– Стрелковку режь. Плюс к расчетной – пять, мало ли че; гранаты… гранаты оставь по расчетке. Спецуры добавь. Взводные! Поняли? Кто не понял, довожу – химией работать! Ее жопой жри, и стоит она ноль-ноль да хер вдоль! Если боец входит и видит, что мясо лежит штат-но, – не хуй стрелять! Окна проверил, целые – спецуру под койку, и плотненько прикрыл за собой! Через пять минут зашел – синенькие? Синенькие! Зафиксировал! И пошел себе дальше! Всем ясно? Томас, внес? А ну, выведи… О, другое дело. Так, с техниками все. Свободны.
– Так, приказ я вам вчера довел, теперь поговорим доверительно. По стрелковке до всех дошло? Значит, морально готовы. К чему, спрашиваешь? А к тому, что перерасход пойдет за ваш счет, сэры взводные командиры! Иванов, тебя тоже касается. И это была хорошая новость… – Командир, беззаботно улыбаясь, обвел своих взводных ласковым взором василиска. – Теперь плохая. Я только что говорил с заместителем директора Юрал Дивижен нашей славной конторы. Да, с Коэном. Вы все знаете, что мой контракт в этом году заканчивается. Продлевать его я не намерен, ваши рожи заебали мне дальше некуда. Кое-кто из вас дождался наконец… Теперь я поясню, почему эта новость плохая. Как вы все наверняка знаете, я писал рапорт о гражданстве. Так вот: мне его дадут… Спасибо за неискренние поздравления, джын-тыль-мены… Что? Да, Евросоюза. Я могу продолжить? Спасибо. Как вы все хорошо знаете, в нашем подразделении служат граждане Евросоюза…
Взводные, тут же забыв о дисциплине и субординации, наперебой заголосили – иметь во взводе «этих ебаных чухонцев» было сущим наказанием. Эти ублюдки чуть-что – тут же вытаскивали контракт, в котором черным по белому были прописаны их права. Права, а также обязанности вышестоящих сотрудников по отношению к личному составу «ыврапейцы» знали назубок. Заставить их служить нормально не получалось ни у кого, больше пяти этих гадов на взвод быстро развращали остальных.
– Все, шат ап. Блядь, заткнулись, я сказал! Мне Ко-эн четко обозначил – если хоть один европеец двухсотым приедет – один взвод без бонусов. Два – значит, сосут все взвода. Три – я ухожу на пенсию без гражданства. Думайте сами, что я тогда вам забью в отчет.
Взводные притихли. Несмотря на то что вся работа снималась камерой на плече каждого участника операции, улетала в головную контору и ложилась там на сервак, отчет непосредственного руководителя здорово влиял на личный рейтинг. В случае исполнения командиром угрозы можно влегкую вылететь с руководящей работы и сменить контроль на доставшую ходьбу по подвалам. С оплатой разделить на пять. Н-да, ситуация. Напрашивающееся решение – собрать эту сраную немчуру да чухну в отдельное подразделение и оставить в стороне – не прокатывало: чухна лишалась, таким образом, личных бонусов за голову. Это могло привести к едва ли не большим неприятностям – за неполиткорректность боссы Erinys могли показательно выкинуть без разговоров.
Тишина затянулась. Взводные, поняв, к чему идет дело, сидели, таращась на командира и зама попеременно.
– Командир, – обреченно выдохнул Иванов, – есть предложение.
– Говори, – довольно хмыкнул командир, демонстративно нажимая сенсор на коммуникаторе. Снова пошла запись.
– Всю чух… Всех граждан Евросоюза ко мне в отдельную команду. Настреляют на средний бонус, я их тут же выведу.
Инструкции позволяли менять тактическую схему в зависимости от местных условий, зама никто за язык не тянул – теперь жопа командира была хоть чем-то прикрыта. Командир укоризненно поглядел на своего заместителя:
– Иванов, ты молодец. Хоть ты у нас человек и новый, однако я вижу, работать с тобой можно. Да, парни? Только сформулируй грамотно. А то как-то по-граждански – «настреляют», «выведу»…
До Иванова дошла безвыходность положения, и он обреченно повторил – с «рубежами», «тактическими задачами» и прочим. Взводные облегченно выдохнули и задвигались, однако командир быстро пресек расслабуху:
– Это еще не все, джын-тыль-мены. Теперь потери.
Взводные снова напряглись – как же достали эти потери, и снова никуда не денешься: потери – святое, менеджерам тоже не на все зарплаты хватает. Это надо как-то умудриться поставить спектакль: заснять «неожиданное уничтожение противником» вверенной боевой техники и транспорта. Да чтоб выглядело правдоподобно, да чтоб еще собственные подчиненные не настучали…
– Так, попрошу не делать скорбные лики. Ваш командир позаботился о том, чтоб страхового комиссара с нами не было? Позаботился. И это, доложу вам, джын-тыль-ме-ны, обошлось вашему командиру в километр нервов и изрядную сумму. Не относится это только к Иванову, как к мужественно взявшему на себя чухонский вопрос. Все ясно? Иванов, раздай бумажки.
Заместитель раздал взводным клочки разорванной сигаретной пачки, на которых были нацарапаны наименования подлежащего «нападению гадов» имущества и желательная к сдаче по завершению операции сумма. Будучи неопытным замом, он еще не просек, что сумма эта может быть немного поправлена в его пользу, но… Сам виноват, смекай, крутись – впереди еще непочатый край работы.
– Увижу, что хоть одна сука вбила это на планшет… В общем, у меня все. Вопросы?
Вопросов не было.
В эту самую минуту Ахмета начало колбасить. Мутная тревога, жравшая его с самого первого базара с Жориком, превратилась в орущую мигалку. Сразу разъяснились вопросы, казавшиеся сложными. …Как своим не цинкануться? Да запросто. Не надо ничего шифровать – буду собираться открыто. Да. Именно так – они же меня и соберут…
Ахмет резко вскочил, поднялся на четвертый. Пацаны сидели у ближнего пулемета, наблюдая за площадью в дырки на рубероиде. Вскочили, услышав шаги хозяина.
– Пацаны. Машину со станка сымаем – и вниз, станок от плиты открутить – и туда же. И обе коробки. Старый – на место этого. Заправить полтинник, от старого вторую коробку тоже вниз. Серый спит? Ладно, пусть пока спит… Все, все, погнали!
Парни вскочили без лишних слов. Спускаясь, Ахмет услышал, как тяжко грохнуло тело НСВ по бетону. На улице подошел к стоящей на торце у стены телеге. Откинул рубероид, полиэтилен. Покрутил колеса – остался недоволен, сходил за солидолом, смазал. Теперь ниче вроде. …Так, вниз стволы с маслятами, с АПБ дойду, сверху табак и пожитки. Успею? Вроде. Блин, как плющит-то… Мигалка в башке надрывалась по-прежнему. Ахмету казалось, что на Тридцатку катится какая-то огромная волна. Резко начавшись, страх не ослабевал, наоборот – усиливался с каждым часом.
Пацаны спустили НСВ. Помог забросить, составил коробки. Остановился, задумчиво глядя на растерянных пацанов.
