Чип продвигался вместе с толпой, глядя на стальную дверь впереди, держа в кармане руку на пистолете. («Ты, братобоец, спятил, что ли?» «Он сумасшедший, он сумасшедший!»)
Они вошли в туннель, сперва шагали быстро, затем сбавили шаг и пошли еле-еле — нескончаемый поток темных, нагруженных скарбом фигур. Кое-где светились фонари, выхватывая каждый округлый сектор туннеля, блестевший отделкой из пластика.
Чип увидел Дейдр, сидевшую у стены туннеля. Она взглянула на него с холодной ненавистью. Он продолжал идти, не снимая руки с рукоятки пистолета.
Выйдя из туннеля, люди садились или ложились на площадке. Кое-кто курил, кто-то закусывал. Собирались в кучки, не выпуская из рук остатков имущества. Кто-то пытался выменять вилки на сигареты.
Чип увидал на земле носилки, четверо или пятеро штук, номер держал над ними фонарь, другие номеры стояли рядом на коленях.
Он, держа пистолет в кармане, подошел. На носилках лежали накрытые простынями юноша и женщина с забинтованными головами, глаза их были закрыты, но видно было, что они живы, дышат. На других, носилках лежали номеры и Барлоу, председатель Совета по продовольствию. Глаза у Барлоу были закрыты, и, похоже, он был мертв. Розен опустился возле него на колени, что-то прикладывал к его груди в раскрытый балахон.
— Как они, в порядке? — спросил Чип.
— Да, все, кроме Барлоу, — сказал Розен. — У него инфаркт. — Он посмотрел на Чипа. — Говорят, Вэнь был там, — сказал он.
— Да, был, — сказал Чип.
— Вы уверены?
— Да, — сказал Чип. — Он мертв.
— Трудно в это поверить, — сказал Розен. Он покачал головой и взял какой-то маленький предмет из рук номера и подвинтил к прибору, укрепленному на груди Барлоу.
Чип немного постоял, затем вернулся на площадку, сел, прислонясь спиной к камню, и закурил. Он скинул сандалии и курил, наблюдая, как выходили из туннеля номеры и программисты и расходились, подыскивая местечко, где присесть. Вот вышел и Карл с картиной и узлом.
К Чипу приближался номер. Он вынул из кармана бластер и положил его на колени.
— Это вы Чип? — спросил номер. Он был старшим среди тех, что пришли вечером.
— Да.
Человек присел рядом с Чипом. Ему было под пятьдесят, он был смугл, и у него сильно выдавался вперед подбородок.
— Кое-кто из них поговаривает о том, чтобы разделаться с вами, — сказал он.
— Конечно, они были бы не прочь, полагаю, — сказал Чип. — Сейчас докурю и пойду.
— Меня зовут Луис, — сказал человек.
— Здравствуйте, — сказал Чип.
Они обменялись рукопожатием.
— Вы куда собираетесь? — спросил Луис.
— Обратно на остров, откуда пришел, — сказал Чип. — Либерти. Майорка. Вы, случайно, не умеете управлять вертолетом, а?
— Нет, — ответил Луис, — но не думаю, чтобы это было безумно трудно.
— Я опасаюсь, как бы не разбиться при посадке, — сказал Чип.
— Садитесь на воду.
— Мне бы не хотелось терять вертолет. Если, конечно, удастся сперва его найти. Сигарету?
— Нет, спасибо, — отказался Луис.
Некоторое время они сидели молча. Чип, докуривая свою сигарету, взглянул наверх.
— Христос и Вэнь! Настоящие звезды, — сказал он. — Они там понаделали фальшивых.
— Неужели? — удивился Луис.
— Не сомневайтесь.
Луис окинул взглядом программистов. Покачал головой.
— Они несут настоящую ахинею. По ним, к утру Братство вымрет, — сказал он. — Но это же не так. Оно должно возродиться.
— Возродиться — да. Но для очень нелегкой жизни, — сказал Чип. — Трудности уже начались — побились самолеты, например.
Луис посмотрел на него и сказал:
— Зато не умерли номеры, которым предназначалось умереть.
Чуть погодя Чип сказал:
— Да. Спасибо, что напомнили мне.
Луис сказал:
— Конечно, будет много неприятностей. Но в каждом городе есть номеры — «недолеченные», те самые, кто писал «Боритесь с Уни». Они-то поначалу и не дадут всему развалиться. А дальше станет лучше. Люди станут живыми.
— Да, жить станет намного интересней, это уж точно, — сказал Чип, надевая сандалии.
— Вы же не собираетесь вечно оставаться на своем острове, верно? — спросил Луис.
— Не знаю, — сказал Чип. — Так далеко я не загадывал. Сперва надо туда добраться.
— Вы вернетесь, — сказал Луис. — Братство нуждается в таких, как вы.
— Вы думаете? — спросил Чип. — Я там внизу поменял себе глаз, и я не уверен, что поступил так лишь для того, чтобы провести Вэня. — Он выбросил окурок и встал. Программисты, сидевшие вокруг, глядели на него, он пригрозил им пистолетом, и они послушно отвернулись.
Луис тоже встал.
— Я рад, что бомбы сработали, — сказал он, улыбаясь. — Ведь для этого я их делал.
— Они красиво сработали, — сказал Чип. — Кинул — и бабахнули.
— Отлично, — сказал Луис. — Послушайте, что касается глаза, то я ничего не знаю. Но я уверен, что, попав к себе, вы через несколько дней вернетесь.
— Поживем — увидим. Прощайте.
— Прощай, брат, — сказал Луис.
Чип сошел с площадки и стал спускаться по каменистой дороге к парковой зоне.
Он летел над дорогами, где редкие машины лавировали среди множества стоявших; летел над рекой Свободы, где баржи слепо тыкались в берега; мимо городов, где безжизненно застыли на монорельсах вагоны, мимо вертолетов, зависших над некоторыми из них.
По мере того как он обретал все большую уверенность, управляя вертолетом, он снижал высоту полета; поглядывал на площади, где собирались и топтались номеры; проносился над фабриками с остановившимися конвейерами, над строительными площадками, где не двигалось ничего, кроме одного или двух номеров. И вновь он пролетел над рекой, над группой номеров, причаливавших баржу к берегу и глазевших вверх на вертолет.
Он летел над рекой до ее устья, и дальше, невысоко над морем. Он думал о Маттиоле и Яне, о Маттиоле, о том, как она встрепенется, оторвавшись от таза со стиркой (все же надо было ему привезти ей покрывало, почему он его не взял). Но найдет ли он их в их комнате? Не вышла ли Маттиола снова замуж, поняв, что он там пропал и никогда не вернется? Нет, ни в коем случае. (А собственно, почему нет? Он отсутствовал почти девять месяцев.) Она не сделает такое. Она…
Прозрачные капли упали на пластиковый фонарь кабины и растеклись струйками по бокам. «Сверху что-то прохудилось», — подумалось ему, но потом он заметил, что небо стало серым и справа, и слева. И еще темней оно было впереди, как небо на картинах пред-У. Это был дождь, поливавший вертолет.
Дождь! Среди бела дня! Он летел, держа одну руку на штурвале, а кончиками пальцев другой провожал сбегавшие по пластику дождевые капли.
