Существует два типа вызова. Срочный — те самые пятнадцать секунд, после которых не знаешь, ни кем стал, ни где находишься. На срочный вызов идут сейверы первого класса: железные нервы, мгновенная реакция и в пятидесяти случаях из ста — комфортабельная психушка фирмы в конце карьеры.
При обычном — такой горячки нет. Успеваешь собраться с мыслями и усвоить ту скудную информацию, которую машина может тебе дать о личности клиента, его местонахождении и ситуации, в которую он попал.
Только вот не везло последнее время с вызовами. Работы хватало. Но все причины — пустяковые, какие-то глупые. То старикан с молодой девицей катался на лодке, и ухитрились они эту лодку перевернуть. Пока вызов сработал, переход прошел, старикашка уже успел порядочно воды наглотаться. Пренеприятное ощущение — полный желудок воды. Да ведь еще и плыть надо!
А то молодые обормоты “подвиг” совершили. Всех решили удивить и тайно на скалу полезли. Взобраться-то взобрались, а назад, вниз — слабо стало. Часа три на вершине “Мама!” орали, прежде чем один вспомнил, что у него пульт вызова сейвера на поясе висит.
Нет, все, конечно, правильно, благородная работа людей спасать. Но вот настоящего дела не было, так, чтобы бороться за жизнь и тело клиента изо всех сил, чтобы все, что умеешь и знаешь, применить пришлось. Пусть будет срочный вызов, пусть обычный, — все равно. Лишь бы дело настоящее.
Работа по обычному вызову немногим легче, чем по срочному. Бывают ведь типы, которые в трясине по самые уши, а продолжают считать, что не все потеряно и есть еще время. Обычный-то стоит дешевле срочного. И намного.
Дональд Осборн еще помянет крепким словцом подобных гадов, сидя, на земле и с досадой разглядывая подвернутую, опухающую ступню. А сейчас он повисает на стропах парашюта, приходя в себя после перехода и не успевая этого сделать, потому что поздно, поздно он появился здесь! Невероятно голубое небо бьет по глазам, заставляет зажмуриться, и вот уже земля, а в ушах еще шумит после выстрела катапульты; страх, оставшийся от “того”, уходит, но деревья накатываются снизу, ветки больно бьют по лицу, что-то трещит, разрываясь, он валится на бок и падает щекой в жесткую, высохшую, желтую траву.
“Главной задачей сейвера сразу же после перехода в чужое тело является оценка обстановки, в которой находится клиент. Сейвер должен одним мощным усилием погасить сознание клиента, преодолеть остаточные рефлексы и подчинить своему сознанию тело клиента, ибо от этого, прежде всего, зависит успешное выполнение задания…”
(Из Наставления по работе сейвера).
Переход удался вполне. Видно, парень отключился е страху сам. Ладно. Плоховато с ногой, но что тепер делать? Клиент долечит, лишь бы удалось выбраться. Что в снаряжении? Фляга, пакет с НЗ, жужжалка от комаров, пистолет с двумя запасными обоймами, темные очки, радиомаяк — радиус действия 30 миль, большой нож, аптечка с вакциной от змеиных укусов и таблетками дл дезинфекции воды, компас. Связка ключей с брелоком. А брелок-то тоже из снаряжения? Запаянная в пласта записка: “Маршрут — строго на юг. Избегать любых контактов с местным черным населением. После пересечения линии фронта искать встречи с европейцами в военной форме”. Интересная инструкция! Судя по всему, на этот раз мы где-то на юге Африки. А кто у нас носит военную форму в этом районе мира? Впрочем, плевать нам на политику. Наше дело сейверское: переселился, спас — получай чек. А парень готовился к тому, что его собьют: пластик брелока потерся — давно в кармане таскает.
Что там еще? Удостоверение. Роберт Ван-Вааден, 25 лет, лейтенант ВВС. Ничего, милый парнишка. И тело неплохое, подтянутое, мускулистое. Видно, что хозяин форму держит, не распускается. Одежда: летний комбинезон, высокие ботинки.
Однако трус. Страха пришлось выгонять целую гору. Да и выбраться вполне можно было самому. Фронт наверняка недалеко…
Ну, хватит! Мало ли какие обстоятельства у человека? Какое тебе до этого дело?! Потоптался на месте., освоился — и довольно. Теперь вперед, и чем быстрее, тем лучше. Где у нас юг? Так, ясно.
И Дональд Осборн — Роберт Ван-Вааден, волевым импульсом погасив боль в подвернутой ноге, раздвинул подобранной палкой свисающие ветви.
К полудню он понял, что путь не будет таким гладким, как представлялось вначале. На пути Дональда был фронт, были дозоры, линии окопов и передовое охранение. А это почти неизбежно означало перестрелки, потасовки и прочие атрибуты военного времени. Кроме того, нужно было учитывать, что пилота сбитого самолета наверняка уже разыскивают специально посланные отряды. И на помощь “своих” рассчитывать не приходилось. Сообразив это, Дональд зашвырнул подальше пистолет и запасные обоймы, чтобы не было соблазна. Да и если возьмут без оружия — больше шансов остаться в живых.
Мешала поврежденная нога. Попробуй стать бесшумным быстрым индейцем, скользящим сквозь заросли, если одну ногу приходится едва ли не волочить следом за собой!
Колючки цеплялись за комбинезон, дыхание сбивалось, терялась скорость, пот заливал глаза, пересыхал рот. Словом, поломка одной детали вела за собой неисправность всего механизма. Как это обычно и бывает.
Но он продвигался вперед, и довольно быстро. Необходимо было уйти как можно дальше от места падения самолета, оторваться от поисковых групп.
А впереди был фронт. И к вечеру нужно было до него Добраться, прикинуть время перехода. В его положении Для этого больше всего подходила ночь. Не будь повреждена нога, он смог бы перейти фронт и днем. Пара обездвиженных стрелков, несколько часов легкого, сторожкого бега — пустяки для такого тела, которое досталось на этот раз.
Но проклятая нога сделала-таки свое дело. Стоило чуть отвлечься, гася внезапный укол боли, и он не расслышал шороха, раздавшегося впереди. А когда отвел ветку, закрывающую путь, едва не свалился в крохотный окопчик, на голову сидевшему там солдату. Солдат дремал, уткнувшись сползшей каской в колени. Потертая пятнистая форма, на ногах зеленые рваные кеды. Автомат стоит рядом, у стенки окопа. Вояка! Конечно — тылы! Солнце печет. Да и цикады жужжат, звенят усыпляюще.
Дональд осторожно убрал занесенную ногу. Она опустилась бы точно на каску часового. Огляделся. В дозорах по одному не стоят.
Второго он увидел минут через десять. Тот шел, беззаботно посвистывая, нес котелок, прикрытый алюминиевой миской.
Обед товарищу несешь. Повезло твоему товарищу. Да и тебе тоже, что сейчас я руковожу этим телом, а не его настоящий хозяин. Лежали бы сейчас: один в окопе, а другой рядом. Знаем мы обычаи ребят с той стороны фронте. Глотку перережут спящему и не моргнут. Только вот к своим добраться через позиции противника трусят. Дядю-сейвера нанимают.
