— Шить, Дуона, шить. И вот я шью. Бабушка подарила мне старинную иголку и показала, как ею пользоваться.
— А зачем?
— Чтобы упражнять пальцы. Нельзя допустить, чтобы за нас все делали биоэнергетические машины. Немножко милого, старинного, медлительного физического труда, немножко домашней работы. Это не только полезно, это приятно.
Вошел муж Зэа, архитектор и композитор Прир.
— Хотите, — спросил он устало и ласково, — я покажу вам дом, который на днях построил?
Он включил оптический аппарат, и в очистившемся пространстве возникли поляна, деревья, излучина речки и дом, светлый и прохладный, словно сотканный из дождевых струй. Чуть слышная мелодия окутывала пространство. Над домом, сотканным из дождевых струй, висело белое полупрозрачное облако. Одно облако на всем небе.
— Кто поселился в этом доме?
— Кто, вы думаете? Великий математик Ок. Он работает над новой математической теорией. Ему нужна тихая музыка, облако в небе и плеск речных волн. И вот мы создали и дом, и ландшафт, и погоду. Он был очень доволен музыкой, нашел ее романтичной, но через полчаса забыл и о погоде, и об облаке, и об излучине реки, весь погрузился в работу. Уже приехали его помощники и ученики и привезли вычислительные машины.
— Опять ты зря старался, — сказала с досадой Зэа. — Ты так долго вынашивал проект, искал нужную мелодию. И все зря.
— Я не думал, что он сразу уйдет в работу. Я надеялся… Но ведь новая математическая теория важнее моего проекта, она нужна обществу, экономике, науке. Нужна всем.
— Я узнаю тебя, Прир, — сказала Дуона. — Ты всегда думаешь о других и почти никогда — о себе. В твоем характере не меньше музыки, чем в этом ландшафте и даже в новой математической теории, над которой трудится Ок.
— Но я все же думаю, что у него сохранится первое впечатление. Хорошее впечатление.
Прир выключил оптический аппарат, далекий ландшафт, окутанный тихой мелодией, исчез.
— Расскажи, Дуона, о себе, — сказал Прир. — Мы давно не видели тебя. Расскажи о своей жизни на космической станции. — Он улыбнулся. — Люди моих склонностей там пока еще не нужны.
— Там своя красота, совсем не похожая на красоту нашего мира. По сейчас я думаю о другом. Вы должны помочь мне разыскать физиолога и кибернетика Рата. В его институте мне сказали, что он уехал обдумывать какую-то новую биотехническую идею, и его сотрудники не знают, где он находится. А может быть, знают, но не хотят сказать.
Прир покачал головой.
— Пожалуй, этого, кроме меня, никто не знает. Еще в начале весны я построил ему временное пристанище для раздумий и лабораторное помещение для экспериментов. Он прямо мне заявил: «Никаких сантиментов и идиллий! Пристанище должно быть отделено от всего, что может мне помешать, внушительной перегородкой. А что касается музыки, лучше обойтись без нее». Мне было нелегко пойти на это. Я ведь не только архитектор, но и музыкант. Да и как можно отделить музыку от архитектуры. Ведь вся современная архитектура пронизана духом музыки… Но я, кажется, нашел именно то, что ему требовалось. Взгляните!
Прир снова включил оптический аппарат. Пространство очистилось. Возник горный перевал. Блеснула молния. Раздался раскат грома. Огромная грозовая туча висела над обрывом.
— А где же пристанище? — спросила Дуона. — Я что-то не вижу.
— За этой стеной, собранной из грозовых туч, — ответил Прир.
Снова блеснула молния, вновь раздался оглушительный удар грома. Казалось, гремело не там, где синела ограда, собранная из туч, а здесь, в комнате.
Прир выключил аппарат, Дуона вскочила с места.
— Я должна сейчас же отправиться туда. Мне нужно повидаться с Ратом. Он что-то знает о моем муже.
— Это невозможно, Дуона. Он не пустит. И это небезопасно. Там летают шаровые молнии.
— Я поеду.
— Тогда вместе с нами, — сказала Зэа. — Достань изоляционные плащи, Прир. И вызови «Быстрее часа». Нет, лучше «Быстрее минуты». Это, кажется, довольно далеко.
— Сейчас вызову. Но следовало бы сначала пообедать. На гостеприимство Рата рассчитывать не следует. А я проголодался.
— Пообедаем где-нибудь на обратном пути.
Они вышли, захватив с собой изоляционные плащи.
Возле крыльца их ожидала машина.
— Почему «Быстрее часа»? — спросила Зэа мужа. — Я же просила тебя, Прир, вызвать «Быстрее минуты». Это же далеко.
— Не так далеко, как это тебе кажется. И, кроме того, там скалы… — Он замялся. — «Быстрее часа» надежнее. Я к этой машине привык.
Они сели. Возникло отчужденное, почти абстрактное ощущение пространства, порожденное скоростью. Все сливалось в одно крутящееся мглистое пятно. Казалось, не было ничего ни позади, ни впереди, ни рядом, — ничего, кроме сжатого до отказа вертящегося круга.
— А нельзя ли там изменить климат? — спросила Зэа Прира.
— Можно, разумеется, но не нам, а самому Рату. Управление погодой находится внутри дома, на кухне. Рату стоит только нажать кнопку, и возле дома будет чудесная погода. Может быть, он уже нажал. Вряд ли он все время прячется за грозовой тучей. Впрочем, через десять минут мы убедимся сами.
Машина замедлила скорость и опустилась на поляне у горного перевала.
Дуона и ее друзья вышли.
— Посмотрите, прекрасная погода! — сказала Зэа. — Солнце! И на небе ни одной тучи!
— Безотказно действует устройство, — повеселел Прир. — А признаться, я немножко опасался, зная характер Рата. Малейшая неисправность, и жди неприятностей.
— Но ты же архитектор и композитор, — перебила его Дуона. — Разве ты отвечаешь и за устройство управления погодой?
— За все отвечаю я. Но смотрите… Солнце! И чистое нежное небо. А он меня уверял, что хорошая погода действует ему на нервы, что он может творить только когда рядом гроза, или снежная пурга, или шторм… Ничего не понимаю!
Они не прошли и двухсот метров по горной тропе, как солнце скрылось и небо снова покрылось тучами.
Раздался раскат грома.
— Наверно, увидел нас, — сказал Прир, — и принял меры. Это на него похоже.
— Я все равно должна идти. Прир и Зэа, обождите меня здесь. Нет, нет. Я пойду одна…
И Дуона пошла вверх по тропе, туда, где висела туча.
Было сумрачно на этой гордой тропе. Все вдруг затихло, как это бывает перед ударом грома. Наконец тягостная тишина рухнула в раскатах. Молния осветила поляну. Теперь стал виден дом. До него было всего каких-нибудь сто метров, но Дуоне эти сто метров казались бесконечными. Они были как вакуум в космическом пространстве, обрывающийся в ничто. Дуона сделала шаг, и ей показалось, что нога ее проваливается в нечто отсутствующее, не имеющее опоры. Она вскрикнула… Ее крик был услышан.
