Ознакомительная версия.
Жоржи качнул головой:
— У тебя навязчивая идея.
— Да. Да! У меня идея! А у тебя что? Сидите тут, как крысы в норе!
— Какой-то параноидальный бред.
— О, конечно! Правду всегда называли бредом!
— Целители не убивают. Они лечат…
— И кто тебе это сказал? Пройдоха и мерзавец наподобие Роста? Так он соврал! Соврал, пойми же наконец!
— …а всякая сволочь, дурачье и ублюдки их за это преследуют.
Жоржи оттолкнул стоявшего у него на пути Алекса и прошел к двери. Он уже переступил через порог, когда за спиной раздался еле слышный щелчок.
— Стой, — изменившимся голосом сказал Алекс. — Значит, я — сволочь?
— Да, — спокойно подтвердил Жоржи.
— Уверен? — Алекс слизнул с губы капельку пота.
— Да. Иначе б не целился мне между лопатками. Надеюсь, ты понимаешь, что после этого будет? Независимо от того, выстрелишь ты или нет.
В наступившем молчании было слышно, как ходит наверху, в коридоре коротышка Йозеф. Жоржи так и стоял в дверях; его широкая спина не шелохнулась, но мышцы на шее напряглись, а дыхание участилось. Казалось, прошла вечность. А за ней — еще одна. И еще.
— Я… не целюсь, — выдавил наконец непослушным горлом Алекс. — Я… — Он дико завыл и рухнул на колени. Пистолет выпал из его ладони и закатился под шкаф.
Йозефу уже порядком надоело мерить шагами узкий коридор, надоело спотыкаться о комод, торчащий, бог ведает зачем, посередине коридора. Надоело прислушиваться к перепалке на кухне, и он прошел в зал. Сел на колченогий табурет, упер взгляд в пол. При его появлении замолчали. Только Марек, отец Грини, буркнул, выплюнув изжеванную папиросу:
— Скоро там?
Йозеф не успел ответить: снизу донесся истошный вой, сменившийся невнятными всхлипами. Люди завертели головами, недоуменно переглядываясь.
— Да что там, в конце концов… — Матеуш рывком вскочил с дивана.
— Эй! — Вслед за Матеушем со стула подпрыгнул и Кори. — Кто-то совсем рехнулся!
— Я посмотрю, — вклинился Йозеф, ближе всех сидевший к двери. Выметнулся в коридор, а затем на лестницу. Отчего-то Йозефу казалось, что ни Жоржи, ни Алекс вовсе не горят желанием быть увиденными. Он осторожно, ставя ногу с носка на пятку, спустился вниз; ступеньки всё равно предательски поскрипывали.
Сцена, которая разыгралась на кухне, буквально ошарашила «завхоза».
— Я не хотел, не хотел… — бубнил, раскачиваясь и обхватив голову руками, Алекс. Он сидел на полу, над ним вековым дубом возвышался Жоржи — пугающе невозмутимый, с бледным, обескровленным лицом.
— Жоржи, прости меня, я не хотел… — твердил Алекс. — Бес попутал. Это всё целители, всё они, твари!
— Целители? Ты чуть не нажал на курок, а виноваты целители?!
— Да, да. Ты только не говори никому, Жоржи. Забудем, мы же друзья?
Йозеф, крадучись, отступил к лестнице. Сердце его часто и тревожно билось, кашель наждачной бумагой царапал пересохшее горло. Но кашлять ни в коем случае было нельзя: заметят — и пиши пропало. Если уж Алекс чуть не застрелил своего старого приятеля Жоржи… застрелил, о господи! — Йозеф весь трясся, как в ознобе, то его вообще прихлопнет без сожалений. Таких «завхозов» — хоть ложкой ешь, а друг Жоржи единственный. Крепко, знать, сцепились…
Йозеф на цыпочках, стараясь не шуметь, поднялся обратно.
— Ну, что там? — набросился на него Марек.
— Чаем… кха… кх… — Йозеф всё же зашелся в кашле. — Чаем обжегся. На себя пролил.
— Алекс?
— Ну. — Йозеф и сам не понял — зачем соврал. Отвернулся, достал аккуратно сложенный носовой платок и украдкой промокнул выступившие слезы. Затем трубно высморкался и спрятал платок в карман.
— Тьфу ты. — Марек отошел к раскрытому окну, сплюнул, уставился в исчирканную дождевыми струями тьму. Матеуш повалился обратно на диван.
— А чего, чего орал-то? — Кори недоверчиво прищурил глаз.
— Ты пролей на себя горячий чай, узнаешь — чего, — неожиданно поддержал Йозефа каменщик Томах.
— Не бойся, не пролью, — заверил, усмехнувшись, Кори.
На лестнице затопали. Все как один повернулись к дверям. В зал, бухая ногами так, словно не шлепанцы на них были, а армейские сапожищи, ввалился Жоржи. За ним плелся Алекс, — осунувшийся, сгорбленный, похожий на трепанное ветром пугало. Йозеф с изумлением отметил: кончился Алекс, был и вышел весь. Надо же, сильный мужик, охотник, а так раскис. Впрочем, на людях Алекс выпрямился, плотно сжал губы, глаза его зло сощурились. Интересно, о чем они с Жоржи толковали? К какому соглашению пришли? Зря, зря не дослушал. Алекс-то винился, в ногах у Жоржи валялся. Вот кто в доме настоящий хозяин, слабоват, значит, Алекс, не хватило ему пороху друга-Жоржи порешить. Без людей своих, без поддержки немногого охотник стоит.
— Садись. — Жоржи придвинул Алексу табурет. — Окно закрой, — обратился к Мареку. — И курить прекращайте. Устроили тут… хоть дюжину топоров вешай.
Алекс, презрительно дернув плечом, отпихнул табурет.
— Присел бы, раз все сидят, — проворчал из угла Томах. — Ишь, гордый. В ногах правды нет.
— У меня своя правда, — надменно процедил Алекс.
— Охотницкая? — ввернул язвительный Кори.
— Когда-то, Кори, — лицо Алекса смягчилось, — мы вместе искали способ одолеть чужака.
— Я помню. Но согласись, борьба с человеком-тенью и убийства людей — разные вещи.
— Не людей — целителей! — взорвался охотник. — Вы что, не понимаете?! Они связаны с чужаком, как марионетки с кукловодом! Они его солдаты, если хотите. Его маленькая армия. Поэтому их всех, всех надо раздавить, как мокриц! Этих двуличных гадин, этих… — Алекс затрясся, забрызгал слюной. — Надо связать чужака по рукам и ногам, лишить его глаз и ушей в нашем мире. Именно через целителей он вмешивается в нашу жизнь. Чем скорее мы их уничтожим, тем скорее закончится эта сволочная игра!
Кори пожал плечами. Как и другие, он не проникся пылкой и обличительной речью: слишком уж она походила на тщательно разыгранную истерику.
«Для кого он старается? — неожиданно прозрел Йозеф. — Кого хочет убедить? В чем? Или… обмануть?»
— Значит так. — Жоржи обвел взглядом мужчин, задержался на Алексе. — Мы тебя учить не будем, не маленький. Но здесь, в доме, будь добр, попридержать язык — не хочу, чтоб дети слышали. Я давно догадывался, что дело не чисто. Все эти твои длительные поездки, внезапные отлучки, сомнительные спутники, оружие в подвале…
Алекс недобро покосился на Йозефа, и тот, словно ребенок, застигнутый отцом за кражей варенья из буфета, отчаянно замотал головой: нет, нет, это не я. Разумеется, отец не поверит сыну, ведь улики налицо; и с гвоздя будет снят ремень с тяжелой пряжкой, дабы наказать воришку. Не виноват — не оправдывайся.
Ознакомительная версия.
