— Ма, я устал.
Кулик, кляня судьбу, приказала себе не оглядываться.
Нытье продолжалось, хотя Евгений и уговаривал младшего партнера немного потерпеть, и даже сердито шикал на него. В конце концов жалобные просьбы переросли в громогласный рев, Марина не выдержала — и прибавила шагу.
— Мамочка! — орал карапуз. — Мамочка, устал! Мамочка, понеси!
Дудки, никого она не понесет, идите сами.
— И я вам не мамочка, — сурово бормотала Марина Васильевна. — И никому не мамочка.
Рев постепенно отдалялся, идти стало легче, злость даже согревала.
Нудный дождь, странные похороны, сбежавшие дети — все отступило, Марина ощутила небывалый прилив сил. Она хозяйка своей жизни. Никто не может заставить ее сделать то и не делать этого — ни соседи, ни родители, ни приблудная ребятня. Можете идти на все четыре стороны!
Прилив сил оказался кратковременным. Не успела она выйти из парка и перейти улицу, как захлестнувшая ее волна эйфории схлынула, и Марина Васильевна поняла, какую глупость совершила. Сейчас она придет домой и поведет собак на прогулку. Может быть, даже успеет накормить кошачью братию, но Евгений неминуемо придет к подъезду и опять начнет голосить, теперь уже на пару с сопливым карапузом. Нет, если уж они все равно припрутся, то лучше в сопровождении «мамы», дабы шумом не привлекать излишнее внимание бдительной общественности.
И Кулик развернулась на сто восемьдесят градусов. Если уж она хозяйка своей жизни, то и неприятности приводить в дом будет сама, а не ждать, когда они придут и устроят рев на весь подъезд.
Неприятности не заставили себя долго ждать. Та неприятность, что постарше, несла на руках младшую неприятность, чем и объяснялось их резкое отставание в беге по аллее.
Мимо пронеслась иномарка, Кулик от неожиданности едва не подпрыгнула на месте. С нескрываемой тревогой смотрела она, как Евгений с малышом приближаются к дороге: десять метров… девять… восемь… семь…
Серебристая машина, напугавшая Марину Васильевну, уже взвизгнула тормозами на дальнем перекрестке, когда послышался звук еще одного автомобиля. Когда грузовая «газель» появилась в поле зрения Марины, Евгению оставалось пройти еще полтора метра до проезжей части, и он не собирался снижать скорость. Карапуз заслонял компаньону обзор, а тот будто и не подозревал, что в столь ранний час движение на дорогах может быть вполне оживленным.
— Стой на месте! — закричала Кулик и бросилась к детям.
Водитель нажал на клаксон, но было уже поздно кого-то предупреждать: женщина буквально перепрыгнула дорогу и оттолкнула детей подальше от обочины.
— Дура! — только и успел проорать шофер, проезжая мимо, но даже если бы Марина Васильевна и услышала, то, скорей всего, легко согласилась бы с замечанием.
Она скрупулезно ощупала ребят с ног до головы: не ушиблись ли? все ли цело? Тот факт, что под машину ребята не попали, Марину нисколько не смущал: довольно и того, что они чуть не попали.
Младший оказался на диво тяжелым — видимо, в приюте детей кормят неплохо. Не пройдя и квартала с мгновенно уснувшим карапузом на руках, Марина забыла и про дождь, и про плюс восемь на термометре, настолько стало жарко. Подмывало расспросить бредущего рядом Евгения, как они ее нашли и что это за мальчишка у нее на руках, но будить тревожно дремавшего малыша не хотелось.
С утра пораньше кто-то из соседей занялся ремонтом — на весь подъезд зудел перфоратор, поэтому, поднявшись на свой этаж, Марина застала Вздорную Бабу за интересным занятием — Таисия Павловна самозабвенно упражнялась в чистописании на ее двери.
— Здравствуйте.
Ферапонтова охнула и попыталась прикрыть собой текст послания.
— Вы что-то хотели мне сказать? — продолжила Марина Васильевна, не дождавшись ответа на приветствие.
На соседку жалко было смотреть: лицо Таисии Павловны приобрело насыщенный свекольный цвет, она затравленно озиралась, не смея отлипнуть от двери чужой квартиры.
— Вам плохо?
— Ма, она нам что-то на двери написала, — вмешался Евгений.
— Женя, помолчи.
Мальчик надулся.
— Мы идем в магазин, вам ничего не купить? — Марина с участием посмотрела на Вздорную Бабу.
Та безумно вращала глазами и порывалась что-то сказать, но не могла.
Кулик повернулась и начала спускаться вниз.
— Ма, куда ты? — закричал Евгений.
— В магазин, — повторила Марина Васильевна. — Догоняй.
Они вышли из подъезда, постояли немного под козырьком, глядя на дождь, потом вернулись обратно. На двери остались лишь белые разводы.
Собаки, естественно, тут же подняли лай, малыш проснулся.
— Собаки!
Марина не поняла — испугался он или обрадовался. Шикнула на собак, велела Евгению снять с младшего мокрую одежду и развесить на лоджии.
— Он же весь промок, — растерялся Евгений. — Во что его переодеть-то?
— Да уж придумай. Ладно, мне собак выгулять нужно.
Нацепила поводки, отогнала от двери кошек, заперла квартиру — и наверх, к Вздорной Бабе. Собаки озадаченно потявкали, но делать нечего — устремились за хозяйкой.
На звонок вышла внучка Вздорной Бабы.
— Здравствуйте. Вам кого?
— Таисию Павловну позови, пожалуйста.
— Баба Тася, к тебе.
Когда Ферапонтова увидела гостью, с несчастной женщиной стало совсем плохо. Лицо пошло пятнами, губы задрожали, руки вообще жили какой-то отдельной от всего тела жизнью.
— Таисия Павловна, я к вам с просьбой. Наш участковый вам родственник?
Вздорная Баба выскочила на площадку и зашипела:
— Я же все стерла, чего еще надо?..
— Если вы уговорите его прийти ко мне в ближайшее время, об инциденте с дверью никто не узнает.
— А зачем он тебе нужен, если не жаловаться? — гнула Таисия Павловна.
Марина подумала и решила, что в свой законный выходной участковый может и не прийти, если не объяснить причину.
— Передайте ему, что потерявшийся ребенок сбежал из приюта и снова явился ко мне.
Ферапонтова раскрыла рот. Потом, видимо, произведя в уме несложные подсчеты, спросила:
— А второй откуда?
— С собой привел. Послушайте, может, вы мне просто его телефон дадите или адрес, я сама…
— Нет-нет-нет! — замахала руками Таисия Павловна. — Я передам. Скоро придет, ждите…
С этими словами она исчезла в квартире.
— Не сомневаюсь, — сказала Кулик закрытой двери.
Потом пошла выгуливать собак.
Звонок застал Лопаницына врасплох: жена еще не вернулась со смены, дочка смотрела мультики, а он, как назло, валялся в постели, и телефон стоял под рукой.
