— Подожди! — только и крикнул я, после чего безнадежно махнул рукой.
— Чего это он? — удивился Щербатин. — Мы же свои ребята.
Я хотел ответить, но потом и на него тоже махнул рукой.
Впечатления от взрыва в порту еще долго волновали нас. Но со временем жизнь заполнили другие события, и многие из них были приятными.
Во-первых, начальник как-то проверил мой номер и сказал, что до седьмого холо мне осталось доработать каких-то девяносто дней. А там заканчивался и срок обучения на курсах, так что я мог рассчитывать стать начальником. Пусть и небольшим, но зато в канцелярии Общего Божества, а не в каком-нибудь общепите.
Еще одно радостное событие произошло случайно. Мы очень экономно относились к своей капусте и отламывали листики, только когда становилось совсем невтерпеж. Новые вырастали медленно, а до семян было вообще далеко.
Однажды я по неосторожности отломил лишний листок. Я переборол желание тут же его перемолоть зубами и оставил там же, в ящике, до следующего раза. А наутро увидел крохотный тонкий корешок, зацепившийся за почву. Листок прижился, из него мог вырасти новый куст.
Была и еще одна волнующая новость. В канцелярию пришла работать довольно хорошенькая девушка, еще молодая, но уже с четвертым холо. Мы подружились.
Сначала ее привлек мой необычный и эффектный внешний вид, она вообще любила все неординарное. Мне было неловко — мои мышцы и плечи, хоть и были настоящими, но все же чужими. Я чувствовал себя силиконовой подделкой.
Однако мы нашли общий язык. Ей нравились мои рассказы про водавийскую войну, она с восторгом слушала про наши со Щербатиным приключения. Мне хотелось еще больше ее удивить, и я уже собирался написать и посвятить ей стихотворение, чего уже давно не делал.
Она тоже много о себе рассказывала. Ее звали Мета-Ри, она была гражданкой в пятом поколении. Потому-то ее родители, довольно состоятельные и уважаемые люди, смогли дать ей хорошее образование, отсюда и высокое холо.
Правда, моя фантазия несколько опережала реальность. Мы всего-то несколько раз прогулялись после службы, а мне уже виделись картины, как Мета нянчит нашего ребеночка, как мы дружим семьями со Щербатиным и его Лиссой, как гуляем шумной толпой по развлекательным центрам в выходной день…
Между тем в инфоканале удавалось поймать обрывки странных новостей.
Потерпели аварию еще два транспорта, отправлявшихся на Водавию. Три другие попытки были предотвращены. Якобы к происшествию причастны ивенкские экстремисты — небольшая кучка варваров, злобных врагов Цивилизации, которые проникают в ряды честных граждан, чтобы вредить. Вроде бы для охраны порта от диверсий теперь используются штурмовики, знающие, как бороться с ивенками, — несколько подразделений доставлены с Водавии.
Подробностей и подтверждений добыть не удавалось. Цивилизация крайне неохотно и скупо рассказывала о негативных сторонах жизни. Мы со Щербатиным только многозначительно переглядывались. С нашими физиономиями, прическами и манерой одеваться мы в любой момент могли сойти за “злобных врагов”, тайно проникших в божью канцелярию.
— Беня, я, кажется, нашел нечто интересное, — сказал как-то раз за обедом Щербатин. — Хочешь сегодня вечером отдохнуть нетрадиционным способом?
— Не знаю, но я уже заинтригован.
— Честно говоря, полный абсурд. Тут есть некое тайное общество, которое…
В общем, оппозиция.
— Что?! — Я чуть не подавился. — Оппозиция чему?
— Должно быть, существующему порядку. Вообще, не знаю. Стоит сходить и посмотреть, как думаешь?
— Это не опасно?
— Беня! — Он укоризненно усмехнулся. — Опасность обостряет разум и освежает застоялую кровь. Не бойся, я дам тебе “парабеллум”.
— А горничную берешь?
— Боюсь, для нее там не найдется соответствующей линии на полу.
Это и в самом деле походило на абсурд. В салоне такси я все силился представить, как может выглядеть оппозиция! Воображение рисовало сумрачный полуподвал, зеленый абажур, самовар с вязанкой баранок… И люди: одухотворенные лица, зачесанные назад волосы, засученные рукава, горячие слова, произносимые полушепотом, замусоленные книжки с манифестами в мозолистых рабочих руках…
Все глупость, от начала и до конца. Здесь не может быть ни горячих слов, ни тем более самовара.
Мы оказались перед входом в небольшой одноэтажный клуб, через шторы которого интимно проглядывали красные светильники. Служитель вежливо проверил наши номера и затем пожал руки, пристально заглянув в глаза.
— Проходите, друзья. Почти все собрались. — В его облике заключалось что-то особенное, многозначительное, двухслойное. Словно весь он от пяток до макушки наполнен тайным смыслом.
Мы оказались в странной компании. На мягких широких диванах среди красных фонарей сидели две жирные тетки, разодетые, как на бал; высохший чуть ли не до хруста старик с огромными бриллиантовыми перстнями; прямая, как палка, черноволосая дама, томно глядящая в пустоту; два юных близнеца с розовыми щеками и ангельскими кудряшками. В темных углах таились еще какие-то личности, но мы их не разглядели.
Ни одного мозолистого пролетария, одна лишь осатаневшая от безделья аристократия.
— Щербатин, это не наша компания, — сразу шепнул я.
— Мы здесь по рекомендации одного уважаемого человека, моего знакомого, — пояснил он. — Старайся вести себя прилично, не подведи его.
— Садитесь, друзья, — сказала тощая старуха, вышедшая из-за каких-то штор.
На ней было неприлично яркое красное платье, прошитое золотыми нитями. Она села рядом с сухим стариком и щелкнула пальцами.
Неслышно появился служитель. Мы сели, и он поставил перед нами бокалы и лакомства — обычный набор для любого досугового заведения. Я по-прежнему был не в своей тарелке и держался скованно.
— Подождем немного и будем начинать, — произнес сухой старик скрипучим голосом. И, взяв с блюда ослепительно белое пирожное, сладострастно надкусил его.
“Вождь, — подумал я. — Предводитель восстания”.
Через некоторое время к компании присоединилась еще одна женщина — довольно бесцветная, в годах, сухо и неинтересно одетая. У нее был отрешенный взгляд и нервная порывистость в движениях. Она тут же опрокинула на пол бокал, который принес служитель. Еще через минуту подошел манерный и вальяжный молодой человек, весь в белом. Он двигался так лениво и плавно, будто был сделан из пластилина.
— Начинаем уже, наверно, — проскрипел старик-вождь. Затем с усилием оторвался от спинки дивана и посмотрел в один из затемненных углов помещения.
— Да, начинайте, — донесся оттуда голос. Я только теперь разглядел, что там сидит в одиночестве какой-то толстяк. “Вот настоящий вождь, — решил я. — А старик — заместитель”.
