Ознакомительная версия.
— Живи… — прошу я.
И горлица оживает, поводит головой; толпа в страхе отшатывается. Горлица расправляет крылья, подпрыгивает над землей, становится на ноги. Алекс, выпучив глаза, шарит по земле, нащупывает новую травинку и засовывает в рот, чуть не прикусив язык.
— Живи… — шепчу.
Горлица взлетает. Вверх, выше, выше, еще выше и еще, чтоб поздороваться с ночным небом, чтоб искупаться в свете луны и звезд. Горлица… моя сестра… Марийка.
— Живи! — кричу я, захлебываясь смехом. — Я всё-таки догнал тебя, Марийка, я вовремя догнал тебя, сестренка!
Люди внизу начинают шевелиться, слышны возбужденные голоса.
Мне всё равно.
Живи, Марийка…
Первое любовное прояснение
Хронавты
(незадолго до игры)
Эй, а давайте я вам расскажу о счастливой любви. Столько рассказов о несчастной любви, о любви, которая превращается в беспощадную месть — вам самим не надоело? Мне — да. Бывает, в курилку войдешь, а там только и слышно: тра-ля-ля, а вот меня Еленка, сучка, бросила, а вот я с Ганной, дрянью, расстался, а Юлиан — тот еще козел, оставил меня одну с ребенком…
А вот, кстати, и Еленка из бухгалтерии пришла, тонкую сигарету из пачки нервными пальцами достала и курит, на Волика своего, бывшего мужа, зверем глядит и цедит сквозь зубы: «Ах ты, урод плешивый». С таким чувством говорит, с каким раньше Волику на шею вешалась. «Ах ты, — говорит и дым в лицо Волику пускает, — подонок… Что-о?! Я — сучка? А кто с этой шалавой, Земой, при мне в постели кувыркался?»
И так муторно, так гадостно на душе становится, что я немедленно выхожу в самый центр курилки и, подбоченясь, спрашиваю:
— Ребята, а хотите, я вам историю счастливой любви расскажу?
— На сколько сигарет история? — интересуется народ.
— Приблизительно на пять-шесть.
— Накуримся всласть… — мечтательно произносит Еленка. — Сердце успокою… — и говорит, поправляя золотистые кудряшки: — Давай, Войцех, рассказывай.
— А взрывы в истории будут? — спрашивает угрюмый Волик и теребит мочку уха. — Люблю, когда всё взрывается к чертовой матери. — На ухе темнеет застарелый шрам: тоже, наверное, взрывал что-нибудь в детстве.
Я качаю головой: взрывов не будет. Это тихая история.
— Не слушай ты этого придурка, Войцех! — брезгливо морщится Еленка. — Рассказывай.
Волик хмурится, открывает рот, намереваясь сказать что-то резкое.
И я говорю: у меня был друг…
Филипп одно время работал в каком-то научно-исследовательском институте, а занимались в этом НИИ хронавтикой. Как известно, наука доказала, что путешествовать во времени невозможно. Но в институте Филиппа не опустили руки и пошли по другой дорожке: стали магию изучать и применять, какие-то галлюциногенные препараты использовали, чтобы проткнуть пространственно-временной континуум. Всё это жутко секретно, друзья, и если об этом узнают иностранные разведки, нам всем не поздоровится, но я вам верю как себе, поэтому и рассказываю.
Вызвал Филиппа начальник и говорит:
— Филипп, хочешь в командировку в прошлое до пятницы?
В кабинете у начальника маски африканские по стенам развешаны, курительные палочки ароматный дым источают, вазы расписные, до краев забитые пахучими травами, на полках стоят, горшки глиняные по углам громоздятся, булькая зельями и настоями, которые силой волшебства позволяют человеку пронзить время, в прошлое заглянуть. Красиво, загадочно. Полумрак, опять же, таинственности добавляет.
— Куда? — деловито спрашивает Филипп. Он человек серьезный, ответственный, одевается всегда так, что ни пылинки, ни соринки на его выглаженном костюме не найти. Очки стильные, опять же, по моде, широкие, зеркальные; туфли лакированные, начищенные блестят-сияют. На улице Филиппа встретишь, подумаешь: кинозвезда, не иначе!
— Ненадолго, буквально лет на двадцать в прошлое.
— Цель?
Начальник объясняет: так, мол, и так, охота за какими-то немаловажными сведениями, сбор редких в наши дни магических семян аконита, позволяющих путешествовать в самое недалекое будущее, еще что-то — неважно, в общем. Филипп согласен, да и отчего ж не согласиться? Командировка плевая, особенно для такого специалиста, как Филипп, а деньги лишними не бывают.
— А напарницей у тебя будет Марийка Рост.
Филипп морщится: это уже неприятно. Марийка среди хронавтов слывет безалаберной работницей (что с нее взять? с ее-то свободным графиком!), которую держат в учреждении только потому, что она единственная женщина, не впадающая в кому во время хроновыстрела. Не позволишь ей работать — сразу всяческие лиги по защите прав женщин насядут, в клочья порвут, феминистки проклятые. Им-то невдомек, чем Марийке на самом деле приходится заниматься! Если б узнали, что ее как подопытного кролика для путешествий во времени используют, такой бы вой подняли, что по всей Европе в окнах домов стекла полопались бы.
Знакомство с Марийкой прошло не ахти как. Долго друг к другу приглядывались, обменивались какими-то общими фразами, гуляли вдоль периметра мерцающей желтыми огнями стартовой площадки. Хронопушка стояла тут же, в три человеческих роста, цилиндрическая, грозная, в налипшей копоти. Из дула торчал «снаряд» — хроношар, он же машина времени или хроноядро. Да мало ли названий в учреждении этому чуду магии придумали!
Вокруг машины времени символы непонятные, но жутко загадочные нарисованы; колдуны в черных рясах что-то нашептывают, производя пассы руками и окуривая снаряд всякой дрянью наподобие лаванды-мирта-что-там-еще, только раз в десять хуже. Свечи сальные потрескивают, факелы на влажных каменных стенах чадят, а дым уносится в вентиляционные отверстия под потолком — это уже мать-наука старается.
— Проверь, как техники поработали. А то завтра старт, мало ли что… — говорит Марийка наставительным тоном.
Да-да, вот еще проблема: начальником их маленькой экспедиции назначили ее, взбалмошную дурочку Марийку. Да сколько у нее вылетов? Два-три? Что это по сравнению с Филиппом, который стоял у истоков? У него, если хотите знать, одних учебных «нырков» под сотню и «боевых» еще около двадцати.
Филипп смотрит сверху на суетящихся, будто муравьи, техников, которые чистят пушку, проверяют показания приборов, заливают в бак раствор, процентов на сорок состоящий из опийного мака, — жидкую магическую благодать, топливо для машины времени, и мрачно бурчит:
— Конечно, госпожа Рост, я за всем прослежу.
Она, худая, тщедушная красавица с глазами цвета небесной лазури морщится и подкупающе-дружелюбно говорит:
Ознакомительная версия.