Ознакомительная версия.
— Скажите ему, — обратился я к монаху, приведшему нас, — что мы рады выразить своё почтение.
Не дав перевести ни слова, лама неуловимым движением руки отправил молодого монаха прочь.
— Он будет не говорить, а показывать, — шепнул мне послушник и поспешно удалился.
Мы остались втроём. Впрочем, на Ирину старик не обращал никакого внимания — его глаза были прикованы ко мне. И стоило мне всмотреться в эти глаза, как я вдруг ощутил, что Ирины нет. Есть только я и лама — и мы бредём с ним по пустынной тибетской равнине. Красное одеяние монаха колышется на ветру и удивительно гармонирует с красно-коричневым пейзажем. Горы, до которых мы несколько часов ехали на джипе, остались лишь полоской на горизонте.
Некоторое время мы просто молча шли, а потом отдельные детали пейзажа стали пропадать. Исчез ручей, вдоль которого мы шагали, пропали кусты на гребне холма, растворился в воздухе большой валун впереди. Одна за другой беззвучно испарились далёкие горы. Потом пришёл черёд неба — его как будто неторопливо стёрли ластиком в некоем гигантском фотошопе. Осталась лишь плоскость земли — и мы с ламой, прогуливающиеся по ней. Наконец не стало и земли, и мы повисли в пустоте.
Сколько это продолжалось — я не знаю. Времени здесь не существовало. Не существовало вообще ничего, даже моего тела — не было ни биения сердца, ни стука крови, ничего, за что можно было бы даже несознательно зацепиться и взять за координатную точку — во времени ли, или в пространстве. Наконец, через несколько секунд — или через вечность — лама повернулся ко мне и вопросительно взглянул.
Понимание было совсем рядом. Понимание уже почти находилось во мне. Но что-то мешало. Какая-то мелочь. Я попытался отыскать эту ерундовину, эту надоедливую мошку, не дающую сосредоточиться и, наконец, осознать то, что показывал мне лама. И сразу же нашёл её. Это был я. Достаточно убрать меня — и вообще всё стало бы понятно.
Лама смотрел на меня, взгляд его изменился, но по-прежнему как будто что-то спрашивал. Не успел я подумать, о чём же он спрашивает, как почувствовал, что с нами рядом кто-то ещё. Я обернулся, ожидая увидеть Ирину и уже заранее зная, что это будет не она. За спиной стоял человек, преследовавший меня во многих снах, — бортпроводник с пулковского самолёта. Тот самый, что когда-то отдал мне парашют. Странный человек вновь появился во всё том же форменном костюме, так же, как в нашу памятную встречу, пристально посмотрел мне в глаза и произнёс спокойным, чётким голосом:
— Он спрашивает, хочешь ли ты знать, кто ты.
— Нет! — быстро сказал я. Ответ получился рефлекторным, подсознательным, я отказался от знания раньше, чем успел даже подумать о заданном вопросе.
Бортпроводник медленно наклонил голову, принимая мой ответ. Ещё через мгновение исчезло всё.
Лама уходил. Несколько неторопливых шагов, беззвучно открылась и закрылась дверь — и мы с Ириной остались одни в пустом зале. Догорали палочки с благовониями.
— Почему он ушёл? — Ирина с удивлением посмотрела на меня. — Он же так ничего и не сказал, просто посмотрел на тебя и ушёл.
Я прислушался к себе. Всё было на месте — сердце стучало, кровь пульсировала, ноги ныли после похода по горам.
— Нет, он всё сказал, — я шагнул к выходу и кивнул Ирине, чтобы она шла за мной. — Всё, что я мог… или, наверное, что я хотел понять.
— Ты мне… расскажешь? — Девушка с надеждой посмотрела на меня.
— Если получится, — кивнул я. — Ты же моя сподвижница, помнишь? — Я улыбнулся.
Словно в фильме, который пустили задом наперёд, перед нами проплывали те же пейзажи, что мы видели по пути к монастырю, — но в обратном направлении. Там, за задним стеклом джипа, исчезла в клубах пыли деревня, прилепившаяся к склону. На том конце дороги остался и наш немногословный Коля, которому я, тайком от Таши, выдал чаевые. Вот уже и Гималаи, столь грозные вблизи, постепенно превращались в игрушечную декорацию горизонта.
— Да, он знает, что такое счастье.
Я говорил, делая длинные паузы, пытаясь перевести в слова те ощущения, что мне передал лама. Ирина терпеливо ждала.
— Счастье — это… это пустота… Нет ни желаний, ни страстей, ни привязанностей… Если у тебя ничего нет и тебе ничего не нужно, значит, у тебя есть всё, что требуется… Я непонятно говорю, да?
— Говори, говори, я постараюсь понять, — успокоила меня Ирина.
— Высшее удовлетворение жизнью, идеальное состояние — это когда ты настолько доволен всем, что тебе больше ничего не нужно. Значит — счастлив. Это полный, абсолютный покой. Похоже на… смерть?
Джип тряхнуло на кочке. Таши повернулся к нам, чтобы что-то сказать, но, увидев, что мы беседуем, вновь уставился в лобовое стекло.
— Такое вот у них странное счастье, Ира. Но ведь счастье же — и не поспоришь. Только нужно ли мне такое счастье? Хотел бы я его проповедовать? Принести, подарить миру?
Я покачал головой. Моя спутница задумчиво кивала — то ли соглашаясь со мной, то ли просто из-за того, что машину трясло на ухабах.
— Может быть, многим и нужно такое счастье, — продолжил я. — Может быть, это хороший, достойный путь. Но не мой. Не мой, понимаешь? Нужно искать дальше.
— Значит, будем искать, — согласилась Ирина.
Сразу после возвращения в Москву мы развернули кипучую деятельность. Ирина при моей поддержке организовала всемирные поиски религий, философий и просто групп людей, заявляющих, что они смогли постичь сущность счастья. В это время я почувствовал, насколько знаменит и известен в большинстве стран. Моё имя открывало любые двери, в которые мы стучались, нас принимали везде, куда бы мы ни приехали.
За короткое время я встретился с патриархом всея Руси, Папой Римским и верховным муфтием Саудовской Аравии. Из Эр-Рияда, не заезжая домой, мы помчались в Иран, где я устроил философский диспут с зороастрийскими мобедами. Затем посетили даосистские монастыри в Китае, пообщались с последователями Ошо в Индии и, метнувшись в Европу, зашли в церковь раэлитов в Женеве, ненароком попав на демонстрацию свидетельств мудрости внеземных цивилизаций. В самолёте над Атлантикой я проштудировал подготовленные Ириной выдержки из трудов Кастанеды — и совершенно случайно, из-за погодных условий, «Боинг», летящий в США, приземлился в Мехико, и мы смогли встретиться с мексиканскими магами. После этого я почти неделю проникался духом растафарианства на Ямайке, в то время как Ирина готовила встречу с верховным жрецом церкви Сатаны в Нью-Йорке и набег на штаб-квартиру сайентологов. Вылетев в Россию через Тихий океан, мы по пути сделали остановку в Сибири, где я побеседовал на тему счастья с местными шаманами.
Ознакомительная версия.
