Служитель растворил перед ними круглое сумрачное здание, похожее на манеж. Там, где еще недавно темнела бесконечная створчатая стальная лента конвейера, их глазам при свете электрической лампочки, маячившей где-то высоко, под куполом, представились доски, кирпичи, бочки с цементом, десятка полтора запасных садовых скамеек, ведра, поломанный пылесос.
На пруду под ровным и мягким светом полной луны приезжие увидели несколько больших шлюпок, оборудованных для катания малышей. Квакали лягушки. Задумчиво шумели камыши. На бетонной пристани, там, где Магараф ожидал обнаружить желобы со стальными сигарами, стоял хорошенький кружевной павильон. В отдалении высилось недостроенное, пахнущее свежими стружками строение: купальня для сотрудников приюта. Макет крейсера исчез.
— Вам известен этот господин? — обратился уполномоченный верховной прокуратуры к Вандерхунту, указав на Магарафа.
— Если меня не обманывает память, это господин Томазо Магараф? — учтиво ответил господин Вандерхунт с легким поклоном. — Я внимательно следил за его удивительным судебным процессом и видел, по крайней мере, сотню его портретов в газетах и журналах. Я не ошибся? Это действительно господин Магараф? Очень рад познакомиться, господин Магараф!
— А лично сталкиваться с ним вам не приходилось?
— Не имел чести.
— Позвольте! — вспылил Магараф. — Еще пятого марта…
— Господин Магараф, прошу вас! — остановил его уполномоченный верховной прокуратуры и снова обратился к невозмутимому директору приюта: — А с этой дамой?
— С госпожой Гарго? С госпожой Гарго я имел честь познакомиться при весьма печальных обстоятельствах. На меня выпала прискорбная обязанность проводить ее на могилу ее очаровательного сына.
— Не сможете ли вы и нас проводить на эту могилу? — осведомился уполномоченный верховной прокуратуры и испытующе глянул на Вандерхунта.
Он рассчитывал увидеть на его лице хоть тень беспокойства. Но господин директор пребывал в состоянии полнейшей безмятежности.
— Пожалуйста, — сказал он, и они через несколько минут вышли на лужайку, посреди которой высился обсаженный кустами могильный холмик.
— С разрешения госпожи Гарго, прошу вас распорядиться принести два заступа, — сказал уполномоченный верховной прокуратуры.
Нет нужды описывать тяжелую картину того, как разрывали могилу, как заступ глухо стукнулся о полусгнившие доски. Достаточно только отметить, что, вопреки ожиданиям Магарафа и уполномоченного верховной прокуратуры, они действительно обнаружили в могиле гробик, а внутри его истлевшее тело ребенка лет пяти. Вдова Гарго не вынесла бы этого ужасного зрелища. Магараф вовремя отвел ее в сторону. Это избавило бедную женщину от тяжелого нервного напряжения, а господина Альфреда Вандерхунта — от тюрьмы.
Дело в том, что когда вдова Гарго в январе, вне себя от горя покинула Усовершенствованный курортный приют, Вандерхунт вызвал к себе доктора Сима Мидруба. Некоторое время он уделил на то, чтобы отдать должное «этому идиоту» — директору бакбукского приюта, который подсунул ему, наряду с настоящими круглыми сиротами, этого проклятого Педро Гарго. Облегчив себе таким образом сердце, директор Усовершенствованного приюта попросил доктора Мидруба во что бы то ни стало добыть какого-нибудь пятилетнего покойника, достойного запять вакантное место под могильным холмиком, который за полчаса до этого обливала горькими слезами госпожа Гарго. Произошел небольшой спор. Доктор Мидруб считал предложение Вандерхунта излишней затеей. Потом он смирился, укатил на своей спортивной машине и на другой день вернулся с гробиком, тщательно завернутым в ковер.
— Пришлось врать, будто мне нужно освежить свои знания по анатомии, — холодно осведомил он благодарившего его Вандерхунта. — По совести говоря, это был довольно мерзкий и унизительный разговор.
Стали зарывать неизвестного младенца и обнаружили, что он русоголов, а Педро Гарго — брюнет. По этому поводу снова заочно досталось бакбукскому директору. Но не искать же снова! Зарыли и больше к этому вопросу не возвращались. Могилку же, на всякий случай, приказано было содержать в порядке.
И вот теперь, когда представители прокуратуры разрывали на залитой лунным светом лужайке крохотный могильный холмик, Вандерхунт радовался, что не послушался тогда Мидруба и заставил его съездить к знакомому врачу. «Вот вам, доктор Мидруб, и пустая затея!» И в то же время его сердце замирало от мысли, что будет обнаружена подмена. К счастью для Вандерхунта и к несчастью для многих сотен тысяч людей, при вскрытии гроба, как мы уже указывали, не было ни госпожи Гарго, ни Магарафа. Некому было обнаружить подмену.
Уже миновала полночь, когда обе машины, поджидавшие у ворот приюта, двинулись в обратный путь. Экспедиция и город Ломм закончилась впустую. Господин Альфред Вандерхунт перехитрил своих противников.
Напрасно так тщательно и так долго хранили тайну Корнелий Эдуф и Томазо Магараф, напрасно мчались тридцать с лишним часов по пустынной автостраде из Города Больших Жаб в город Ломм; напрасно Корнелий Эдуф потратил два с половиной часа на то, чтобы убедить верховного прокурора, что его заявление не бред сумасшедшего и не выдумка досужего фантаста, а горькая и страшная истина.
Сразу после того как в газетах появилось последнее слово доктора Попфа, господин Вандерхунт со свойственной ему методичностью и рассудительностью составил план, в котором предусмотрел все возможные варианты. Опубликование заявления Буко Суса показало, что больше медлить нельзя. В два дня были переведены в другое, еще более отдаленное и безлюдное место прежние воспитанники и оборудование приюта и были привезены новые воспитанники и новое оборудование.
И все же и уполномоченный верховной прокуратуры и все сопутствовавшие ему остались при твердом убеждении, что что-то в этом приюте неладно. Господин Вандерхунт несколько переиграл: слишком уж хладнокровно отнесся он к неожиданному обследованию, слишком просто он согласился на разрытие могилы, слишком легко узнал в Магарафе человека, образ которого он мог в лучшем случае только смутно помнить по газетным фотографиям почти годовой давности, слишком роскошно был, наконец, оборудован приют. У Вандерхунта спросили, на какие средства содержится Усовершенствованный приют. Он ответил, что на его собственные средства, на средства, полученные при реализации его патента на эликсир. Казалось по меньшей мере удивительным, почему это биолог, судя по изобретению, крупный ученый, вдруг ни с того, ни с сего стал руководить сиротским приютом.
