В очередной раз поймав себя на мысли о потенциальной слежке, Хонгр разозлился. Он поднял голову, посмотрел в чистое синее небо и громко заявил:
– Я вас не боюсь. Вы меня бойтесь, легавые!
Если за ним следят в реальном времени, то это послание прочитают: не по звуку, так по губам. Хотя, если его действительно вычислили, вполне могут прочитать мысли, снимая дистанционно электрические импульсы, излучаемые мозгом. От нынешней охранки ничего не утаишь. Главное – не попасть им в руки.
Хонгр хлопнул себя по накладному брючному карману, в котором лежала миниатюрная осколочная граната, приводимая в действие мысленным приказом. Живым он не сдастся, пусть не надеются.
Автомобиль резко затормозил, стекло опустилось. Лилия была в темных очках и в красной косынке. Словно из партизанского отряда. Неужели все-таки подсадная уточка? Нет, не стали бы его покупать так явно. Или все-таки стали?
– Не узнал? – сдержанно улыбнувшись, спросила девушка.
Хонгр смотрел на нее молча.
– Эй, дружище!
– Извини, задумался. Привет!
– Садись, поедем! Или отсюда пешком?
– Зачем же? Проедем километр-другой.
Хонгр уверенно сел на переднее сиденье. Когда садился, бросил косой взгляд назад. Вроде бы никого, если не прячутся за спинками или в большом багажнике.
– Давно ждешь? – спросила Лилия.
– Нет, только что подошел.
– Коня или велосипеда у тебя нет?
– Пока не обзавелся, – ответил Хонгр. – Велосипед действительно не помешает, да и коня завести здорово… А у тебя красивый автомобиль.
– Отцовский, – не оправдываясь, но и не хвастаясь, ответила девушка. Просто констатировала факт. – Он дает мне покататься. На свой экипаж я еще не заработала.
– Ясно. На стипендию машину не купишь.
– Точно. В кредит – запросто, но мне не так часто нужна машина, чтобы портить из-за нее финансовую историю.
Лилия поставила ручку переключения передач в положение «движение» и аккуратно тронулась с места – тормозила она куда резче. Хонгр оглядел салон автомобиля еще раз. Несколько голографических экранов, болтающаяся на зеркале заднего обзора фигурка мангуса, небольшой экран автомобильного коммуникатора. На нем бегали цветные линии, тихо играла странная музыка – такую Хонгру слышать не доводилось. Чего только не придумали за двести лет… Наверняка и музыкальных направлений всех не сосчитаешь, не говоря уже о популярных группах.
– В каком университете учишься? – поинтересовался Хонгр спустя минуту, когда машина вскарабкалась на холм и покатилась к скалам у подножия Дарханки прямо по траве, свернув с грунтовки, уходящей в поселок. Низких домов Шарынгола видно не было, но опоры струнной дороги возвышались над степью.
– В новосибирском, – ответила девушка.
– Нравится?
– Нормально, уровень знаний дают высокий. А ты что оканчивал? Или тоже учишься?
– Меня хватило только на бакалавриат. А учился в Питере, хотя жил на Кавказе, – в мое время дистанционное обучение было в ходу. В Петербургском университете мне больше нравились специальности.
– И кем ты работаешь?
– Не видишь? – усмехнулся Хонгр. – Овец пасу для души, живу пока на пособие. По специальности я инженер-электроник, но за последние годы наука сильно продвинулась вперед. Если на то пошло, я и в свое время по специальности мало работал.
– А что делал?
Хонгр выдержал паузу – он специально «приоткрылся»: начнет ли девушка задавать вопросы, или попытается увести разговор в сторону. Если его вычислили, то о роде занятий хорошо осведомлены.
– Служил в армии. Там хорошо платили, да и вообще мне нравилось.
– Воевать пришлось? – Лилия взглянула на пассажира с неподдельным интересом.
– Писарем при штабе не отсиживался, – хмыкнул Хонгр. – Доводилось в людей стрелять, увы.
– Тебя простили?
– В смысле?
– Насколько я знаю, сейчас не слишком охотно воскрешают тех, к кому могут предъявить претензии жертвы.
Хонгр рассмеялся:
– Я сам жертва. Меня застрелили в пограничном конфликте с Объединенной Арабской Республикой.
– Понятно. И как оно? – спросила девушка.
Хонгр отметил, что Лилия вроде бы ему поверила или хорошо притворялась.
– Я совсем не помню. Мне потом рассказали, – солгал он. – Думаю, ничего особенно приятного.
– Пожалуй.
– Точно.
– А ты что же, так никого и не убил?
– Нет. Иначе ждать бы мне воскресения еще сто лет. Ведь так?
– Наверное.
Остановились неподалеку от скал. Когда выбрались из автомобиля, крылья его солнечных батарей выросли едва ли не втрое. Машина восполняла затраченную энергию, заряжала аккумулятор, заполняла водородом бак. Хонгр испытывал невольное восхищение перед этой практически автономной техникой. Если будет нужно, автомобиль сам приедет домой или же самостоятельно привезет туда пассажиров. Лилия вела машину, потому что ей так нравилось, но в принципе с этой работой без труда справился бы компьютер.
В тонированных окнах Хонгр увидел свое отражение: рослый парень в мешковатых парусиновых полувоенных брюках и застиранной куртке, с ежиком непослушных волос. На его фоне Лилия выглядела аристократкой: облегающие джинсы, приталенная блузка, стильная косынка и в цвет ей – небольшой алый рюкзачок. А он ничего с собой и не взял, кроме лэптопа-коммуникатора. Автомат пришлось оставить в лесу – с ним бы он выглядел по меньшей мере странно, хотя с оружием в степи ходили многие. Заповедник, можно запросто встретить волка.
– В полицию не хочешь поступить? – спросила Лилия.
– Почему спрашиваешь? – удивился Хонгр.
– Многие бывшие военные идут в полицию. Армия сейчас сокращена до предела, а полицейские нужны. Работа ответственная и сложная, но не слишком престижная. Взгляды на жизнь поменялись, большинство людей пытаются что-то создавать, а полицейский только охраняет. Тускловатое занятие для вечности.
Хонгр усмехнулся хорошей формулировке.
– Ты права. Но, как я слышал, воскрешенных в полицию не принимают. Они не впитали толерантность с молоком матери.
– А ты сам пытался поступить на службу? – подняла брови Лилия.
– Нет, друзья пытались, – ответил Хонгр и понял, что прокололся, показал свое отношение к нынешним порядкам. Правда, проколом его заявление можно считать в том случае, если его и правда подозревают. – Пойдем вверх, там есть что посмотреть.
Девушка доверчиво повернулась к нему спиной и легко зашагала по каменистой тропинке. Хонгр пообещал себе думать только об Австралии и тамошних чудесных пляжах и двинулся следом.
