Тогда мулат схватил одну из девиц и оторвал ей голову. Девица дико завопила, а её испуганная голова загорелась изнутри. Разгневанный мулат отошёл на шаг и метнул горящей головой в автобус, пробив в нём внушительную дыру. Автобус загорелся, и Дима стал терять из виду рэбэ Сафира; мулат тем временем молча и яростно отрывал один за одним куски обшивки автобуса, отбрасывая их в сторону. Из списка пропали все «Ламед».
– Дим, я тя этим сионистам в лапы не отдам, – услышал Дима голос успокоившегося мулата. – Держись, братан, прорвёмся, под Кандагаром было круче! – девица гоготала где-то совсем рядом.
Дима бросился к круглой платформе посередине икаруса, он уже не видел рэбэ Сафира, но чувствовал, что тот ещё здесь. То, что он увидел за стеной огня, наполнило его восторгом – перед ним стоял сам рав Аризаль в праздничном субботнем одеянии: белоснежный талес, тфилин на голове, золотые кисточки цицит.
«Рэбэ!» – воскликнул Дима и бросился под его защиту.
Мулат тоже был в автобусе.
Рав Аризаль выдвинулся вперёд, оставив за собой Диму и рэбэ Сафира, который показал Диме букву «Мэм» – вода.
Мулат бросил свой шар, но Аризаль выставил руки вперёд, уперевшись ими в невидимый экран. Огненный шар ударился в него и, как мячик, отскочил.
Когда в Диму полетел второй шар, экран Аризаля принял видимые очертания чёрной сетки еврейских букв, а Рэбэ Сафир уже показал следующую букву «Нун» – рыба, змея, затем – «Самех» и «Аин».
Мулат подошёл совсем близко к экрану, схватил его и разорвал с треском, как простынь. Аризаль отступил.
Оставалось только шесть букв, всего шесть… теперь пять… – Дима увидел букву «Фэй».
Мулат схватил Аризаля за плечи так, что тот не мог двигаться, но вдруг вскрикнул от боли: из глаз Аризаля вырвалось два лучика, а на груди у мулата проявились огненные ряды букв. Он выпустил на секунду рэбэ, и тот, высвободившись, стал переставлять горящие буквы прямо на груди вопившего мулата.
Дима увидел буквы «Цади» и «Куф», осталось всего три: теперь в списке его грехов пробелов было значительно больше, чем букв…
В этот момент мулат потерял своё человеческое обличье и превратился в гигантского демона, одним ударом повалившего Аризаля на пол. Горящие буквы на его груди пропали.
Дима успел увидеть «Рейш», прежде чем почувствовал, что демон обхватил его… Ещё секунду – и Дима растворится в нём, для спасения ему оставалось увидеть только две буквы, и он увидел их: буквы «Шет», что значит «зуб», и последнюю, «Тав» – «знак».
«Тав» и «Шет» двумя огненными гвоздями, выпущенными Аризалем, вонзились в глаза демона, и тот заревел, сжигая всё вокруг себя громоподобным рыком.
Дима почувствовал хлопок внутри себя и вырвался, как ему показалось, наружу.
Он взлетел над равниной высоко-высоко, он точно знал теперь, кто он есть и кем был всегда – светлым крылатым ангелом, которому нет уже дела до битв, каббалы и греха.
Дима увидел светящуюся точку, которая приближалась всё быстрее и быстрее, превращаясь в белый уютный комок. Он узнал свой новый дом, в котором Бог заповедал ему жить, как странно, вместо крыльев у него руки, подумал Дима и устремился туда, в свой новый дом и слился с ним воедино…
Роды были ужасными. Мученья продолжались двое суток, и Сашу предупредили, что ситуация критическая: его жена – без сознания, и нужно спасать прежде всего её. Ему дали бумаги на подпись, какое-то время он был в замешательстве, но в итоге не подписал: пусть будет, что будет.
Ребёнок родился.
Измученный доктор Турски вышел к Саше:
– Всё в порядке, мистер Рудаков, у вас родился сын. Примерно через час вы можете его увидеть. Он не дышал, когда только появился, но сейчас – всё в порядке. Слышите, как плачет? Восемь паундов три унции, богатырь! Ваша жена пришла в сознание, с ней тоже всё в порядке. Пока идите вниз, вам нужно подписать сертификат о рождении.
Саша не ответил, он прислушался – где-то там, за стенкой, раздавался жалобный писк. Его переполнила радость, он бросился вниз по лестнице и проторчал какое-то время в туалете, рыдая, потом спустился ещё этажом ниже, там, в кресле спала его старшая дочь. Он разбудил её:
– Ну что, Светик, замучилась? Зато у тебя теперь есть брат!
Света тёрла глаза и зевала, всё-таки четыре часа утра…
Вместе они пошли в кабинет регистратуры, чтобы подписать сертификат.
– Как назовёте мальчика? – спросила их вежливая девица с серьгой в носу.
– Джон, – ответил всё ещё хлюпающий Саша.
– Мидл нэйм давать будете?
Саша на секунду задумался:
– Да, запишите, мидл нэйм – Иегуда, полное имя такое: Джон Иегуда Рудаков.
– Папа, а почему Иегуда, спросила проснувшаяся Света, – мы же не евреи?
Саша не знал, как ответить:
– Красивое имя, – в итоге нашёлся он…
Света устало зевнула:
– Ага…
Нирвана Василия Серёдкина
Сказка третья
В довольно тесном и холодном помещении для обвиняемых в здании королевского суда Тимпу, княжество Бутан, сидел человек, с одного взгляда на которого было очевидно, что в прошлой жизни он был львом: очень широкий и крупный, особенно в плечах, хотя не такой уж и высокий. Большая голова с гривой пепельных вьющихся волос, коротко остриженная борода, перебитый в молодости нос, арбузообразные колени, коротковатые руки, покрытые рыжей волоснёй.
Человек сидел за хлипким шатающимся столом, на котором было разбросано множество бумаг и словарей, свежезаляпанных потом, и сопел. Звали человека Василием Серёдкиным, был он арестован недавно, неделю назад. Потел Серёдкин практически всегда.
В обвинительном акте, переведённом для его удобства на английский, значились: нелегальное пребывание в княжестве Бутан, сопротивление при аресте, попытка проникнуть в закрытую для туристов зону, а именно высокогорный монастырь Тактшанг – Тигриное Гнездо, а также курение в общественных местах.
Василий отказался от услуг адвоката и пытался сейчас выучить своё «Defense Motion» («Заявление защиты»), которое начиналось так: «Дорогие мои бутанцы, сёстры и братья по Друкпа Кагью…»
В помещение вошли двое щуплых полицейских, чтобы надеть на него наручники и ввести в зал суда; дело «People of Bhutan vs. Серёдкин» было готово к слушанию.
– Ну чо, ребята, пора? – обратился Василий к полицейским по-русски и стал сгребать свои бумаги в рваный пластиковый пакет. Полицейские вежливо ожидали.
Василий, наконец, закончил и, увидев наручники, вытянул вперёд руки, но они оказались узковаты для его лап и не защёлкивались, что привело полицейских в некоторое замешательство.
