— Не наше дело и утопленников всяких из воды тащить, — возразил Гундольф, — да только мы тебя не бросили. Ну, бывай тогда. Возвращайся в свой город, или откуда ты там, и погляди ещё, будут ли тебе рады. Уж я-то могу разглядеть, когда человек сам падает, а когда его пинком под зад вышвыривают.
Разведчик тут же утратил всякую надменность.
— Я... хорошо, я бы с вами пошёл, — тихо сказал он. — Мы просто местность осматривали, а что дальше случилось, того не ждал я. Непременно мне нужно вернуться в город и разобраться, но чую, нельзя бросаться напролом. Да и не дойду, пожалуй, без помощи. Отсюда путь не близок и опасен.
— Звать-то тебя как?
— Я Кори, разведчик.
— Ну, Кори-разведчик, я Гундольф, а это вот Флоренц. Будем знакомы.
— А я вот не знаю, стоит ли тащить такого в наше поселение, — с сомнением произнёс мальчишка. — Разнюхает, как у нас что, а после своим разболтает, да и перебьют нас.
— Если вы со мной пойдёте, не перебьют, не успеют, — сказал Гундольф. — А этого при себе продержим, а как уходить сами станем, отпустим. Пусть тогда идёт своей дорогой.
Когда Флоренц подал голос, парень впервые поглядел на него, да с таким видом, будто удивился несказанно. Неужели это слова о раздольцах так изумили его?
А может, конечно, и показалось, потому что разведчик тут же отвернулся к песку, и упавшие волосы вновь скрыли его лицо. А когда выпрямился, вроде как ничего странного в его взгляде уже и не было.
— С чего это раздольцам на вас нападать? — хрипло спросил незнакомец, затем прокашлялся и продолжил:
— Плохим чем-то занимаетесь, что ли?
— Просто живём, — хмуро ответил мальчишка. — Да только ж вам не нужно, чтобы кто-то в Запределье хорошо жил, да? Нашим уже однажды переломали опреснители, а мастеров забрали и перебили, наверное.
— Это когда ж такое случилось? — с недоверием спросил разведчик. — Правители города подобным не занимаются, в этом я уверен. Может, кто другой виноват был. Честные поселения мы не трогаем никогда.
— Старому Стефану расскажи, — фыркнул мальчишка.
Гундольф почесал щёку, где пробивалась уже светлая щетина, и поглядел задумчиво вдаль.
— Ты, Флоренц, ведро там оставил? — спросил он. — Вот что, давай-ка ты вернёшься да ещё наловишь, люди ведь будут ждать. Справишься? А мы с этим по берегу пройдёмся к кораблю.
Мальчишка, вздохнув, согласился, хотя страсть как хотелось отправиться с ними. Вернулся на причал, удил рыбу, торопясь, и она вновь срывалась, как прежде. Больших трудов стоило успокоиться, унять спешку.
Ведро заполнилось едва за середину, когда Флоренц рассудил, что хватит и этого. Смотав удочку и прихватив улов, он направил лодку к поселению.
И конечно, самое главное он пропустил! Этот проклятый разведчик держался теперь за плечом Гундольфа, как приклеенный. По настороженным взглядам остальных ясно было, что встретили парня неласково. Один только чужак, видно, и вступился.
И оказалось, поселили этих двоих в одной каюте! Так-то понятно, хороших комнат на корабле больше и не осталось. Где не живут, там и порядок не наводили, проржавело всё, дыры в полу или коек нет. Только днище чистилось и латалось, чтобы корабль держался на плаву и при необходимости мог пойти вдоль берега, сменить место стоянки. А всё-таки Флоренц сам бы не отказался жить вместе с Гундольфом, чтобы и перед сном ещё истории слушать, да попросить постеснялся. А этот попросил, значит! Или ему самому предложили?
Разведчик уже переоделся, кто-то добрый одолжил сухие штаны и рубаху. Мокрые ботинки скинул, а перчаток не снял. Очень странно гляделся этот парень в широких, но коротких для него штанах, в линялой синей рубахе, рукава которой лишились пуговиц, и в тёмных перчатках до локтя, а то и выше. Дуралей какой-то, что тут ещё сказать.
Он оказался высоким, почти с Гундольфа ростом, но костлявым. Флоренц с завистью подумал, что тоже не отказался бы стать повыше. Впрочем, может, подрастёт ещё, какие его годы.
Разведчик спросил было, каким делом может тут заняться, да его быстро осадили. Сказали, такому лучше уйти в каюту и не высовываться — ишь, разнюхать пытается, как поселенцы живут! Ну, он и ушёл в конце концов.
Флоренц, обрадованный, подошёл к Гундольфу, но тому оказалось не до разговоров — искал Стефана, выпросить машинного масла. Это разведчик попросил, сказал, часы смазать после падения, чтобы не заржавели. Они отцовские, жалко потерять, а сам спросить о масле не решился, такому точно откажут. Мальчишка на месте Гундольфа тоже бы отказал, а тот пожалел человека.
С маслом этим вышла целая дурацкая история.
Старый Стефан отказался делиться, но согласился взять часы и привести в порядок самостоятельно. Против этого возразил уже разведчик — мол, вещь сроду не давал в руки чужим людям, и сейчас не желает. При этом он расселся в каюте, и на переговоры со стариком вновь отправились только мальчишка с Гундольфом.
Гундольф кое-как упросил старика, разжалобил, и тот вручил им пузырёк масла с кряхтением, не переставая ворчать, какая это ценная в их положении вещь, да чтобы остатки вернули непременно. А этот Кори, разве он поблагодарил? Он, негодный, поглядел на масло с кислым лицом и сообщил, что ожидал порции побольше. Ему бы не помешал бочонок, к примеру. Пить он его собрался, что ли?
Флоренц просто вылил бы масло на голову этому дурню, да и оставил его так. А Гундольф полюбопытствовал, что за часы — настенные, что ли? И где Кори их прячет?
Тот вспыхнул и вынул из кармана часы с крышкой, крошечные совсем. Уложи на руку, и ладонь не закроют. Потом согласился вроде, что масла должно хватить.
Мальчишка хотел поглядеть, как разведчик станет разбирать часы, а тот их погнал. Как только наглости хватило распоряжаться, будто он у себя дома! Да он, Флоренц, вырос на этом корабле, а Гундольфу выделили эту самую каюту. Никто не имел права их выпроваживать, тем более этот! Сказал, не любит, когда под руку глядят. И задвижку за ними с шумом запер, не постыдился.
А пузырёк после вернул пустой. Конечно, не ему пришлось идти к старому Стефану и выслушивать, что тот сказал. Старик до того рассердился, что сам пошёл поглядеть, что ж за часы такие здоровенные, но проходимец этот лёг рожей к стене и прикинулся спящим. Небось пролил половину и пятно прикрывал.
Нет, Флоренц был совсем не рад, что они выудили такого невежу и грубияна. Пусть бы лучше потонул.
Глава 6. Кори. Вынужденный отдых
Опять эти сны, чтоб им провалиться! Ведь давно пережито всё, забыто давно. Падение с лодки, видно, виновато, и проклятый Хаган, предатель. Что же он задумал, или это был приказ? Но снился не Хаган.
Опять вагончики медленно ползли над пропастью, и пальцы с трудом цеплялись за горячий металл подножки — неудобной, не обхватить. Только не Сиджи болтался там, под брюхом вагона, в этот раз, а Кори.
И почти удалось — всё ближе, ближе делался тот берег. И хотя пальцы онемели, верилось, всё получится. Выйдет продержаться ещё немного, а там — свобода.
Но как всегда в этих снах, что-то пошло не так. Всё так же скрипели механизмы, покачивался вагон, плыли мимо столбы опор, а расстояние не сокращалось. Сил оставалось всё меньше, а поезд будто завяз в одной точке.
Потом что-то грохнуло о стену вагона, больно толкнулось в ногу. А здесь и не увернуться никак, и голову не прикрыть. Только молить Хранительницу, впервые в неё поверив отчаянно: защити!
Будто в ответ на мольбу дверь вагона распахнулась, и на шум выглянул стражник. Молодой совсем, чуть старше Кори. Должен же он понять, до чего невыносимо жить на Свалке, когда впереди вся жизнь! Пусть сделает вид, что не заметил! Пожалуйста, пожалуйста!
Камень тяжело ударил в спину, вышибив дух — а дальше были только падение и боль, боль и падение...
Кто-то затормошил, затряс за плечи. Должно быть, Немая, кто же ещё. Но нет, сквозь липкую и душную пелену сна пробился чужой голос.
— Эй, парень, приди в себя! Да слышишь ты?
