Нет, только не коньяк!
Он извлёк бутылку пятнадцатилетнего бурбона Wild Turkey American Spirit и широкий бокал. Постоял, словно взвешивая — бутылка в одной руке, бокал в другой — и вернул бурбон в бар. Заливать горе алкоголем? Отец говорил: мужчина пьёт на радостях. Даже на поминках мужчина радуется, что покойник прожил большую, достойную жизнь. Радуется, что после смерти остаются дети и внуки, дела и поступки. Мужчина — тот, кто умеет радоваться…
Включив компьютер, Чисоев рухнул в любимое «президентское» кресло Empire А — Вика шутила: «Империя Артура!» — и не ощутил привычного комфорта. Ломило затылок, в поясницу словно гвоздь вбили. Сунулся проверить почту — личный, известный только близким ящик. Письмо было без заголовка, но Ксюхин адрес он узнал сразу.
«Не ищите нас с Вовкой. Мы ушли в свет».
Артур взглянул на время отправки. Сегодня, в 10:18 утра. Именно это время назвал ему незнакомый мент, сообщая о ДТП с Викой. Мент изображал сочувствие с ловкостью паралитика, бегущего стометровку. Дышащую ненавистью СМС-ку дочь отправила много позже.
Таких совпадений не бывает.
В кармане дёрнулся телефон. Звонил Паша Гайворонский, замнач службы безопасности. Артур связался с ним из машины, велел разведать, что у Ксюхи дома.
— Артур Рустамович? Докладываю. В квартире вашей дочери никого нет. Записки и сообщения отсутствуют. Мы опросили соседей. Утром, в районе десяти часов, к Ксении Артуровне приехал минивэн «Форд». Трое молодых женщин, коротко стриженные, в длинных хламидах. Похожи на сектанток. Соседи утверждают, что видят их не в первый раз. Номеров не запомнили. За рулём был мужчина. Нет, не Джахарлал; другой. Джахарлал, он же Александр Петров, на работе и ни о чём не знает. Его алиби в этом смысле полностью подтверждено. Женщины поднялись в квартиру. Минут через десять Ксения Артуровна вышла с ними и с сыном. Шла, судя по рассказам, доброй волей. При ней был рюкзак. Все сели в машину и уехали. Объявить в розыск. Артур Рустамович?
Чисоев с минуту молчал — и нажал «отбой».
Он мог объявить Ксюху с Вовкой в розыск. Заплатить ментам, чтоб землю носом рыли. Нанять частных детективов. Выписать для Вики врачей из Израиля и оборудование из Германии. Выяснить все обстоятельства аварии, включая те, что не попали в протокол. Установить, кто стоит за рейдсрским захватом отеля и внезапным решением Нацбанка. Узнать, кто надоумил Короедова нанять идиотов-камерунцев…
Артур расхохотался. Смех был похож на хриплый лай.
Он свободен! Свободен от всего. От жены, дочери, внука.
От бизнеса, денег, обязательств перед партнёрами. Свобода! Абсолютная! Осталось лишь освободиться от последнего имущества — здоровья. Скажем, выяснить, что при сдаче крови его случайно заразили СПИДом… Это было как свободный полёт. Полёт борца над ковром после броска, успешно проведённого соперником, — и за миг до жёсткого приземления, когда тебя возьмут в оборот и положат на обе лопатки.
Он ещё летел.
Он ещё не упал.
Продолжая смеяться, Артур прошёл в дальний угол кабинета и отпер сейф. Поставил на стол футляр — бронза углов, красное дерево. Слабое усилие, и защёлка открылась без звука.
В алом бархате лежал Browning BDAO Compact.
Подарок Шамиля на сорокалетие.
08:42
…я вручала вам цветы…
— Зачем вы принесли бульон?
Девушка молчала. В руках у неё был смешной, новогодний пакет: еловые лапы, слегка притрушенные снегом, и праздничные, глянцево-яркие шары. Когда девушка переступала с ноги на ногу, в пакете что-то звякало.
Бокалы с шампанским, подумал Артур. Если Новый год…
— Возьмите, — сказала девушка. — Пожалуйста.
Профессор Кличевский нахмурился. Он был с большого недосыпа.
— Возьмите. Это домашнее, для Виктории Сергеевны.
— Ей нельзя бульон.
— А тефтельки? Куриные, диетические…
— Ей нельзя тефтели.
— Даже апельсин?
— Извините, мне надо идти, — профессор только сейчас заметил Чисоева, стоящего у лифта. — Здравствуйте, Артур Рустамович. Я не ждал вас так рано.
— Как Вика? — хрипло спросил Артур.
— Без изменений. К сожалению, мне нечем вас порадовать.
— Мы можем переговорить?
— Минут через тридцать, если вы не против. Только, увы, вряд ли я вам скажу что-то новое…
Артур проводил Кличевского взглядом. Девушка стояла как вкопанная, держа пакет обеими руками. Кажется, она готова была броситься вниз по лестнице, если бы Артур не загораживал ей дорогу. Джинсы, оценил Чисоев. Вытертые, художественно порванные; из дорогого бутика. Блузка с бантом от Valentino. Туфли на низком каблуке, чтобы лишний раз не подчёркивать рост. Всё, что пряталось в джинсах и блузке, было на уровне.
На очень высоком уровне.
— Вы знакомы с Викой? — он шагнул ближе.
Девушка отступила к окну.
— Я работаю у Виктории Сергеевны. Мы все её очень любим…
Моделька, понял Артур. Из Викиного агентства.
Пойдёмте на свежий воздух, — сказал он. Я угощу вас кофе.
Она вздрогнула:
— Не стоит. Вы зря беспокоитесь…
«Да что ж она так меня боится?» — удивился Артур. Складывалось впечатление, что девушка встретила Чисоева не утром в больнице, где полно народу, а ночью, в тёмном переулке; что дикий хач-насильник вот-вот набросится на жертву. Он вернулся к лифту. Медленно, стараясь не делать резких движений, протянул руки ладонями вверх — будто собаку успокаивал.
— Как вас зовут?
— Таня… Татьяна Андреевна.
Я сегодня не завтракал, Татьяна Андреевна. Я умираю от голода. Я хочу кофе. Чёрного и крепкого. У меня, как вы слышали, полчаса свободного времени. Уверен, поблизости найдётся тихое, скромное кафе. Вы не составите мне компанию?
— Вы не завтракали? Совсем?!
— Совсем.
Девушку словно подменили. Крепче перехватив пакет, она быстрым шагом двинулась мимо Чисоева. Он нажал кнопку вызова лифта, но девушка не стала ждать.
— Пойдёмте, — сказала она с лестницы. — Я вас накормлю.
Вокруг отцветала сирень. Крупные, махровые гроздья клубились облаками — закат над морем. В цветах жужжали редкие, бог знает откуда налетевшие пчёлы. Одинокий шмель кружил над дощатым столиком, басовито гудя. Позже этот закуток оккупируют ходячие больные и их родственники, но сейчас здесь никого не было. За огромной липой, там, где начиналась асфальтовая дорожка, девочка лет шести прыгала по расчерченным мелом «классикам». Голова девочки от бровей и выше была плотно забинтована. Левая рука в гипсе, похожая на запелёнутого младенца, висела на перевязи. Девочка морщилась — похоже, от боли — и всё равно прыгала.
