Квен принял что-то. Что-то, что, наверняка, изменило его на генном уровне, иначе он бы был в больнице. Меня охватил страх, когда я вообразила ужасы, на которые Трент был способен в своих лабораториях, больше я не могла ждать, я повернулась к двери, на которую смотрела доктор Андерс.
— Он там? — Спросила я и направилась туда, шагая быстро и решительно.
— Рэйчел, подожди, — как я и думала, меня окликнула доктор Андерс. Я сжала челюсти. Я подошла к двери Квена и рывком распахнула ее. Наружу вырвался прохладный воздух, он был каким-то образом более мягким, насыщенным приятной влагой. Свет был приглушен, и я заметила, что рисунок на ковре выполнен в успокаивающе зеленых тонах.
Доктор Андерс появилась позади меня, шум ее шагов заглушали звуки музыки. Мне бы хотелось, чтобы Дженкс был здесь, он бы смог предупредить меня о чьем-либо вмешательстве.
— Рэйчел, — требовательно произнесла она, в ее голосе зазвучали преподавательские нотки, — ты должна дождаться Трента.
Но я утратила всяческое к ней уважение, и ее слова для меня ничего не значили.
Я дернулась, пытаясь удержаться от жестокости, когда она схватила меня за руку.
— Сейчас же уберите свою руку, — сказала я низким и угрожающим голосом.
Ее зрачки расширились от страха, и, резко побледнев, она меня отпустила.
Откуда-то из темноты комнаты послышалось хриплое:
— Морган. Самое время.
Затем слова Квена превратились во влажный кашель. Это было ужасно, как звук рвущейся мокрой одежды. Когда-то я уже это слышала, от этих воспоминаний по мне прошла дрожь. Да пошло оно все в Поворот, что я здесь делаю? Вдохнув, я попыталась унять свой страх.
— Позвольте-ка, — холодно сказала я доктору Андерс, входя внутрь. Но она последовала за мной, закрывая дверь и почти заглушая музыку. Мне было все равно, раз она оставила меня в покое.
Напряжение немного отпустило, когда я вошла в полутемные апартаменты Квена. Здесь было здорово, низкие потолки и глубокие цвета. Немногочисленные предметы мебели оставляли много свободного места. Все было сделано для удобства одного человека, а не двух. У помещения имелась особая внутренняя атмосфера, успокаивающая мысли и утешающая душу. Там находилась стеклянная раздвигающаяся дверь, выходящая в каменистый дворик, и я была готова поспорить, что, в отличие от большинства окон в крепости Трента, это стекло было настоящим, а не его магическим заменителем.
Дыхание Квена слышалось со стороны узкой кровати в более темной части этой большой комнаты. Его глаза остановились на мне, он ясно увидел в моем взгляде одобрение его личных покоев и оценил это.
— Почему ты так долго? — Спросил он, осторожно произнося слова, чтобы снова не начать кашлять, — уже почти два часа.
Мой пульс участился, я прошла вперед.
— Там же проходит вечеринка, а ты меня знаешь, не могу устоять против таких вещей, — я усмехнулась, когда он фыркнул, и вздрогнула, когда после это ему пришлось бороться, чтобы выровнять дыхание.
Мне было тяжело от чувства вины. Трент сказал, что я во всем виновата. Доктор Андерс говорила, что это не так. Я постаралась скрыть свое напряжение за фальшивой улыбкой. Я сделала три шага по направлению к алькову. Он располагался ниже уровня пола, и я задумалась, было ли это из соображений безопасности или эльфийские штучки. Рядом стояло удобное кожаное кресло, которое, очевидно, принесли из другой части дома, и угловой столик, на котором лежал потрепанный дневник в кожаном переплете без указания имени владельца. Я положила свою сумку на кресло, хотя не чувствовала себя в праве на него садиться.
Квен пытался удержаться от приступа кашля, и я отвернулась в сторону, чтобы дать ему немного уединения. Рядом стояли несколько больничных каталок и капельница. Капельница была единственной штукой, подключенной к эльфу, и я порадовалась отсутствию отвратительного пиканья от монитора, показывающего сердечный ритм.
Наконец, дыхание Квена выровнялось. Набравшись смелости, я села на краешек кресла, оставив сумку позади. Доктор Андерс маячила на основном уровне пола комнаты, не желая преодолеть ментальный барьер из ступенек и присоединиться к нам. Я внимательно посмотрела на Квена, отмечая последствия того, чего ему стоила эта борьба против приступа кашля.
Его обычно смуглое лицо было бледным и изнуренным, а оспины на лице, оставшиеся после Поворота, казались совершенно красными, как будто они были живыми. Темные волосы спутались от пота, между бровями пролегли морщины. Его зеленые глаза блестели, в них горело такое свирепое чувство, что внутри у меня все содрогнулось. Однажды я уже видела подобный блеск. Это был взгляд человека, который уже видел свою приближающуюся смерть, но он все равно продолжал бороться. Проклятье. Да будь оно проклято ко всем чертям!
Я уселась, еще не готовая взять Квена за его маленькую мускулистую руку, которая лежала на серых хлопковых простынях.
— Ты дерьмово выглядишь, — наконец сказала я, вызвав этим у него болезненную улыбку. — Что ты сделал? Подрался с демоном? Ты хоть выиграл?
Я старалась быть легкомысленной… но мне это не удалось.
Квен медленно вздохнул два раза.
— Убирайся, ведьма, — четко сказал он, и я вспыхнула, почти поднявшись, когда поняла, что он говорит с доктором Андерс.
И хотя доктор Андерс поняла, с кем он разговаривает, она подошла и взглянула на нас сверху вниз.
— Трент не хотел бы, чтобы вы оставались один…
— Я не один, — сказал он, в его голосе звучала его привычная сила.
— Он не хотел бы, чтобы вы оставались один с ней, — закончила она, в ее словах звучало отвращение. Это был мерзкий, очень мерзкий звук, и я полагала, он беспокоил Квена.
— Выметайся, — тихо произнес эльф, он злился, что его болезнь дала ей повод думать, будто она смеет оспаривать его мнение, — я попросил Морган прийти сюда, потому что не хочу, чтобы тем человеком, который увидит меня перед самой смертью, был вонючий бюрократ или доктор. Я давал Тренту клятву, и я ее не нарушу. Выметайся! — Его одолел приступ кашля, звучавшего, как рвущаяся ткань. Это звук резал мне уши.
Я развернулась в кресле, жестами показывая колдунье уносить отсюда свой зад, она делала все только хуже, а не лучше, и она убралась обратно в тень. Андерс была взвинчена и разгневана. Она облокотилась о шкаф и скрестила руки на груди. Даже в темноте я видела, как она хмурится. Зеркало отражало ее спину, и казалось, что она раздвоилась. Кто-то повесил на дверцу шкафа ленту, свисавшую вниз по стеклу мягкими изгибами, и я поняла, что Кери была здесь, прежде чем уйти в церковь. Она ушла молиться, проделала весь путь до церкви пешком, но я не воспринимала это всерьез.