Он был противен сам себе. Быть может, и убегал сейчас тоже… от себя! Легко прикрываться оправданием: попал в логово к чудовищам… А разве самому так долго превратиться в чудовище, если духом тощ, если не умеешь оставаться человеком в любой ситуации, как бы провидение тебя не испытывало?!
Низкий потолок. Корявые ступеньки. Высаженная плечом дверь… Пробегая через «наркогримерку», Занудин споткнулся о короб с надписью «не кантовать» и растянулся плашмя среди наваленного на полу хлама. Тяжело дыша, сел, сплюнул, пихнул ногой короб. Тот нехотя накренился и завалился набок. Не зная ― зачем, Занудин подполз к нему ближе и со злостью принялся сдирать тугой скотч, серпантином разбрасывая лопающиеся ошметки над головой. Распаковав короб, выудил наружу увесистую бронзовую статуэтку и рассеянно повертел в руках ― это была Фемида. Выражение глаз Занудина сделалось матово-хмурым. Словно подловив себя на каких-то противоречивых мыслях, он впервые заглянул в нещадную перспективу ожидающей впереди пустоты…
Занудин вздрогнул и, признаться, не сразу понял, что именно вывело его из прострации. В «наркогримерке» по-прежнему не было никого: ни один из «ковчеговцев» даже и не подумал его догонять. Руки холодила гладкая бронза. Занудин опустил глаза на статуэтку и обомлел… Ожившая Фемида сучила ножками и замахивалась на Занудина своим миниатюрным бронзовым мечиком.
Это уж было свыше всяких сил! Изрыгая бессвязные проклятия, Занудин выронил дьявольскую статуэтку и, вскочив на ноги, продолжил свой оголтелый бег. Под подошвами хрустели шприцы и хлопали пакеты из-под сока. Не помня себя Занудин взбежал по винтовой лестнице и через номер Панков выбрался в пустынный коридор.
До комнаты оставались считанные шаги, но чтобы преодолеть это скромное расстояние, потребовалось упорство, граничащее с героизмом. Жизненные силы как из продырявленного сосуда вытекали из Занудина ― ощущение пришло стихийно и не на шутку пугало. Занудина мутило. В жарком тумане вибрировали стены и потолок. Ноги подкашивались. С каждой секундой он чувствовал себя все слабее. Занудин торопился добраться до постели, чтобы заснуть. На час. На сутки. А может — навсегда!
Занудин заболел — и очень серьезно…
Потянулись аховые дни, каких не пожелаешь и злейшему врагу. С момента возвращения из «конференц-зала» Занудин ни разу не покинул своей комнаты, даже не открывал окна, чтобы ее проветрить, ― фактически не поднимался с постели. Рези во всем теле, мигрени, эпилептические припадки, которых никогда раньше не было, доводили до безумия, до отчаянного желания конца… Временами отнимались ноги, кожа трескалась и облезала, а глаза распухали так, что больно было дотронуться, и казалось, еще чуть-чуть — полопаются переспелыми сливами. «Не могу больше, не вынесу! Лучше преставиться!» — ночами напролет стенал Занудин, но никто не приходил в его номер, какой бы шум он ни поднимал. На столике у изголовья Занудин каждое утро обнаруживал свежезаваренный чай и еду. Занудин не притрагивался к пище, та портилась, а потом на ее месте появлялась свежая. Это был настоятельный знак, что Занудин хоть и в опале, но под присмотром. И все же самое невыносимое ― ни одного живого лица! Постоянные страх, боль и кошмары, которые видишь наяву… Занудин не знал, что с ним происходит. Оставаться на этом свете было сущим адом. Занудин постоянно вспоминал ангела-хранителя и уповал на его помощь. Даже теперь он не ждал спасения ни от кого кроме безвозвратно отнятого друга и наставника. Память словно огнем прожигали слова Занудина-маленького, произнесенные на прощание…
«Ты ведь хотел вернуться в Анфиладу Жизней?.. Если ты по-прежнему хочешь этого и намерения твои чисты — знай, у тебя все получится…»
«Уж не старуха ли с косой меня туда сопроводит?» — размышлял Занудин, замирая. И ошибался.
Анфилада действительно явилась ему в одну из этих мучительных ночей, но записывать себя в покойники было рано. Провалившись в сон, Занудин каким-то образом понял, что он вернулся!.. Он не встретил в анфиладе Абрикоса, но самое главное — ему и не требовались больше поводыри. Занудин ВИДЕЛ сам!
С чувством трепета и безграничной благодарности вновь бродил Занудин по нескончаемому ряду удивительных комнат. И только одна на этот раз привлекла его внимание. Занудин не мог не почувствовать, что это особая для него комната ― и замедлил шаг.
«Эту комнату я творил последней! — осенило Занудина, хотя неожиданная догадка вряд ли могла быть подкреплена каким-то вразумительным объяснением. — Только вот… много же я напортачил в ней, чудак и неумеха… Пусть будет стыдно, если понятие стыда здесь уместно. И пусть никогда Уроки не проходят даром! Мы сами придумываем эти Уроки для себя. Зачем? Хороший вопрос. Чтобы учиться Счастью, чтобы учиться радости Вечности…»
!!Вспышка!!
* * *
…И непроглядный мрак рассеяли прямоугольники ослепительного света на потолке…
…Женщина в белом халате поднимает и раскачивает Занудина на розовых мясистых руках…
…«Совсем даже не плачет, — оповестил и расплылся в улыбке ее полногубый рот, показавшийся Занудину огромным, — вот ведь…»
…«Такой страшненький…» — произносит другой женский голос где-то позади… смущенный и слабый…
…Занудин вдруг понимает, кому он принадлежит… это голос его матери…
…«Ваш первый?» — спрашивает «огромный рот»…
…«Да», — еле слышно звучит ответ…
…«Вы так говорите, будто должны быть еще!» — громче и по-наигранному капризно добавляет мать, точно спохватившись…
…Обе женщины разнотонально смеются…
* * *
…Занудин сидит на чьих-то коленях…
…Он болтает ногами и лепечет…
…Вокруг много зелени…
…Лохматый ком подскакивает из ниоткуда и с визгом тыкается в лицо…
…Лоб, нос, щеки Занудина становятся мокрыми…
…Страшно…
…Занудин кричит от ужаса…
…«Уберите Джека! Он боится собак!» — говорит кто-то…
…У Занудина истерика…
…Его спускают вниз и пытаются успокоить, но Занудин ревет все громче и громче…
* * *
…Занудин забился в угол манежа…
…Деревянная решетка до боли врезалась в спину, но он не решается шелохнуться…
…Комната пуста…
…Родители, верно, куда-то ушли, и в квартире долгое время не слышно голосов…
…Занудину не по себе…
…Комната пуста, и все же в комнате он НЕ ОДИН…
…По стенам, почти сливаясь с цветастым полотном обоев, скользят «живые тени»…
