Ознакомительная версия.
Сэнсом, стоя не на жизнь, а на смерть, отбил за границы поля очередной мяч и следующий тоже. Новый мяч Гонзо запулил так высоко над головой Сэнсома, что Стиву Вишьевски пришлось ловить его в прыжке.
– Четыре бола! – объявил судья. – На базу! Вместе с Сэнсомом, затрусившим на первую базу, перемещение начали и бегуны. Стив взял тайм-аут и зашагал к горке, чтобы посовещаться с ним. Он надеялся, что Гонзо за это время успокоится. Пит Торн, занимавший позицию между второй и третьей базами, тоже присоединился к ним, желая вставить свое слово. Пока они переговаривались, Кевин отошел еще дальше на внешнем поле, демонстрируя свое уважение перед мощью Таллерико. Команда «Carpe Diem» опережала соперника на три очка, и они вполне могли отказаться от одного-двух очков, заработанных игроком нападения. Избежать ему хотелось другого сценария: мяч проплывает над его головой, и он гонится за ним, подбирает, бросает издалека игроку внутреннего поля, чтобы предотвратить грэнд-слэм[121].
– Играем!
Пит со Стивом вернулись на свои позиции. Таллерико занял место в «доме», толстым концом биты постучал по земле. Заметив, как далеко стоит Кевин, может быть, ярдах в десяти[122] от лесной опушки, еще раз глянул на него с изумлением. Кевин снял свою синюю кепку и помахал ею, приветствуя громилу, бросая ему вызов.
Гонзо размахнулся, прицелился и мощным ударом послал мяч прямо в «дом». Таллерико просто стоял и смотрел, как тот падает, даже глазом не моргнул, когда судья выкрикнул «страйк». Кевин проговаривал про себя диалог, который он будет вести за завтраком с Эйми, пытался представить ее реакцию и что сам он будет чувствовать после того, как объяснится с ней. За последние несколько лет он многое потерял – не он один – и усиленно работал над собой, чтобы остаться сильным, сохранить позитивный настрой – не только ради себя, но и ради Джилл, ради своих друзей и соседей, ради всех жителей их городка. И ради Норы тоже – особенно ради Норы, хотя у них так ничего и не вышло. И сейчас он ощущал груз своих потерь, груз прожитых лет и тех, что еще предстоит прожить, сколько б их там ни было – три или четыре, двадцать или тридцать, может, больше. Конечно же, его влекло к Эйми – он не станет это отрицать, – но спать с ней он не хотел, во всяком случае, в реальном мире. Ему будет не хватать ее улыбки по утрам, чувства надежды, что она ему дарила, уверенности в том, что радость возможна, что ты – нечто большее, чем сумма всех своих утрат. Тяжело на душе становилось при мысли, что он должен от этого отказаться, тем более что взамен – ничего.
Дзыньк алюминиевой биты вывел его из раздумий. Кевин увидел, как сверкнул взмывший ввысь мяч, будто растворившийся в солнце. Рукой, что была без перчатки, он прикрыл глаза от слепящих лучей, попятился назад, затем сделал несколько шагов вправо, интуитивно рассчитывая траекторию предмета, исчезнувшего из его поля зрения. Должно быть, это была свеча, потому что пару секунд ему казалось, что мяч навсегда покинул атмосферу земли. А потом увидел его – яркую крапинку, прочертившую дугу в небе и теперь стремительно летящую вниз. Он поднял руку, раскрыл перчатку. Мяч упал в карман со смачным шлепком, словно только и стремился туда и был рад, что добрался до цели.
* * *
Джилл спросила, следует ли ей прийти на ночевку в белом, но мисс Маффи сказала, что это необязательно.
Главное, сама приди и принеси спальный мешок, написала она. В Гостевом доме обстановка непринужденная. И не волнуйся по поводу обета молчания. Мы поговорим шепотом. Будет здорово!
В качестве жеста доброй воли – чтобы не идти в чужой монастырь со своим уставом, – Джилл подобрала к джинсам белую футболку из эластичной ткани, затем положила в сумку пижаму, смену нижнего белья и туалетные принадлежности. В последнюю секунду сунула еще и конверт с десятком семейных фотографий – своего рода альбом, – на тот случай, если ее визит затянется дольше, чем на одну ночь.
Эйми обычно вечерами дома не бывало, но Джилл слышала, как та копошится в гостевой комнате, и она не очень удивилась, когда, спустившись вниз, увидела ее на диване в гостиной. Удивило ее другое – багаж у ног Эйми, два одинаковых синих парусиновых чемодана на колесах, купленных родителями Джилл, когда Том еще учился в школе. Они тогда всей семьей отправились весной на отдых в Тоскану.
– Куда-то уезжаешь? – полюбопытствовала она, остро сознавая, что сама тоже держит в руке скатанный в рулон спальник. Как будто они собрались вместе в путешествие, ждут машины, которая повезет их в аэропорт.
– Переселяюсь, – объяснила Эйми. – Хватит уже вас стеснять.
– О. – Джилл медленно закивала, пытаясь осмыслить ее слова. – Отец ничего не говорил.
– А он и не знает. – Эйми улыбнулась, но без присущей ей самоуверенности. – Это было спонтанное решение.
– Надеюсь, ты не домой возвращаешься? Не к отчиму?
– Что ты, нет! – в ужасе воскликнула Эйми. – Туда я никогда не вернусь.
– Тогда куда?..
– На работе познакомилась с одной девчонкой. Ее зовут Мими. Классная деваха. Живет с родителями, но у нее там свой уголок – как отдельная квартира в полуподвальном этаже. Пригласила пожить у нее.
– Супер. – Джилл почувствовала укол зависти. Она вспомнила, как здорово было, когда Эйми только-только к ним переехала. Они жили как сестры, не разлей вода – одна жизнь на двоих. – Рада за тебя.
Эйми пожала плечами; трудно было определить, горда она собой или смущена.
– Таков уж мой стиль, да? Завожу друзей среди людей, с которыми работаю, потом поселяюсь у них дома. И живу у них дольше, чем следует.
– С тобой было прикольно, – пробормотала Джилл. – Мы были тебе рады.
– А ты? – спросила Эйми. – Куда собралась?
– Да так… к одной подруге, – ответила Джилл, помешкав. – Ты ее не знаешь.
Эйми кивнула с безразличным видом: ее больше не интересовало, с кем водит компанию и с кем развлекается Джилл. С ностальгией во взгляде она обвела взглядом комнату – телевизор с большим экраном, удобный диван, картину с изображением скромного домика в освещении уличного фонаря.
– Мне здесь очень нравилось, – промолвила она. – Это самый лучший дом, в котором мне доводилось жить.
– Так оставайся.
– Да нет, пора, – сказала Эйми. – Вообще нужно было свалить еще несколько месяцев назад.
– Папе будет тебя не хватать. Ты поднимала ему настроение.
– Я ему напишу, – пообещала Эйми, глядя не в лицо Джилл, а на ее ноги. – Просто поблагодари его от меня за все, ладно?
– Непременно.
Джилл казалось, что надо бы сказать что-то еще, но нужные слова не шли на ум, а Эйми ей не помогала. Они обе вздохнули с облегчением, когда возле дома просигналила машина.
Ознакомительная версия.
