Утром Касс дала щенку еще молока, и он выглядел уже гораздо лучше, хотя все еще был очень слаб.
День прошел как предыдущий, они оба лежали на постели вместе со щенком, кормили его молоком с ложки, потом супом.
Попутно Касс рассказала Данну, что из-за таяния снегов в Йеррапе на юг мигрировали самые разные животные и что чаще всего местные жители видели вот таких белых мохнатых зверей и называли их снежными псами.
Разве возможно, чтобы животные жили среди снега и льда?
Этого никто не знал наверняка.
— А еще говорят, что снежные псы приходят с востока, просто маршрут их лежит через Йеррап, потому что южнее, вдоль побережья, идут нескончаемые войны.
— «Говорят, говорят»… — горько повторил Данн. — Почему мы не знаем этого?
— Достаточно того, что мы знаем: эти животные здесь, верно?
Да. Значит, животные, которых Данн видел, когда ночевал под обрывом, были снежными псами. А это — их щенок, собачка. Трудно было поверить, что это маленькое грязное существо со временем вырастет в одного из тех здоровых зверей, виденных Данном, и тоже покроется пышной белой шерстью. Сейчас щенка белым не назовешь. Его шерсть, покрытая болотными водорослями и глиной, слиплась в плотные грязные комки.
Касс намочила тряпку в теплой воде и попыталась почистить щенка, но ему это не понравилось, и он жалобно заскулил.
Этот беспомощный плач сводил Данна с ума. Он не мог вынести… чего? Боли, пожалуй. Он не мог вынести ее и сидел, зажав голову в ладонях. Касс успокоила было щенка, но он вновь заскулил.
И так прошел еще один день, и еще один вечер, и наконец снежный песик впервые по-настоящему открыл глаза и осмотрелся. На свет он, должно быть, появился совсем недавно, но уже научился ходить, раз шел вместе с родителями по болоту, когда им не повезло и они провалились в промоину.
— Думаю, их загнали в болото, — сказала Касс.
Она припомнила все, что слышала про снежных псов. Люди боятся их. Но собаки не нападают на людей, они ведут себя вполне дружелюбно. Многие говорили: а что, если снежные псы собьются в стаю, вместо того чтобы ходить по одному или по два? Тогда они станут опасными. И все же находились смельчаки, которые приручали снежных псов и использовали их для охраны. Они умные, эти собаки. Их легко приручать.
Касс нагрела воды, погрузила щенка в таз и быстро соскребла с него грязь. Похоже, тепло пришлось ему по нраву. После купания он стал белым и мягким, с большими мохнатыми лапами и густой гривой вокруг шеи. Его маленькая умная мордочка выглядывала из шерсти как из норки.
А потом он впервые тявкнул, словно пробуя голос.
— Слышишь, он говорит: «Рафф, рафф, рафф», — сказала Касс. — Так и назовем его — Рафф.
И вот на следующий вечер они положили щенка, укутанного в одеяло, не между собой, а в сторону, а сами обнялись и занялись любовью. Оба понимали, что являются друг для друга лишь подменой истинной любви. Касс Данн заменял мужа. Что же касается Данна, тут все было не так просто. Его любовницей была Кайра, но думал он только о Мааре.
А что, если вдруг вернется муж Касс?
Она призналась, что тоже думала об этом. И поинтересовалась, а какие вообще у Данна планы на будущее?
Он ответил, что собирается идти дальше, идти до самого края Срединного моря.
Данну было интересно, что скажет на это Касс. И она сразу заявила, что он сумасшедший, что он вообще не понимает, о чем говорит. И что вдоль дороги, которая ведет по берегу моря, сейчас идут по крайней мере две войны. Когда из тех краев приходят люди, они приносят с собой новости, и о, что это за новости!..
И о Нижнем море Касс знала гораздо больше, чем Данн. Оказывается, противоположный северный берег шел не по прямой линии от Скальных ворот до… до того места, где кончается море, то есть где берег поворачивает и становится южным. Нет, он был изломан и искривлен, и, кроме неровного берега, в Нижнем море много островов, больших и малых. Кстати, снежные псы именно таким путем добираются сюда с северного берега. Они переплывают с острова на остров.
Так что же все-таки будет делать Данн дальше?
Он хотел двигаться. Ему просто необходимо было двигаться. А стало быть, придется ему уйти отсюда.
С каждым днем щенок становился все крепче. Он много чихал: в его легких все еще оставалась вода, — так решили Касс и Данн. Песик становился симпатягой, пушистым и игривым, и не сводил зеленых глаз со своих спасителей. Он обожал лежать рядом с Касс на постели, но предпочитал все же быть с Данном. Он прижимался к юноше и клал голову ему на плечо, точно так же, как в то утро, когда Данн нес его из болота в поисках жилья.
— Рафф любит тебя, — говорила Касс. — Он понимает, что ты спас его.
Данн не хотел расставаться со снежным псом. Не хотел он расставаться и с Касс, но разве это возможно? У нее есть муж. А вот к щенку он привязался всем сердцем. Вспыльчивая и суровая душа его таяла от любви и покоя, когда снежный песик лежал возле него, или лизал его лицо, или сосал пальцы. И все же Данн должен был двигаться вперед. Поначалу он хотел было взять щенка с собой, но потом решил, что это невозможно. Раффа нужно хорошо кормить. Он сейчас ел жидкий суп, кусочки рыбы и молоко, только теперь уже не грудное, а козье. Коза жила в загоне и часто блеяла, видимо ей было скучно.
Рафф не мог отправиться в путь с Данном, а Данн должен идти.
Когда он вышел из хижины, щенок завыл и засеменил вслед за ним по тропе. Касс пришлось побежать за щенком следом и подхватить его на руки, чтобы отнести обратно в дом. Женщина плакала. Снежный песик жалобно скулил. И Данн тоже плакал.
Юноша прикинул, что за то время, что провел в доме Касс, он плакал больше, чем за всю свою жизнь. «Но я не из тех, кто распускает сопли, нет», — повторял он себе.
— Я не плачу, — произнес он вслух, прибавляя шагу, чтобы поскорее уйти от собачьего воя. — Я никогда раньше не плакал, и нужно прекращать это.
Потом Данн вдруг понял, что обрел долгожданный ритм ходьбы. Он почти бежал длинными шагами по тропе и даже заставил себя чуть сбавить скорость, чтобы не устать раньше времени. Для него это было радостным откровением, и слезы наконец высохли. Он все шел и шел, без остановок; по одну сторону — болота, по другую — скалы. Навстречу ему больше не попадались беженцы. Не значит ли это, что войны закончились? Настал конец сражениям?
Наступила темнота, и Данн привычно скользнул вниз с обрыва, ища куст, в котором можно было бы спрятаться на ночь, или расщелину в камнях. Ночью ему снились приветливая постель Касс, сама женщина и снежный пес, но проснулся он с сухими глазами, перекусил припасенной Касс провизией и вернулся на тропу, когда солнце уже в полную силу светило ему в лицо. Юноша заметил, что болота отступают. К вечеру по правую руку он уже видел не топи, а вересковые пустоши, и ночлег нашел не на крутой стене обрыва, а на сухом камне под сладко пахнущим кустом. Наконец-то он избавился от гнилой вони болот… Данн глубоко дышал, впуская в легкие как можно больше чистого здорового воздуха, и так продолжалось еще день, и еще, и еще. Потом Данн напомнил себе о том, что нужно быть осторожнее, чтобы в один прекрасный момент не очутиться вдруг в гуще сражения. А такое весьма вероятно, если он и дальше будет идти по дороге. Хотя все это время ему не встречались беженцы. Но вот впереди показались двое. Вроде не мужчины, не женщины… Дети? Они подошли ближе — спотыкаясь, на подгибающихся ногах, и Данн увидел: да, это подростки, костлявые, с огромными запавшими глазами, с неживым от жестокого голода взглядом. Их кожа… какого же цвета была их кожа? Серого? Нет, пепельного, их кожа приобрела пепельный оттенок, а губы совсем обесцветились и потрескались. И оба как будто не видели Данна: они брели, не сворачивая и не останавливаясь.
