class="p1">— Искривление?
— Вот именно! И настолько близкое к девяноста градусам, что может возникнуть утечка. Обнаружил это абсолютно случайно какой-то специалист нижнего звена из лаборатории «Андеррайтере» через одиннадцать месяцев после того, как телевизоры появились на рынке. И были распроданы.
— Мне кажется, я об этом даже не слышал.
— Да ты и не мог. Все дело замяли те, кто был, да и сейчас есть у власти. Представь себе, какая была бы паника, если бы полмиллиона потребителей вдруг узнали, что телевизор у них в доме проедает дыру в нашей Вселенной! Пусть даже крохотную. Вся отрасль была бы уничтожена в зародыше. Так что поверь, Ирв, дело замяли. Так сказать, задушили в колыбели. Триста тридцать семь тысяч восемьсот семьдесят семь телевизоров вернули на завод и уничтожили. Их элегантные светлые корпуса пустили на дрова, клеммы переплавили на новые монеты, а бозонные выпрямители запечатали в стеклянные контейнеры и захоронили в заброшенной солевой шахте на глубине тысяча двести футов под Восточным Грэмлингом в Западной Виргинии.
— И что из этого? Один улизнул?
— Вот именно, Ирв. Уничтожено было триста тридцать семь тысяч восемьсот семьдесят семь телевизоров, а произведено триста тридцать семь тысяч восемьсот семьдесят восемь. Цифры не врут. Посчитай сам.
— Гм-м-м-м, — замычал я. — Вполне возможно, тетя Минни пропустила объявление о возврате. Она, знаешь ли, почти не вскрывает почту. Мы со Стадсом нашли этот телевизор в подвальной мастерской дяди Морта. Похоже, им не пользовались много лет, но он работал. Мы и не заметили, что он сверлит дыру во Времени.
— Разумеется, не заметили. Дырка слишком маленькая. Однако со временем возникает кумулятивный эффект. И что интересно — именно такой, какой мы наблюдаем в данный момент. Много миллионов связующих миллисекунд утекли из нашей Вселенной, а может быть — кто знает? — были намеренно похищены.
Я ощутил облегчение. Это всего-навсего преступление. Меня оно не касается. Можно сосредоточиться на предстоящей брачной ночи.
— Давай тогда вызовем полицию, — предложил я.
В ответ By просто рассмеялся.
— Полиция, Ирв, не в состоянии разобраться в таких вещах. Это же квантовая физика. Фейнмановский эффект, это им не по зубам. Придется нам самим разбираться. Я подозреваю, что, когда Дмитрий найдет адрес доктора Джерма, мы, кроме всего, сможем узнать, что произошло с утерянным легендарным «Дюмоном-6».
— Не слишком ли странное совпадение? — спросил я. — Получается, что решение твоей проблемы в Квецалькане находится у меня под боком, в Бруклине? Маловероятно.
— Это потому, что ты незнаком с теорией вероятности, Ирвинг, — наставительным тоном проговорил By. — Все маловероятно до того, как оно случается. Взгляни-ка на это с такой точки зрения: когда существует десятипроцентная вероятность дождя, то одновременно есть девяностопроцентная вероятность того, что дождя не будет, так?
— Так.
— А если дождь начинается, что тогда? Волна вероятности рушится, десять процентов превращаются в сто, а девяносто — в ноль. Маловероятное событие становится фактом.
Вроде бы понятно.
— Значит, здесь идет дождь, By, — заявил я. — Волны вероятности рушатся как сумасшедшие, потому что телевизор, который ты ищешь, все еще на том дереве. И даже включен. Отсюда мне виден голубой свет. На клене в заднем дворе Стадса, через три дома от нас.
— На Дитмас-авеню?
— На Дитмас.
— Значит, твой друг Стадс может быть в этом замешан?
— Именно это я и пытаюсь тебе рассказать, — крикнул я, теряя терпение. — Он работает на багажной карусели в аэропорту Ла-Гуардиа. Как раз под ней был спрятан телефон.
— Интрига закручивается! — возбужденно прокомментировал By, который любит, когда интрига закручивается. — Наверное, он откачивает Связующее время, чтобы ускорить доставку багажа. Но куда оно девается? И какова роль Джерма во всем этом сюжете? Скоро мы это узнаем.
— Мы?
— Когда ты, Ирв, столкнешься с ними, так сказать, на месте преступления. Говоришь, это через два дома?
— Ни в коем случае! — быстро ответил я. — Только не сегодня!
— Почему?
— Угадай, кто это? — Я почувствовал теплые пальчики у себя на веках.
— Кэнди — вот почему! — крикнул я в трубку.
— Правильно, — с улыбкой проговорила Кэнди и покраснела (покраснели даже кончики пальцев). Потом спросила почти шепотом: — Пойдем наверх?
— Ты имеешь в виду брачную ночь?
— Разумеется, я имею в виду брачную ночь! — раздельно проговорил я, наблюдая, как Кэнди целует тетю Минни в щечку, желает ей спокойной ночи и поднимается по лестнице. — Я не желаю ни с кем сталкиваться на месте преступления. Ни с кем. Ни при каких обстоятельствах. Разве ты не можешь отключить этот чертов телевизор на расстоянии пультом дистанционного управления?
— Ирв, на этих древних «Дюмонах» дистанционного управления нет. Тебе придется пойти и вытащить шнур из розетки.
— Значит, завтра.
— Сегодня, — настойчиво проговорил By. — Это займет всего несколько минут. Если утечка прекратится сегодня, я переделаю свои расчеты и утром выпущу первую моль. Тогда, если сесть на экспресс из Квецалькан-Сити, можно попасть в Хантсвилл вовремя и успеть забрать смокинг. Иначе ты останешься без свидетеля. Или без кольца. Или, возможно, даже без свадьбы. Не забудь, эта моль работает и на «Айдо-Айдо». А вдруг пойдет дождь?
— О’кей, о’кей, — пробурчал я. — Ты меня убедил. Но я просто добегу туда и выключу телевизор. И все.
Я поцеловал тетю Минни, пожелал ей спокойной ночи (она спит в кресле перед телевизором с прахом дяди Морта на коленях), крикнул Кэнди:
— Я сейчас буду! — и шмыгнул к задней двери.
Я никогда не забуду, как впервые ездил к своей кузине Люси в Нью-Джерси. В предместьях все тогда было иначе. Деревья — тоньше, дома — ниже, машины — новее, улицы — шире, дворы — больше, а трава — определенно зеленее. Но главное, что мне запомнилось, это ощущение паники. Совсем негде спрятаться. Казалось, изящные окна, по одному на каждом фасаде, смотрели на мир, в котором никто ничего не скрывал. Чудовищная идея для мальчишки в предподростковом возрасте (мне было тогда одиннадцать, и я пытался выглядеть на пятнадцать): ведь взросление — это растянутый по времени триумф опыта над невинностью, а подросткам всегда есть, что скрывать.
С огромной радостью я вернулся в Бруклин, где каждый знал, кто я такой, но никто за мной не следил. То же самое чувство защищенности возникло у меня, когда я выскользнул из кухонной двери в крохотный (и, к сожалению, абсолютно неухоженный задний двор тети Минни). Дворы в Бруклине, по крайней мере на Дитмас-авеню, — это узенькие полоски, разделенные широкими заборами, проволочными заборами, дощатыми заборами, заборами из металлической сетки. В Америке взрослые не часто лазят по заборам, а потому я снова ощутил себя
