Я покачал головой.
Подземная Атланта… Не лучшее место для одинокого человека, особенно ночью… Бесконечный лабиринт магазинов, клубов, ресторанов… Где, как не там, отнимать вечный огонь, спрятанный в гнезде перстня?.. Если это дело рук алхимиков, я мог только поздравить их.
— Ладно, — доктор Хэссоп постепенно успокаивался. — Мы не знаем, как связаны эти два человека — тот, что торговал чудом и был убит в Атланте, и тот, которого Эл пас в вагоне. Может, вообще никак. Это, кстати, нисколько не упрощает нашу проблему. Черт! Этот взрыв…
— Но малайцы утверждали и утверждают, что их взрывное устройство чистый блеф.
Доктор Хэссоп медленно поднял на меня глаза:
— И они правы, Эл. Им можно верить, Эл. Более того, именно в этом кроется ваше единственное утешение.
— Не понимаю.
Шеф, я, Джек Берримен — мы дружно переглянулись.
Доктор Хэссоп снисходительно усмехнулся. Он еще был раздражен, но уже видел какую-то зацепку, это давало ему право на некоторую снисходительность.
— Боюсь, Эл, — в основном он обращался ко мне. — Боюсь, Эл, мы еще не готовы к тому, чтобы выиграть у алхимиков. Малайцы не лгут. Их взрывное устройство, действительно, не могло сработать. Хотя бы потому, что никакой взрывчатки в медных цилиндрах не было. Но взрыв-то был, Эл. Взрыв был! Сперва эта вспышка — невероятная, как Солнце. Потом тьма, потому что на мгновенье ослепли. И это, собственно, все. Ни звука, ни осколков. Просто ослепительный шар, мы даже подсчитали его диаметр, испарил треть вагона, дальше даже на дюйм ничего не тронуто. На одном из кресел валялся шерстяной шарф, его даже не опалило… Ах, Эл! Почему ты не вывел этого квазиШеббса вместе с собой, почему ты не обшарил его карманы? Я убежден, при этом человеке что-то было. При нем было что-то такое, о чем мы не можем и думать!
— Ну да, — хмыкнул я. — Антивещество. А может, философский камень.
Доктор Хэссоп не ответил. Он был выше моих дерзостей. Он ткнул пальцем в сторону пишущей машинки и диктофона:
— Садись за стол, мы не будем тебе мешать. Будь внимателен и подробен, я хочу знать все, абсолютно все. Любую мелочь, Эл. Ничего не забудь. Как выглядел этот человек, как он смотрел, как ходил, как смеялся- нам все пригодится. Опиши все подробно, Эл. Я уверен, твои записи нам понадобятся.
— Может, мне все же сначала выспаться?
— Нет, отчетом займешься прямо сейчас. Ляжешь, когда закончишь. И учти, ляжешь здесь, в разборном кабинете, а Джек останется при тебе. Не вздумай выходить даже в коридор Консультации. Ты теперь единственная ниточка, что хоть как-то связывает нас с алхимиками. Мы не хотим, чтобы с тобой что-то случилось. Ну, а выспавшись, ты заново напишешь отчет. Мы сверим твои записи, мы сверим их и с показаниями других свидетелей.
Он невидяще, он оторопело уставился на нас:
— Огненный шар… Ослепительный огненный шар без дыма, без копоти… И все!.. Ни звука, ни осколков… Если даже речь идет всего лишь о новом типе взрывчатки, даже в этом случае мы не можем не продолжить наши поиски. Разве не так?
В разборном кабинете шефа стояла тяжелая тишина.
Потом, не сговариваясь, шеф, Джек Берримен и я дружно кивнули.
Геннадий Прашкевич
Счастье по Колонду
Еще Ньютон сформулировал систему математических уравнений, описывающих эволюцию механических систем во времени. В принципе, если иметь достаточную информацию о состоянии физической системы в некоторый данный момент времени, можно рассчитать всю ее прошлую и будущую историю со сколь угодно высокой точностью.
П.С.У.Дэвис. Системные лекции
“… Не хочу никаких исторических экскурсов. Не хочу напоминать о Больцмане, цитировать Клода Шеннэна, говорить о Хартли и Силарде, взывать к духам Винера или Шредингера. Загляните, если хочется, в энциклопедию — там все есть. Я же предпочитаю чашку обандо. Очень неплохой напиток, его многие признают”.
— Джек, — я выключил магнитофон. — Это голос Кея Санчеса?
— Конечно.
— Он всегда такой зануда?
— Ну что ты, Эл, в жизни он гораздо занудливей. Я сходил с ума, так как мне иногда хотелось его ударить.
— Ты не ударил?
Джек неопределенно пожал плечами:
— Зачем? Он достаточно разговорчив.
“…Альтамиру закрыли в первые часы военного переворота. Престарелый президент Бельцер бежал на единственном военном вертолете, его министры и его семья были схвачены нашей островной полицией и, естественно, оказались в тесных камерах башен Келлета. Закрыть Альтамиру, кстати, оказалось делом вовсе не сложным: спортивный самолет, принадлежащий старшему инспектору альтамирской полиции (он пытался последовать за вертолетом Бельцера) врезался при взлете в лакированный пароконный экипаж, в котором некто Арройо Моралес, имя я хорошо запомнил, вывозил на прогулку свою невесту. Ехали они прямо по взлетной полосе и данное происшествие надолго вывело ее из строя”.
— Поистине, ни к месту, ни ко времени, — фыркнул я. Меня рассмешил этот Моралес.
— Помолчи, Эл. Если ты каждую минуту будешь нажимать на стоп, мы не управимся с этим делом и за сутки.
“…Это был третий военный переворот за год.
Радиостанция, конечно, не работала. По традиции перед переворотом патриоты взрывали центральный пульт. Телецентр же давал на экраны одну и ту же картину: “Пожалуйста, соблюдайте спокойствие”. Выключать телевизор запрещалось. Думаю, запрещалось и взрывать его центральный пульт. Не будь телевидения, как даже в нашей маленькой островной стране вовремя объяснить, что университет закрыт как источник нравственной заразы (я, кстати, потерял работу как злостный разносчик этой заразы), а национальный напиток обандо крайне вреден не только для самого пьющего, но и для его семьи?
О перевороте я узнал случайно. Политикой я давно не интересовался, президент Бельцер, генерал Хосе Фоблес или снежный человек, привезенный с Гималаев, это мне было все равно Но тишина, вдруг охватившая Альтамиру, удивила меня. Как обычно, я сидел на берегу ручья, готовясь принять первую чашку обандо. И как обычно, я заранее возмущался появлением единственного вертолета над головой. Но вертолет не появился. Со стороны города слышалась еще стрельба, но потом и она стихла, и я услышал необыкновенный шорох, шелестение — летали стрекозы.
Впрочем, и грохот выстрелов, и мертвая тишина кажутся мне одинаково опасными. Одна святая Мария знает, прав ли я. Конечно, тишина, нарушаемая лишь стрекозами, приятнее выстрелов, к тому же предыдущую ночь я провел у Маргет, а у моих ног стояла пузатая бутыль с прозрачным обандо. Это крепкий напиток всегда был любимым напитком альтамирцев, и всегда Почему-то его употребление жестоко преследовалось. Президент Бельцер пытался уничтожить частные заводики по производству обандо, генерал Ферш ввел смертную казнь. Я сам в свое время видел списки повешенных — “за злоупотребление обандо”. По закону они должны были быть расстреляны, но с патронами всегда было туго, повешение в любом случае дело более экономичное”.
