Наконец, стрельба прекратилась. Укрываясь за стволами деревьев, бойцы держали под прицелом дом, шумно дыша и переругиваясь между собой.
– Оцепить здание! Перебежками – марш!
Согнутые спины солдат замелькали вокруг дома. Вдруг что-то дернулось в окне второго этажа, послышалось несколько револьверных выстрелов, в ответ загремели винтовки, выбивая щепки из рамы, разбивая стекла и дырявля красивые голубые занавески.
– Господин поручик, разрешите обратиться… – это был рядовой Панкратов, молодой голубоглазый парень, который воевал в нашей штурмроте еще с тех пор, когда я не был поручиком.
– Обращайтесь.
– Во-он там, сарайчик кирпичный видите?
– Ну вижу.
– Они запросто могут из окон на крышу пробраться и в лес дернуть. И наших там нет…
Действовать нужно было быстро.
– Стеценко! Бери двух бойцов и бегом к сараю. Панкратов, за мной!
Мы с Панкратовым помчались к сараю, продираясь через кусты и топоча сапогами.
Кто-то точно был там, у стены! Я чуть не пальнул, но успел рассмотреть черный китель и череп с костями. Преторианцы!
Успели раньше нас?
– Эй, пехота! Долго вы! – он мне сразу не понравился, этот гладко выбритый тип без знаков различия.
Черный преторианский китель, и фуражка – тоже. Но ни погонов, ни петлиц, не черепа с костями – странный какой-то. И лицо странное, не запоминающееся… Но ведет себя, как будто главный.
– Поручик, сейчас мы будем штурмовать дом. Прикажите своим людям…
– Что? – переспросил я.
– Что – что? – удивился выбритый.
– Что я должен сделать? – меня здорово заел его тон и его манера поведения.
Широкоплечий преторианец со знаками различия штабс-вахмистра и седыми висками делал мне какие-то знаки за спиной у этого господинчика, но я как-то не придал этому значения.
– Вы должны приказать своим людям не мешать нам, – господинчик и бровью не повел.
– Серьезно? А может быть, я прикажу своим людям арестовать вас за пребывание в зоне антидиверсионной операции? Я не вижу ваших знаков различия, никто не уведомил меня о присутствии в зоне моей ответственности случайных лиц…
Он посмотрел на меня как на идиота. Вообще-то я примерно представлял себе, кто он, и почему себя так ведет, но заело здорово, и сдавать назад я был не намерен.
Эдак вальяжно этот тип без знаков различия достал из кармана какую-то бумагу и протянул ее мне, одновременно разворачивая ее интеллигентными пальцами с аккуратными и идеально чистыми ногтями.
"Подателю сего, господину Арису, оказывать всяческую помощь и поддержку". Ну понятно. Штамп и подпись начальника собственной Его Высочества канцелярии, господина Паца.
– Р-разрешите выполнять? – злобно уточнил я.
– Выполняйте, – небрежный взмах руки.
Развернувшись на каблуках, я побежал к своим – отдавать приказы. Мы оцепили дом со всех сторон, выставили караулы и принялись ждать.
Я стоял, прижавшись щекой к сырой, шершавой коре лиственницы, спрятавшись за ее стволом, и смотрел на дом. Когда же они начнут?
Что-то громыхнуло в районе сарайчика, потом – внутри дома. Через несколько секунд грохотало и сотрясалось всё здание, из окна второго этажа выпал человек в пальто, и остался лежать на траве, истекая кровью.
А еще через несколько секунд окно отворилось, и оттуда высунулся преторианский штабс-вахмистр. Он осмотрелся, а потом сказал:
– Э, пехота! Позовите командира.
Командиром был я. И звать меня было не нужно. Я зашагал к дому, держа руки в карманах шинели.
Вахмистр кивнул и открыл двери пошире.
– Тут у них целый склад со взрывчаткой и прочим… Поможете с разгрузкой-погрузкой, господин поручик?
Я коротко кивнул:
– Показывайте.
Господин Арис ужом протиснулся между мной и вахмистром, обвел взглядом коробки, бочонки и ящики, решительно прошелся по комнате и сказал:
– Вот это – не трогать, до особых распоряжений…
Я глянул на оцинкованные ящики в углу, потом мой взгляд упал на какую-то кучу мешков, закрытую брезентом. Черт побери, брезент шевелился!
Вдруг брезент взлетел в воздух, и дальнейшее происходило для меня так, как будто пленку в кинематографе стали крутить в пять раз медленнее…
Из-за кучи мешков возникла девушка в строгом коричневом платье, в руках – револьвер. Горящий взгляд обшарил комнату, и полыхнул ненавистью при виде моих погон. Револьвер в ее руке дернулся, бахнул выстрел и я почувствовал что фуражка слетела у меня с головы. Вахмистр щучкой нырнул за мешки и через секунду жизнь вошла в нормальный ритм.
Я выдохнул, пригладил волосы, поднял с полу фуражку и зачем-то сунул палец в дырку на тулье. Мной овладело странное, ненормальное спокойствие…
Девчонке уже крутили руки вбежавшие солдаты, а господин Арис шипел:
– Попытка убийства имперского офицера! По законам военного времени – расстрел на месте! Вахмистр – исполнять!
Преторианец был мужик тертый, многое повидал и руки в крови у него были по локоть, если не по самые плечи… Однако слишком уж молоденькая была девочка, я даже сомневался, вышла ли она из гимназического возраста… Вахмистр нерешительно потоптался на месте и проговорил:
– Может ее того… Доставить куда следует?
– Я не ясно выразился?! – голос Ариса перешел на визг: – Исполня-я-ять!
– Смерть имперским оккупантам! – и плюнула в сторону господина Ариса.
Плевок попал ему на до блеска начищенные сапоги.
– Расстреля-ать!
И тут меня заело. Черт бы побрал этих уродов, которые отравляют души нашим детям своей смертельно опасной ересью, прививая ложные идеалы, призывающие убивать во имя свободы и справедливости! Да в конце-то концов, в чем виновата эта девчонка? В том, что где-нибудь с годик назад в гимназии преподаватель-лоялист засирал им мозги своей чушью? Или ее ухажер вдохновенно рассказывал во время прогулок под луной о святых борцах за свободу?
Я насквозь видел таких мальчиков и девочек, которые до определенного момента стояли на грани, и случай качнул их в одну или другую сторону. У нас тоже хватало таких: идейных, с огоньком в глазах… Взять того же Панкратова – такой же молодой и с таким же огоньком…
– Отставить! – рявкнул я.
Бойцы, державшие девчонку тут же немного расслабились.
– Господин Арис, вы в корне не правы. Тут не было никакого нападения на имперского офицера…
Он выпучил на меня глаза:
– Это как? Господин поручик, что вы себе…
– Вот эта мадмуазель выстрелила мне в фуражку… Не знаю, из юношеской бравады, или из хулиганских побуждений – пускай разбирается суд. Бойцы, вам всё понятно?
Бойцы, которые держали девчушку, были из моей роты, не преторианцы. И им было все понятно. Вахмистр тоже вроде как вздохнул с облегчением.
Господин Арис прищурился, а потом пнул носком сапога какой то-ящик, бросил:
– Ты еще об этом пожалеешь, щенок! – и вышел, хлопнув дверью.
А юная революционерка хлопала глазищами и таращилась на меня удивленно. Я кивнул солдатам – мол, исполняйте, и развернулся, чтобы уйти. За моей спиной вахмистр-преторианец как-то устало сказал арестованной:
– А потом расскажешь своим подельникам, как проклятое имперское офицерьё тебя мучило и насиловало… Дурочка с переулочка…
Кажется, после этого она расплакалась.
Бойцы таскали ящики и мешки из дома и грузили их в машины. Я стоял под раскидистой лиственницей и, в общем-то, бездельничал, встречая и провожая грузовики. Мне начало капать на фуражку, и я непонятно зачем снял ее и теперь мне капало на макушку.
Вдруг объявился Арис.
– Господин поручик! Извольте предоставить мне бойцов для расстрельной команды.
Я на секунду замешкался, пытаясь осознать, что именно он от меня хочет. А потом понял, и видимо весь спектр колыхнувшихся в душе эмоций отразился на моем лице, потому как господин Арис отпрянул, но потом повторил, настойчиво и решительно, так и буравя меня пронзительным взглядом:
– Предоставьте мне дюжину бойцов для расстрельной команды.
