Ознакомительная версия.
— Нет никаких богов, Нумитор! — рявкнул охотник, вновь теряя терпение. — Есть только мы. Наши поступки, наши мысли, наши желания. Ты хочешь власти, славы, поклонения, страха. Тебе нравится убивать молодых темных сновидящих, потому что они слабы, испуганы, доверчивы.
— У них есть шанс проявить себя, стать равными мне или моим друзьям, — лицемерно улыбнулся танатос в облачении императора ацтеков. — Но они стали слишком слабы. Подумай еще раз, Тайгер, зачем тебе лишняя головная боль. Все эти ламии, мороки, крадущие сны. Отправляй их ко мне. Очисти от грязи свой прекрасный город.
— Ты не получишь моих дэймосов.
— Твоих? — Он снова улыбался, но глаза его остались холодными. — Уж не возомнил ли ты себя Фобетором, друг мой?
— Фобетор умер, — ответил Тайгер безучастно, — истинный Фобетор мертв уже давно.
— Послушай, — вкрадчиво произнес собеседник, приближаясь на шаг. — Если ты пришел и говоришь о нарушении договора, значит, в твоем городе возникли проблемы. Кто-то убивает людей?
— Пять дэймосов, которые могли начать жить нормальной жизнью, мертвы.
Нумитор нахмурился. А охотник подумал отстраненно, как странно видеть коренного уроженца Полиса в одежде ацтека. Но она уже приросла к нему, словно вторая кожа, как истинная суть Танатоса.
— Они убили себя сами?
— Сработал приказ, заложенный в подсознание. Очень глубоко скрытый.
— Глубины, — многозначительно покачал головой темный сновидящий. — Мне ли не знать. Единственное место империи сна, над которым мы не властны. Но уверяю тебя, Тайгер, это не моя работа и не моих друзей. Мне нет дел до Полиса. Меня ждет моя битва. И она гораздо интереснее твоей. Ищи того, кто обижен. И чей ноготь или глаз ты не носишь в оправе на груди.
Нумитор шагнул назад и растворился среди алой листвы.
Тайгер открыл глаза.
Да, у каждого из них была своя битва.
Дорога до убежища ученика Феликса заняла немного времени. Можно было встретиться во сне, как прежде, но сейчас Тайгеру требовалось личное присутствие.
Дом окружали огромные деревья. Сквозь ветви просвечивали теплые золотистые огни. Глаза гигантского зверя, затаившегося в темноте и прищурившегося в добродушной усмешке. Недавний дождь заставил сныть никнуть к земле. Мокрый тяжелый ковер красных цветов ронял капли на землю.
Мягкие желтые иглы, словно густая шерсть, устилали землю. Ее клочья застряли между штакетинами палисадника и торчали из коры деревьев. Тот самый хищник, что светил глазами в черноте ночи, вдоволь потерся о стволы и забор, а потом долго валялся на крыльце.
Густой запах осени въелся в каждую доску и камень.
Тайгер поднялся по ступеням. У двери не обнаружилось ни звонка, ни глазка камеры, ни переговорного устройства. И это равнодушие к стремительному движению прогресса было как напоминание о прошлом самого охотника.
Он поднял руку и постучал негромко. Открыли почти сразу.
— Здравствуй, Мэтт.
Ученик Феликса отступил. В его светлых глазах не было страха. Но едва уловимая дрожь зрачка выдавала напряжение.
— Тайгер…
— Я хочу поговорить с тобой.
— Конечно.
Охотник вошел в дом дэймоса. Здесь также свило гнездо прошлое.
Даже запах — тот, прежний. Старая бумага, много раз стиранные льняные простыни, давно не чищенная зола в камине… Уютно, надежно, неизменно…
Навстречу Тайгеру из-за стола встала тоненькая девочка с растрепанными каштановыми волосами. Хэлена. Поздоровалась немного скованно, хотя глаза ее светились ярким любопытством.
Значит вернулась. Поняла, что не может обходиться без учителя. Связь между ними уже создана, более того, окрепла. Теперь можно сколько угодно обижаться, не соглашаться, быть недовольной, но уйти от него она вряд ли сможет.
Да и сам Мэтт не смог. Феликс мертв, но он по-прежнему связан с ним.
— Прошу, присаживайся. — Мэтт многозначительно посмотрел на девушку, она шагнула было к выходу, но охотник отрицательно покачал головой:
— Пусть останется.
И гурия беззвучно опустилась на стул, положив руки на колени.
Тайгер осматривался не без интереса. Большой стол, накрытый старой, плотной скатертью, две чашки — одна большая, с толстыми стенками и рисунком в виде алых маков, вторая — поменьше, сливочно-белая, с крошечной щербинкой на крае. Тяжелые стулья, диван, потолок над ним чуть ниже, чем над остальной комнатой — скат лестницы из коридора съедает часть пространства. Массивный камин с витой решеткой…
Молчание затягивалось. Хозяева не решались задавать вопросы удивительному гостю. Лишь обменялись друг с другом выразительными взглядами. Когда тишина стала напоминать густой сироп, охотник заговорил:
— Ты знаешь, что между сновидящими и дэймосами была война? Очень давно.
Мэтт нахмурился, не ожидая подобного вопроса.
— Я слышал, но…
— Долгая и кровавая. Мы победили. И вышвырнули темных, оставшихся в живых, вон из Полиса. Предварительно забрав трофеи с их тел. Чтобы в любую минуту в случае опасности можно было уничтожить врагов на расстоянии, если те попытаются вернуться. Они живут в разных городах. На разных континентах. Они даже считают себя свободными. Но они пленники. Их тюрьма еще более жестока, чем та, где ты был.
— Почему? — тихо спросил Аметил.
— Потому что она не в Полисе. Они обитают в Баннгоке, Тенчитолане, столице империи ацтеков, в Бэйцзине… Убивают, интригуют, умирают, пытаются завести детей-полукровок, надеясь, что те будут такими же дэймосами, как они сами.
— Тайгер, но почему ты считаешь, что им так важен Полис?
— Потому что истинные сновидящие рождаются только на этой земле. — Охотник опустил ладонь на стол. — Целители, оракулы, аониды, хариты, — он посмотрел на Хэлену. — Поэтому дэймосов неудержимо тянет сюда. Они мечтают уничтожить таких, как мы, или взять под контроль, или сломать. Но попасть в наш мир они не могут. А когда дэймос не может чего-то получить, он сдерет с себя кожу, но пролезет в нору, забранную решеткой. А если не в состоянии выполнить это желание — начинает сходить с ума и пожирает сам себя.
— Но кто-то же проник сюда, — осторожно заметил Мэтт. — Все эти убийства — дело рук дэймоса.
— Дэймоса, которого я не знаю. Или который настолько молод, что не знает меня. И считает себя неуязвимым.
— Тайгер, чего ты хочешь?
— Покажи мне трофеи Феликса.
— Их слишком много.
Охотник молча посмотрел на бывшего дэймоса, и тот, повернувшись, жестом попросил следовать за собой.
Узкая лестница в коридоре вела на второй этаж. Мэтт поднялся первым по скрипучим ступеням, открыл замок, распахнул дверь, зажег свет. Экономные, скупые движения показывали, что все эти действия доведены до автоматизма. Это было первым по важности для дэймоса место в доме. Сюда не пускали посторонних, держали дверь запертой, никому не рассказывали о нем.
Ознакомительная версия.
