Пожалуй, не стоит делиться с Грегором такими вещами. У Грегора, и Майлз это доподлинно знал, и так хватает собственных кошмаров в его императорской голове, так что порой только изумляешься, как она у него до сих пор не разлетелась на кусочки. Наконец-то Майлз придумал финал.
"Хотелось бы знать, не окажутся ли исследования Марка в области омоложения, которые он здесь планирует провести, в долговременной перспективе важней, чем моя нынешняя работа? Пока слишком рано судить, но на Группу Дюрона посмотреть стоит, и не только серебряными шпионскими Глазами Гора. Пусть Лаиса приватно намекнет об этом своей тете, если та ищет лучшее вложение денег, нежели "Солстис – Белая Хризантема". Может, это станет подходящей наградой за то, что она первой обратила наше внимание на это дело".
"На сегодняшний коммерческий рейс до Эскобара я не успеваю, но уже заказал каюту на завтра. Я жду не дождусь, когда же окажусь дома".
"Да, и передай Лаисе от меня: знатный улов!"
Майлз закрыл запись, запечатал доступ, приложил ее к своему закодированному рапорту и отправил.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Дневное солнце припекало, и сад позади консульства перекликался на разные голоса. На своей жердочке с ворчанием чистил перья Вихрь. Куры рылись в траве или дремали в своих ящиках. Сфинкс с бормотанием обнюхивал цветочные клумбы, то и дело чихая – совсем как мама сейчас. Черепаха, украшавшая садовый столик, неторопливо хрустела кусочком латука, пожертвованным Миной из своего салата. Лаки сидела на маминых коленях и мурлыкала, выпуская когти, едва ласкающая рука останавливалась, словно требуя, чтобы ее загладили до лысой шкурки. Только крысы, которых выпустили побегать чуть раньше и потом накормили специальным лакомством, тихо спали, свернувшись в своих клетках, но от них никогда не было много шума. Каким живым стало это место, с удовлетворением подумал Джин.
Стол специально вынесли на улицу, чтобы поесть под деревом. За обеденным столом сидели мама, Джин, Мина, консул Форлынкин и тетя Лорна, впервые пришедшая навестить свою ожившую сестру. Джин пришел в ужас, когда узнал, что она придет. Но поскольку взять Джина жить к себе она хотела не больше, чем сам Джин мечтал вернуться к ней, они довольно странным образом оказались союзниками. И все же она не упустила возможность отругать его за побег из дома. За оба побега.
– Она права, Джин, – поддержала ее мама. – Они с дядей очень сердились и беспокоились, так как что не знали, что с тобою случилось. У них были все основания опасаться, что тебя могут убить.
– Но если бы я не убежал, – возразил Джин, – то никогда не встретил Майлза-сан. И мама до сих пор лежала бы замороженная.
Увидев ошарашенное лицо тети Лорны, Форлынкин-сан улыбнулся:
– Боюсь, против логики не поспоришь.
Было тепло, и Форлынкин снял свое деловое пальто, оставшись в одной рубашке с широкими рукавами. Он сидел в кресле с абсолютно расслабленным видом, таким Джин его раньше вообще не видел. Впрочем, большую часть времени консул следовал за Майлзом-сан, а при нем точно не расслабишься.
Майлз-сан с оруженосцем Роиком улетели вчера: сперва на катере на орбиту, потом скачковым кораблем до Эскобара, а там – консул Форлынкин показал Джину и Мине на карте П-В туннелей – лорд Аудитор пересядет на корабль, летящий мимо планет Сергияра и Комарры до Барраяра, его родины. Того самого Барраяра, где есть дети и пони. Несмотря на бесконечную вереницу юристов, полицейских и журналистов, которые то приходили, то уходили, и на живущее здесь теперь семейство Сато, в консульстве все равно стало тише и спокойнее с тех пор, как маленький человечек уехал. Та чехарда событий была ужасно захватывающей, но Джин не жалел, что она закончилась. В любом случае, за всеми приходившими строго надзирал консул; высоченный барраярец выглядел так официально и грозно, что никто больше не пытался забрать маму.
Мина пошла в дом пописать, но вдруг вихрем вылетела в сад, громко хлопнув дверью. В руках у нее была знакомая коробочка. За Миной с опаской шел лейтенант Йоханнес.
– Уверен, в естественной среде ей будет лучше… – уговаривал он.
– Джин! Мама! Смотрите! У леди Мурасаки вылупились детки!
– Как прекрасно, милая, – храбро ответила мама. Тетя Лорна вздрогнула. Мама поглядела сквозь прозрачную крышку и слабым голосом добавила: – Бог мой, как много у нее детей. Может, им пора перебраться в дом побольше?
"Как нам?" – подумал Джин. – "Пусть у нас тоже так будет". Он с новым интересом поглядел на консула Форлынкина.
– Лейтенант Йоханнес сказал, что мне надо выпустить их в сад. – Мина наморщила лоб, явно решая, насколько это хорошая идея. За ее спиной Йоханнес разводил руками, очевидно намекая, что не желает делить консульство с сотней живых проворных паучков. Похоже, в чем-то Йоханнес слишком ограничен, подумал Джин.
– Отличное замечание, – тактично одобрил Форлынкин. – Полагаю, их паутина будет очень красиво смотреться на рассвете, вся в утренней росе.
Джину пришлось спешно читать лекцию о том, какие пауки плетут паутину, а какие – нет, и как зависит рисунок паутины от того, на какую жертву она рассчитана. Тем временем Мина отошла в сторонку, выбрала самые красивые цветы и выпустила на них все паучье семейство.
Йоханнес тихо пожаловался Форлынкину:
– Когда она сунула эту коробку мне под нос, меня чуть не стошнило.
Форлынкин весело прищурился:
– Вот уж не знал, что ты страдаешь арахнофобией, Трев.
– Хочешь сказать, наш сад теперь наводнят гигантские пауки?
– На самом деле, – вмешался Джин, – большую часть склюют куры. – Йоханнес впервые покосился на птиц с живым интересом. – Только Мине не говорите.
– И не подумаю! – согласился Йоханнес и, вежливо кивнув маме и тете Джина, ушел в дом.
Не прошло и пяти минут, как задняя дверь снова хлопнула, правда, гораздо тише, и в сад вышел Ворон-сенсей. Джин никогда не был так рад новому лицу – взрослые как раз затеяли разговор про занятия в школе, которые он пропустил, и решали, что и когда с этим делать. Ворон-сенсей махнул всем рукой – Мина энергично замахала в ответ – и остановился у стола, вопросительно глядя на тетю Лорну.
– А-а. Сестра-сан?
Джин не думал, что в тете Лорне можно легко узнать старшую мамину сестру – она была ниже, полнее, с кудрявыми волосами и раздражительная. Хотя вся ее раздражительность куда-то делась, когда она широко открытыми глазами уставилась на эскобарского хирурга. Форлынкин поспешил их друг другу представить, и тетя Лорна по-настоящему улыбнулась и пожала ему руку, а когда Ворон-сенсей повернулся поздороваться с Миной, шепнула маме:
