сводилке, где позорно проиграл последнее ведро какому-то островитянину со снулым взглядом бледных до прозрачности глаз и сиреневым браслетом садма на руке.
Не то, чтобы во всем этом была какая-то серьезная необходимость – серьезных дел у калеки больше не было, а из множества мелких покупок значение имели лишь бритва, сводить которые ни он, ни Кандар так и не научились толком, и пяток книг. Из которых самым важным приобретением был толстенный том с непроизносимым названием: “Своди Гладко или цеховой оторвет тебе руки. Том 3. Наглядное пособие с иллюстрациями для тех, кто избрал путь садма в славном городе Аркензо.” В среде механиков Троеречья люди, способные преодолеть тяжелый и неповоротливый, как литой чугун, язык островной книги, пользовались немалым уважением. А осилившие до конца хотя бы один том – даже почетом.
Хотя, быть может торговец в празднично украшенной лавке и наврал Браку, набивая цену на свои товары, впарив простаку детские глупости под видом серьезной книги. Калеке на это было наплевать. Ему нравилось чувствовать себя кем-то большим, чем он сам себе до недавнего времени казался. Полноценным жителем большого города, который может себе позволить никуда не торопиться и праздно бродить по улицам, уплетая жареную рыбу и запивая все это вуршем. Радоваться вечернему солнцу, слушать гомон толпы и обрывки разговоров, вылавливая зацепки для историй.
Наверное, он бы даже здесь остался на пару лет. Наплевал бы на все планы, согласился на предложение Раскона, если бы такое последовало. В отличие от промозглого Шалариса, Талистра дышала жизнью,свободой, радовала неумолкающей суетой и движением. Северяне, островитяне, канторцы, доминионцы… Срались друг с другом, пили, торговали, дрались, обсуждали последние новости с востока, спорили о ценах на рыбу и о целесообразности возведения нового моста. О шарках, будь они неладны, и всех бедах с ними связанных. У многих на груди и поясах болтались знакомые металлические колбочки, наверняка с бешеной наценкой купленные у гильдейских сбытчиков.
Словно Большой Сход кочевников, только длящийся не жалкую неделю, а постоянно. Для истосковавшегося от бесконечных рядов плакальщиц Брака, даже пирамида забитых орехами бочонков, загаженных птицами и погрызенных гразгами, даже она казалась чем-то новым и невыразимо прекрасным. Что уж тут говорить обо всем остальном? Гильдии пытались подмять под себя город на озере, устанавливали границы, готовы были запрещать любой чих, не согласуйся он с уставом… И не преуспевали. Попробуй, посади в клетку дремучего лесоруба, полгода просидевшего на вырубке, попробуй объяснить ему, что торговать своими деревянными поделками можно лишь с разрешения торговцев, а за прилавок надо платить. Вода всегда найдет себе путь, а если его нет – проточит, промоет, проломит.
А ведь Талистра еще и красива. Мотаясь по портовым кварталам нижнего города, калека не увидел пока и десятой части города, а уже успел влюбиться в него. Бирюза озера, обрамленная сверкающими бриллиантами гор, манила и притягивала взгляды. Не только Брака, еще не успевшего насытиться зрелищем, но и старожилов. Нет-нет, да и повернется чья-нибудь голова в сторону заката, застынет на минуту, ловя глазами оранжевые переливы солнечной дорожки, пылающим копьем протянувшейся от набережной до самого ущелья. Хотелось забраться в кресло дурацкого флира, взмыть повыше в небо и просто сидеть там, ловя последние мгновения уходящего вечера.
– Ты же не собирался свалить втихомолку, лишив меня радостей итоговой попойки?
Кандар ввалился в комнату Брака без стука. Дверь тот позабыл закрыть, поэтому визит незваного гостя застал его врасплох, полуголым и со спущенными портками.
– Сиянье твоей голой ляжки ослепило бы любую красавицу этого города, – картинно прикрыл глаза рукой сероглазый, – Да что уж там, некоторые знойные красавцы тоже поддались бы чарам. Знай, Брак, что в Троеречье для тебя всегда найдется работа, непыльная и даже приятная. Как только ты наконец осознаешь, что механик из тебя хуже, чем из дерьма колесо, и решишь взяться за ум.
Калека выругался и принялся спешно одеваться, путаясь в рукавах и пуговицах белоснежной рубашки, купленной у портного за какие-то невменяемые деньги. Отдавать три зеленухи за кусок тряпки было жаль до слез, но заявляться в верхний город в потрепанной лесами, застиранной до дыр старой одежде было стыдно. А ему надо было именно туда, в Конифер, где даже ночью не гаснут огни, камни брусчатки стоят дороже железа, а стены домов моют с мылом. Наверное. На самом деле Брак с трудом представлял себе, как живут местные богатеи, но на всякий случай готовился к худшему.
– Я собирался зайти утром, – справившись с рубашкой, Брак объявил войну длиннополому кафтану без рукавов, зато с меховым воротником и теплой подкладкой. – Горжа уходит в полдень.
– Судя по твоему виду, ты либо решил в последнюю ночь взять штурмом чье-нибудь неприступное сердце, либо попрешься к Раскону, – хмыкнул Кандар, скептически разглядывая напарника, – Как по мне, оба дела одинаково бессмысленны, а первое – еще и безнадежно.
– Это почему?
– Кто же ходит завоевывать сердце, не приведя в порядок волосы и бороду? Подстричь, помыть, умаслить… – сероглазый приподнял шляпу, продемонстрировав свою шевелюру, похожую на чрезмерно разросшийся пучок лишайника на скале. Очень чистого и ухоженного лишайника. – Поэтому я наверняка уверен, что ты попрешься к Раскону.
– Угум, – кивнул Брак, шнуруя сапоги. – Он мне здорово помог, хотел поблагодарить. И забрать кое-что.
– Это вот этим ты его решил благодарить? – усмехнулся Кандар, указав пальцем на аккуратный, цветной бумаги сверток, из которого тянуло чем-то сдобным и лимонным.
– Вроде того, – улыбнулся калека. Он потратил половину вечера, чтобы найти единственную в Талистре пекарню с лиорской выпечкой. Наверняка паршивой, но важен же не сам подарок, а его соответствие достатку получателя и моменту. Для соответствия достатку фальдийца Браку пришлось бы еще лет тридцать сводить в мастерской утепленные сральники, а выпечка – вот она. И совсем недорого.
– Ну и зря, – грубо прервал его размышления сероглазый. – Рыжему от твоих подарков ни холодно, ни жарко. Знаешь, какой сегодня день? Точнее, ночь.
– Шаргово холодная? – предположил калека. – Я думал взять возчика, пешком не дойду. У них тут есть такие маленькие трехколесные тарги…
– Сегодня ночь Бирюзового Льда, – назидательно поднял палец Кандар, – Есть дальше по озеру одна заводь, которую морозом схватывает в первую очередь. Если лед выдержит человека, значит реки окончательно встали, и никакой “Архулас” уже не сможет по ним пробиться. Неофициальное начало
