— Не помню, — не очень вежливо заявил Телемах, чем окончательно вывел Афину из себя.
— Немедленно поворачивай домой! — распорядилась она. — Ты прекрасно знаешь, что там опасно, там может быть радиация.
— Да-а?! — встрял Гермес. — А может, там есть еще и злые зеленые пришельцы? Или помидоры-мутанты, жаждущие завоевать Вселенную?
— А с тобой, умник, остряк-самоучка, я вообще не разговариваю! — отрубила Афина.
— Да ладно, чего ты? — примирительно сказал Гермес. — Парню интересно, пусть сходит, посмотрит, жалко тебе, что ли?
— Мне не жалко, просто это глупый бессмысленный риск. Телемах, ты же умный мальчик, не слушай этого болтуна, возвращайся. Не расстраивай свою маму.
— Извини, Афина, — сказал Телемах. — Ребята поспорили, осталось тут что-нибудь от ТЯЭС, или нет… Ну, я и вызвался проверить. Я же будущий космонавт. Так что я все-таки пойду.
— Молодец, Телемах, смелый парень! — воскликнул Гермес.
— Гермес! — набросилась на него Афина. — Ты чему ребенка учишь?! Ты его учишь не слушаться старших! Ты соображаешь, что делаешь?! Ты понимаешь, что из него может вырасти?! Ты зачем показал ему эту дорогу?..
Афина изливала праведный гнев. Гермес внимал с иронической улыбочкой, скрестив руки на груди и вертя в пальцах кадуцей. Про Телемаха все, конечно, уже забыли. Потом они с хлопком исчезли, продолжая препираться, а Телемах с беспокойством подумал, что опять они из-за него поссорились. Впрочем, скоро он забыл об этом, потому что, пройдя еще полстадии, он заметил в зарослях орешника полуразвалившуюся башенку из необычного блестящего материала, настолько заросшую, что разглядеть ее можно было, только приблизившись практически вплотную. Раньше Телемах подобных строений не видел, но безошибочно угадал, что это башня фазировки.
Дальше громоздились завалы поломанных растрескавшихся плит из того же блестящего вещества, поросших шиповником и увитых плющом. Телемах вскарабкался на самый верх. Впереди раскинулась тенистая лесная долина. По склонам разрослись кедры, малина и орешник, на дне журчал по камешкам чистый холодный ручеек, теряясь среди кустов шиповника. Телемаху подумалось, что весной здесь, должно быть, полно ландышей…
На всякий случай он достал радиометр из кармана хитона. Стрелка стояла чуть ниже относительного нуля.
Телемах стал спускаться в долину. Под кедрами, на сухих песчаных бугорках среди прошлогодних иголок блестели крупные земляничины. Вдоль ручья на открытых солнечных прогалинах кое-где цвели ярко-красные маки. Телемах остановился и, не особенно задумываясь над тем, что он делает, нашарил среди сухой хвои камешек и швырнул его вниз, в заросли орешника. Из кустов с шумом выпорхнула стайка зарянок.
Чего и следовало ожидать. Чудесная лесная долина, наполненная шелестом листьев, звоном ручья и птичьими голосами, запахами жасмина, нагретой солнцем хвои и земляники. А ведь на самом-то деле никакая это не долина, а самая тривиальная воронка, оставшаяся после ядерного взрыва. Сто с чем-то лет назад, на заре эры управляемого термоядерного синтеза, здесь рванула экспериментальная ТЯЭС. Среди местных жителей об этом как-то не принято было говорить, и Телемах только недавно узнал от дедушки Лаэрта о разрушенной электростанции на одном из соседних островков.
А чего только не болтали ребята об этом острове! Что здесь до сих пор бродят души умерших, ночью над морем разносятся их стоны и вздохи, что здесь где-то на поверхность выходит подземная река Стикс, и даже что на этом острове есть вход в Аид. Особенно усердствовали в распространении подобных слухов идейные враги Телемаха — дочка местного финансового воротилы пятисотмерника Антиноя Реогения и вся ее банда. «Эй, ты, космонавт, если ты такой умный, может, сплаваешь на остров? — с издевкой спросил лучший друг Реогении Диофил. — Или тебе слабо?» «А что, я могу сплавать, — спокойно ответил Телемах. — Но если я вернусь и скажу, что ничего там нет, вы же не поверите. Может, ты, Диофил, тоже рискнешь?» «Давай-давай, вдвоем любой дурак сможет! — сделав вид, что он ничуть не испугался, сказал Диофил. — Так уж и быть, поверим тебе на слово». Ну, Телемах и поплыл.
И ничего тут, оказывается, не сохранилось. Нуклеаблема затянулась, остались только заросшие развалины, да и то только потому, что этот металлопластик, из которого строили сто лет назад, практически вечен…
Телемах на всякий случай еще раз проверил уровень радиации. Ну ноль и ноль, даже чуть ниже. И радиации-то не осталось… Правильно, все активные изотопы связали каким-то специальным адгезивом сразу же после взрыва… Он подошел к ручейку, весело журчащему среди оплавленных кусков бетона и серебристого металлопластика. Радиометр неожиданно ожил, стрелка перепрыгнула нулевую отметку и поползла дальше. Телемах удивленно уставился на прибор. От воды слегка фонило.
Он пошел вдоль ручья навстречу течению, не отрывая взгляда от прибора. Излучение непрерывно усиливалось. Наконец Телемах дошел до скалы, из трещины в которой сочилась вода. Вот тебе и вход в Аид.
Он читал, что раньше электростанции почти полностью загонялись под землю — на всякий случай. Так что вполне возможно, что многие помещения могли уцелеть и после взрыва. Впрочем, даже если это так, никому она сейчас не нужна, эта допотопная радиоактивная ТЯЭС… А жалко. Телемах рассчитывал, что здесь будет интереснее. А так и плавать не стоило.
Он выбрался из долины, оглянулся напоследок, продрался сквозь кусты, ссыпался с обрыва, нырнул в теплую светлую воду. Дельфинов у песчаной косы уже не было.
Еще издали Телемах заметил, что ребят на берегу мало. От силы два-три человека. Подплыв поближе, он удостоверился, что это Никандр и Стратоген — его верный экипаж. Реогения, Диофил и вся остальная банда смоталась. Они и не собирались его дожидаться — очень интересно! Если Телемаху это надо, то пусть он, как дурак, и плывет.
Телемах выбрался на берег, вытряс воду из ушей и сказал:
— А я правда ТЯЭС нашел, в центре острова.
— А мы думали — взорванный мост и скелет фашиста, прикованный к пулемету, — усмехнулся Стратоген.
— Ой! — воскликнул вдруг Никандр. — А ты зря, между прочим, смеешься! Телемах, у тебя «светлячок» вдребезги засвечен!..
Телемах испуганно уставился на приколотый к хитону значок-радиограф, который все из ностальгии по блокаде называли «светлячком», так как в темноте он фосфоресцировали, хотя основной его функцией было регистрировать полученную за день дозу радиации. «Светлячок» Телемаха был абсолютно черным. Телемах испугался. Как это его угораздило? Ведь радиометр не показывал ничего сверхъестественного…
