Майя ей не нравился, но было очевидно, что она не позволит личным чувствам отразиться на эффективности ее работы. Возможно, она острее, чем Чавар, осознавала неограниченность власти Императора, и не желала давать своему господину повод отстранить ее от дел. Но ее старательность граничила с жестокостью, и так как к усталости уже прибавилась головная боль, остро тикающая в висках, он просто сказал:
— Мы уверены, что любые рекомендованные вами лица смогут удовлетворить наши потребности.
Она кивнула, презирая его за слабость, и юркнула за дверь. За ней, радостно журча о тканях, рисунках и цветах, явился Аттереж; разговаривать с ним было гораздо легче, даже с учетом того, что Майя едва понимал два слова из семи. Бешелар и Кала, как и подобает нохэчареям Императора, уселись по обе стороны от двери, настороженно наблюдая за происходящим. Майя подозревал, что еще не раз он будет втихомолку сожалеть, что просто не может отослать их из комнаты.
Прежде, чем Аттереж закончил свои примерки, на пороге появился Цевет со списком срочных дел, длиннее, чем у Эсаран. Вести о прибытии нового Императора распространились по городу, и придворные, в первую очередь Свидетели Коражаса и члены Парламента, начали съезжаться во дворец. Цевет доставил высокую стопку писем, некоторые были получены пневматической почтой, другие переданы через стражников у решетки, и каждое из них требовало немедленного рассмотрения и должно было быть прочитано сегодня вечером. Они уселись по обе стороны огромного стола, который, как спящий медведь, притаился в дальнем углу комнаты, и приступили к разбору почты.
Майя знал, что, вступая на престол своего отца, он погружается в новую жизнь, как в незнакомую реку, но именно эта стопка писем показала ему, насколько глубока и холодна была вода в той реке. Некоторые имена были ему знакомы по сплетням, которыми делился Сетерис; ему так же было известно, что представляют из себя Коражас, Суд и Парламент, но с каждым новым письмом, которое Цевет зачитывал вслух, катастрофическая недостаточность знаний юного Императора становилась все более очевидной, так что эльф все выше поднимал брови, когда Майя спрашивал, что из себя представляет их корреспондент, а так же просил разъяснить туманный смысл написанного. Постепенно Бешелар с Калой включились в процесс просвещения Императора, так что Майе оставалось только сидеть, слушать и втихомолку ненавидеть себя.
Он знал о соглашении между Парламентом, Коражасом и Судом, которое больше напоминало временное перемирие, чем крепкий союз, и о вынужденном посредничестве Императора, поддерживающего хрупкий мир между конкурирующими партиями, но до сих пор не догадывался, над какой глубокой пропастью придется балансировать ему самому. Теперь он погрузился, почти утонул, в хитроумном переплетении противоречивых интересов своих подданных: требования Палаты общин, пренебрежение со стороны Благородных Домов, все еще оскорбленных, столетия спустя, необходимостью вести переговоры с простолюдинами; тонкие междоусобные распри в Суде, все одиннадцать членов которого прислали письма пневматической почтой, каждое еще более туманное, чем предыдущие; семь Свидетелей Коражаса, ни один из которых не смог собственноручно выразить соболезнования и наилучшие пожелания, но чьи секретари извергли на свет божий бумажные и пергаментные потоки. Кроме того, были еще менее знатные дворяне, придворные купцы, государственные служащие… И среди всего этого чернильного безумия Император должен был как-то сохранить рассудок и здравый смысл.
Самым ужасным показалось письмо некого Эшевиса Тетимара, настолько густо испещренное намеками, неясностями и околичностями, что Майя не смог понять его смысла даже после того, как Цевет пояснил, что Эшевис Тетимар является наследником герцога Тетимела, богатейшего из землевладельцев Южного Че-Атамара.
— Но чего же он хочет?
— Хотя мы не можем сказать наверняка…
— Мы просим вас. Пожалуйста. Ваши догадки?
Цевет щелкнул ушами.
— Мы полагаем, что Дач'осмер Тетимар просит руки герцогини Ведеро.
Майя с сомнением взглянул на письмо, которое все еще держал в руках.
— Он не упоминает нашу сестру.
— Ну, он не может, — сказал Кала.
— Прошу прощения?
— Ваше Высочество, — пояснил Цевет, — после общественного резонанса, вызванного браком эрцгерцогини Немран…
— Ах, да, — согласился Майя.
Отзвуки бури, сопровождавшей брак старшей из эрцгерцогинь, Немран, долетели даже до Исварое. Ему было всего пять лет, но он помнил придушенный шепот, которым передавались сплетни от горничных матери экономке, от экономки повару, как тихо улыбалась мама, делая вид, что ничего не слышит.
— Император поклялся, что не допустит открытого обсуждения брака его второй дочери до церемонии подписания брачного договора.
— И что же? — Спросил Майя.
— И ничего не обсуждалось, — сказал Цевет, беспомощно пожимая плечами. — Все, кто мог что-то знать, находились на борту «Мудрости Чохаро». За исключением эрцгерцогини, конечно.
— Здесь есть письмо нашей сестры?
— Нет, Ваше Высочество.
Майя закрыл глаза и поморщился. Он не ожидал, что ненаписанное письмо может стать такой проблемой.
— Итак, Дач'осмер Тетимар?..
— Ловит рыбку в мутной воде, Ваше Высочество, — ответил Цевет. — Он хочет проверить, как много вам известно, и готовы ли вы уступить ему.
— Уступить?
— Тетимары на протяжении десятилетий были бельмом на глазу Императора, — пояснил Цевет. — Это один из старейших Благородных Домов, они ведут свой род от восточных владык, которые наиболее активно сопротивляются развитию промышленности на западе. Нам известно, что Варенечибел стремился найти компромисс между ними.
— Вот как, — сказал Майя.
Он почувствовал приступ тошнотворной паники, словно был мышью, освободившей пружину мышеловки и уже видел, как опускается рычаг, который вот-вот сломает ему шею. Вот что значит быть Императором. Борьба фракций, противоречия между землевладельцами и промышленниками, война против варваров на севере: за все это теперь отвечал он один, и из-за его неверного решения могли пострадать сотни тысяч людей. Они могли даже погибнуть, и все потому, что их Император был слишком молод, глуп и не знал, как их спасти.
— Ваше Высочество, — осторожно предложил Цевет. — Осмелюсь посоветовать вам отправить Дач'осмеру Тетимару точно такое же письмо. Мы можем составить очень длинное послание, но не дать ему никакой информации вообще.
В собственных ушах смех Майи прозвучал как писк умирающей мыши, но все же это был смех, а не крик, так что он решил счесть это своей маленькой победой.
— Да, пожалуйста, Цевет. Мы ценим ваше предложение.
А потом, когда они наконец покончили с последним письмом, вернулась Эсаран в сопровождении трех испуганных молодых людей. Один из них был ровесником Цевета, а двое других возраста Бешелара, то есть на четыре-пять лет старше Майи, и юный Император не мог не заметить странной иронии ситуации, когда все находящиеся в комнате люди кланяются самому молодому из них.
Молодых людей звали Эша, Немер и Аврис. Эша и Немер были полугоблинами, как и сам Майя; Аврис был светлокожим. Эсаран не посчитала их фамилии достойными упоминания. Они буду эдочареями Майи, сказала она, «если Ваше Высочество не возражает». Тут она так выразительно подняла брови, что Майя поспешил одобрить ее выбор, пока молодые люди не расплакались. Уходя, Эсаран не удержалась от контрольного выстрела:
— Завтра Ваше Высочество, конечно, пожелает обсудить с Мастером кухни меню на предстоящую неделю, но сегодня мы сочли себя вправе заказать ему что-то простое.
Еще одна обязанность на плечи Майи.
— Спасибо, Эсаран, — сказал он, действительно чувствуя благодарность.
Цевет решительно предложил эдочареям пройти в личные покои Императора и подготовить его комнаты к использованию. Майя с безнадежным восхищением наблюдал, как его взволнованные слуги послушно покидают комнату, но тут Цевет обернулся и произнес:
