивала мыть посуду после ужина. Напугал ее так, что она чуть не упустила фарфоровый кувшин из любимого сервиза жены сенатора. Но он не стал задерживаться, обронил только сдавленное: «Прошу прощения», прежде чем исчез за дверью гаража. Ворота открыл дистанционкой, подскочив к лоснящемуся новенькому «аваланчу». Ненацкий заказал его сразу после просмотра первого сезона «Карточного домика». Хотел иметь машину, как у Фрэнсиса. Бедный толстый клоун; знал бы он, как потешаются над ним люди, даже те, которым он платил столько, чтобы те терпеливо сносили его концерты. От Андервуда у него было лишь одно: прозвище, данное ему некогда пьяненьким садовником. Клэр[7], – так начала называть его обслуга, когда он разболтал, зачем купил такую машину.
На заднее сиденье пошло запасное кресло, так как не было времени разыскивать основное по другим машинам. Ненацкий был глуп, как дерево, выглядел козел козлом, жену себе выбрал, похоже, на гаражной распродаже, но на машины имел нюх. Жаль, что только на них.
Павел завел мотор и подъехал к центральному входу. Ненацких еще не было, и он решил, что поможет им с багажом, чтобы никто из тех, кто наверху, не стал его потом ни в чем обвинять. Черный код означал следующее: руки в ноги и уматываем, не размышляя.
Прежде чем он открыл дверцу, снова почувствовал вибрацию мобилки. Ответил, не проверяя даже, кто звонит. В трубке услышал вой сирен и задыхающийся голос Анджея, приятеля – даже друга – по фирме.
– Что там? – спросил он встревоженно, выходя под дождь.
– У тебя тоже смола?
Смола, то есть черный код, их профессиональный слэнг.
– Да.
– Знаешь, что там?
– Нет, – он был уже у дверей.
– Это война, старик.
– Что? – остановился он посреди холла.
– Они эвакуируют весь хлев.
– Откуда знаешь?
– Весек звонил только что. Все убегают. Всё, мужик.
– Нихера себе.
– Ты уже получил бейдж?
– Какой бейдж? – спросил он, поднимаясь на второй этаж.
– Эвакуируют только тех, у кого есть специальные карты доступа. Клэр должен был дать тебе такую. Только не задевай ее никуда, а то не пустят тебя в убежище.
– Да уж наверняка не потеряю.
– Держись, старик, я должен лететь, мои уже влазят на борт.
Отключился. Ремер преодолел оставшиеся ступеньки, раздумывая о том, что услышал. Война? С кем? Еще четверть часа назад он сидел в служебной комнате у телевизора и ничего не слышал ни о какой угрозе.
Он остановился возле притворенных дверей, поднимая руку, чтобы постучать, как приказывал протокол, но не стал этого делать. Из спальни доносился резкий голос. Клэр разговаривал с кем-то по телефону.
– Откуда знаешь? Это точно? Уже запустили? Сколько времени осталось? Сука!
Значит, правда. Война.
Павел постучал и вошел, не дожидаясь разрешения. Сенатор стоял у стола бледный, словно мел, испуганный, а его жена присела на постели, прижимая к груди сына. Несмотря на толстый слой макияжа, выглядела она как собственная смерть.
– Ремер, собираемся! – крикнул сенатор, хватая несессер. – Бери чемоданы.
– А что с моей картой, сенатор? – спросил Павел, ухватившись за ручки набитых чемоданов.
– С какой картой? – Ненацкий глянул на него непонимающе.
– Центр передал мне, что у вас для меня какая-то кодовая карта, которая дает…
– Да что за хрень, мужик? Нет у меня никакой карты. Берись за чемодан – и вперед в машину.
