Паневин сбросил с плеча дубовый капроновый шнур, оглядываясь, куда бы его привязать.
– Кирюхин, вы тогда куда вязали?
– Через проем, к решетке. Потом в распор поставить, и хучь слона сажай.
– Логично.
Первым спустили Паневина, затем по жерлу воздуховода спустился Ахмет, по пути восхищаясь некогда беспредельной щедростью СССР, – воздуховод был из толстой нержавейки, да еще и сварной. Спрыгнув внизу на отвинченную от короба «улитку», снова поразился – тоже нержа и тоже миллиметров восемь, не меньше. В дверь венткамеры просунулся Паневин со свечой:
– Че, нормально доехал?
– Да вроде.
– Тогда пошли пока, Кирюхин догонит.
Ожидая увидеть классическое военное подземелье – узкие беленые коридоры со связками кабелей по стенам, – Ахмет удивленно обозревал подземные проспекты арсенала. По ним вполне можно было гонять на «КамАЗах». Паневин спокойно, как по своей кухне, шагал вперед, изредка взглядывая на загадочные аббревиатуры на стенах тоннеля.
– Это че за двери? Тут бомбы и лежали?
– Нет. Бомбы ниже. Тут технические помещения – аппаратные там, ЗАСС[157] и прочая такая херотень.
– А где, Жирик говорил, клеть с двухсотыми?
– Это в обратную сторону. А ты че, покойников боишься?
– Да удивляюсь иду – духа не слышно. Только изоляцией горелой пахнет.
– Это гут, я понимаю. Тут на воздух не выйдешь, продышаться-то.
Паневин остановился у ничем не отличающейся от других двери, покрытой пузырями отставшей от сырости краски.
– Все, тут ждем. Смотри пока, как ее выбить половчее.
Ахмет внимательно осмотрел железную створку. Ничего примечательного, дверь как дверь.
– Она как, не на три точки, не помнишь? Там рычага такого нет снутри?
– Точно не помню, по-моему, нет. Засов замка толстый такой, длинный. Вот по стоко где-то в косяк уходит, – похлопал Паневин чуть выше часов.
– Это нам до пизды… – пробормотал сквозь зубы Ахмет, роясь в рюкзаке. – Хучь по самы помидоры…
Прикинув, где находятся сувальды замка, приладил маленький заряд из транспортерного валка. Отогнал за угол Паневина вместе с подошедшим Кирюхой, запалил, прикрылся углом, открыв рот. Свистяще бухнул аммонал, давануло… За дверью оказалось помещение, оборудованное под пост, – стол со старинной, шестидесятых годов, настольной лампой, застекленный шкафчик с ключевыми пеналами, стальная решетка отделяет пост от входного бокса. Жирик достал «Грача»[158] и выстрелил в электрозамок на решетке, вызвав у спутников взрыв испуганного мата. Проходя мимо стола, Паневин взял в руки журнал, сдул со страниц легкую пыль, невесело хмыкнул и аккуратно вернул на место.
– Че?
– Смена, говорю, одна – знакомых там много. Компрессорщики.
– А че, они… там?
– А где ж еще… Их только дежурный мог поднять.
Следующий бокс обрывался вниз металлическим трапом.
– Че так быстро ржавеет-то?
– А как ты хотел. Все подземные сооружения, они, как корабль, водой окружены. В земле знаешь сколько воды? Реки целые. Воздух когда не циркулирует, влагу не выносит – все, махом сырость, да сам вон видишь – краска за месяц вспухает, железо гниет, как дрова горят.
– Так еще лет пять постоит, и все тут рассыпется.
– Ну, не пять, конечно, а вообще – да. Это тебе не старая сталь, как в войну, та еще сто лет целая будет. Ладно, лезь давай, выдержит.
Спускаясь, Ахмет старался загодя надышаться, памятуя о ждущей их внизу целой смене мертвецов. Однако, спрыгнув с лестницы на звонкий метлаховый пол, не учуял даже тени трупного запаха – его окружал все тот же промозглый и спертый подвальный воздух. Тяжко грохнул каблуками Кирюха, зашуршал в куртке, чиркнул показавшимся едва ли не сваркой кремнем зажигалки, распаливая свечку.
Оказалось, что они стоят на платформе, – тоннель, в обе стороны рельсы, упирающиеся в массивные стальные ворота. Несколько дверей весьма серьезного вида ведут с платформы куда-то в стену.
– А такие смогешь?
– Ща гляну…
Повезло – двери открывались наружу, и на полу были четко видны борозды от ригелей. Вычислить, где расположена ось механизма, распирающего крестом ригеля, смог бы даже ребенок. Ахмет поинтересовался, помнит ли Паневин толщину дверей, и взял заряд потяжелее.
– Ну, с какой начнем?
– Да нам одну только надо. Там все привода, – ткнул Паневин в крайнюю дверь с загадочной буквенно-цифровой аббревиатурой, вспухшей на пузырящейся краске.
Рявкнул аммонал, Ахмет еще немного повозился, цепляя утконосами нижний ригель, и дверь бесшумно отворилась, выпустив на платформу облако смрада. Перегоревшая, но еще довольно забористая трупная вонь заставила мародеров спешно подняться назад по лестнице.
– Третий год уже, а все еще воняет.
– Дак сыро же. Плюс еще кумулятивная струя все в воздух подняла, а если б тихо вошли, ниче б не воняло. По крайней мере, не так.
– Ладно, я спущусь. Как открою, свистну.
Паневин стянул чеченку, закрыв ею рот и нос, и ушел, подсвечивая огарком. Через несколько томительно долгих минут раздался лязг металла во вскрытой комнате, словно пьяный великан, придя домой, не может попасть ключом в скважину, затем скрежетнули, страгиваясь, и мерзко завизжали расходящиеся створки ворот.
– Спускайтесь, эй! Я у тоннеля подожду.
Мародеры снова оказались на платформе, стараясь скорее преодолеть облако тухлой вони. В конце платформы, где виднелась свечка Паневина, почти не воняло, в тоннеле не воняло совсем – только ржавчиной, сыростью и креозотом. Паневин, державший на плече здоровенную ручку аварийного привода, дождавшись спутников, задул свой огарок.
– Смотри, в натуре, рельсы. Тележки по ним какие-то катали, да, Толян? – включил дуру Ахмет, разглядев в колеблющемся свете и натоптанный рельс двухпутки, и прокопченный солярой потолок тоннеля[159].
– Ага, «тележки», – технично съехал Паневин. – Мотовозы[160]. Пошли, че встали. Вон, видите? Лестница с парапета, туда нам.
– А че возили? И куда? – не дал спрыгнуть с темы Ахмет, навяливаясь уже полностью открыто.
Наклонился к рельсовому стыку, попросил у Кирюхи свечку:
– О, ты понял, нет?
– Че там? Брюлик нашел?
– Щас, погодь… – Ахмет пробежался к следующему стыку, снова наклонился, всматриваясь в место клеймения и шевеля губами.
– РК-36, НКЖД, тысяча девятьсот сорок восьмой год. Не перекинутые, следов демонтажа нет. Это их тут, Кирюх, натоптали. Мотовозы. Да, Толян? И контактник тоже они стерли. Надо же, какие шершавые в РВСН мотовозы на вооружении стояли, охуеть.
