Хозяин заведения, обладатель морщинистого, нависающего тяжелыми складками лба и кожи цвета ржавчины отшатнулся и стукнулся спиной о полки. Зазвенели бутылки.
— Мне повторить вопрос? — рявкнул Кручинс. — Глухота одолела?
Сержант обернулся к подчиненным:
— Ищите его, парни. Этот крысеныш где-то здесь.
Разделившись, констебли бросились на поиски. Один ринулся к двери кухни, другой — к узкой деревянной лесенке, ведущей на верхние этажи: там располагались комнатки, в которых за небольшую плату клопились те, кто не мог позволить себе местечко получше.
Последний констебль встал в дверях «Подметки», чтобы никто не проскользнул.
— Что вы себе позволяете?! — воскликнул перепуганный мистер Труффо. — Что вам нужно?!
Кручинс пожевал губами, отчего его подкрученные рыжеватые усы заходили ходуном.
— Нам сообщили, что в этой дыре творится непотребство, — сказал он. — Здесь видели разыскиваемых полицией клоунов из труппы мерзавца Бромбеля.
— Я н-не… н-ничего…
Сержант перекривил хозяина харчевни:
— Бебебебе… бубубу…
— Это произвол! — завопил мистер Труффо. — Я плачу сержанту Гоббину! Буквально вчера сюда приходил констебль Пайпс за недельной платой.
— За незаконную деятельность в виде различных преступлений ты тоже платишь сержанту Гоббину?
Хозяин харчевни отчаянно закивал.
Кручинс почувствовал себя болваном: и то правда, ведь Гоббину частенько платят, чтобы он закрывал глаза на то, что проворачивают местные, с позволения сказать, «занятые люди».
— Но уж навряд ли ты платишь налог на похищения, не так ли? Где бы ты нашел столько денег.
То, что у полиции можно было получить дозволение на что угодно, вплоть до похищения, знали в Саквояжном районе многие. Впрочем, мало кто мог себе позволить подобное недешевое удовольствие. Разумеется, чаще всего различные маньяки, сектанты, ищущие материал для жертвоприношений, или простые бандиты, похищающие кого-то ради выкупа, не особо обременяли себя оформлением бумаг и оплатой, отчего спрос с них был двойным.
Мистер Труффо воскликнул:
— Я не имею отношения к похищениям!
— Зато твой кузен-недомерок имеет.
— Теофилиус? Но он ведь только приехал в Габен. Еще и недели не прошло…
Сержант злобно зыркнул на трактирщика.
— И недели не прошло с первого похищения.
К Кручинсу подошел один из его констеблей.
— Его нигде нет, сэр. Карлик не обнаружен.
Сержант кивнул на трактирщика, и констебль, зайдя за стойку, схватил бедолагу за ворот рубахи и приподнял, оторвав его от пола.
— Говори, где он! — прорычал Кручинс. — Иначе пожалеешь.
— Я н-не знаю! Не знаю!
— Уинегри, освежи память нашему другу!
Констебль подтащил трактирщика к большому круглому окну, распахнул створки и вытащил бедолагу наружу.
Трактирщик заверещал и замахал руками.
Сержант рассмеялся — так нелепо тот выглядел.
— Говори, в какую нору запрятался твой кузен, иначе бултыхнешься в канал. А водичка, поговаривают, холодная. Ну и падать высоковато…
— Я скажу… скажу!.. Только в канал не бросайте!
Констебль Уинегри затащил Труффо обратно и, положив тяжелую ладонь ему на плечо, придавил трактирщика почти к самому полу.
— Я слушаю, — сказал Кручинс.
— Теофилиуса здесь нет, — затараторил Труффо. — Он ушел два часа назад — у него дело в городе.
— Где именно? И что за дело?
— Семафорная площадь… Это все, что я знаю. Он не сказал, что за дело. Своими портками клянусь!
Сержант хмыкнул. Этого было достаточно: он получил, что хотел.
— Портки свои вонючие оставь себе, — Кручинс демонстративно зажал нос пальцами, — и сменить их не забудь — а то некрасиво выйдет, когда вы с кузеном рядышком повиснете на пеньковых воротниках в Хайд в грязных портках.
Трактирщик заскулил:
— Я ничего не сделал! Это все Теофилиус! Я не знал, что он в похищениях замешан!
— Об этом господину Сомму расскажешь — и надейся, что он будет в хорошем расположении духа: бридж — такая непредсказуемая игра. — Кручинс повернулся к констеблям. — Парни, на выход. Мы здесь закончили.
— А с этим мистером Вонючие Портки что? — спросил Уинегри.
— После им займемся — нас ждет рыбка покрупнее. Хотя… — сержант задумался, — это ведь карлик, так что, наверное, все же помельче. Но зато позубастее. Вперед, парни, нас ждет одна глупая пиранья, заплывшая не в тот пруд.
* * *
Убийство.
Оно мгновенно меняет все. Особенно, если в нем обвиняют тебя саму.
Полли знала, что времени почти не осталось. Скоро все в этом городе будут считать, что Зубная Фея убила доктора Барроу. И на обычную медлительность служителей закона сейчас рассчитывать не стоило: они все время ищут повод выставить ее обычной преступницей, а тут она сама дала им превосходную возможность.
После больницы, вновь став собой, Полли первым делом отправилась в редакцию.
Печатный зал пустовал. Все репортеры сейчас были в джентльменском клубе «Лаймгроу», где вскоре должна была состояться пресловутая партия в бридж, и лишь у окна возле батареи раструбов пневмопочты сидела парочка пересыльщиков.
Изобразив взбудораженность и взволнованность, Полли поспешно приблизилась к ним и затараторила, что, мол, Бенни Трилби ожидает важные сведения из Больницы Странных Болезней и из Дома-с-синей-крышей. Она сообщила, что в больнице произошло убийство и что мистер Трилби уже занимается этим делом, а посему все, что придет в редакцию в связи с этим, следует сразу же пересылать ему по адресу «Чемоданная площадь, 8. На почтовый ящик 34-15-гп» (это был ее личный почтовый ящик в Паровозном ведомстве).
Пересыльщики отвесили ей парочку скабрезных шуток, но пообещали исполнить все в точности. Ну а Полли, выиграв таким образом немного времени, снова отправилась в город. Она должна найти убийцу как можно скорее!
Отчаянно надеясь, что Джон Дилби разузнает все по поводу подков, она меж тем продолжила следовать по ниточке пилюль от цирковой лихорадки.
Обладатель последнего имени из списка тех, кто покупал «Тингельтангель», обретался на задворках Саквояжного района.
Семафорная площадь, напоминающая комодный ящик, больше походила на большой двор, чем на уважающую себя площадь. И хоть на ней размещались кольцо трамвайной ветки и станция, трамваи сюда давно не заглядывали, а рельсы скрывались под толстым слоем грязи, опавших листьев и обрывков газет. Афишная тумба неподалеку от «Меблированных комнат мадам Ши» выглядела, как престарелая оборванка: ни одного названия на побуревших от времени и непогоды афишах прочитать было решительно невозможно. У стен домов громоздились кучи золы и экипажные колеса с гнутыми ржавыми спицами.
Место, которое искала Полли, обнаружилось быстро. У входа в глухой переулок, прислонившись к стене дома, стоял большой, слегка покосившийся темно-красный фургон. Из трубы лениво полз дым…
Полли боялась, что опоздала и последний из списка уже или похищен, или и того хуже. Если, конечно, он сам не причастен к имевшим место похищениям.
Полли подошла к двери. Над притолокой висела составленная из кривых ржавых букв вывеска:«БЕТТИ ГРЮ» — ниже, на самой двери, располагалась потрескавшаяся маска с красным клоунским носом.
Полли поежилась: клоунов она не любила еще с детства. Однажды мама забыла ее на карнавале «Шпигельтодд». Пара тамошних злобных клоунов решила подшутить над ней: нацепив жуткие накладные пасти, они гонялись за ней по всему цирку, пока не загнали ее на колесо обозрения. Они стояли внизу, потешаясь над перепуганной плачущей девочкой, и всякий раз, как ее сиденье оказывалось рядом с ними, швыряли в нее жонглерскими мячиками. И все это продолжалось до тех пор, пока мадам Барбуда, бородатая женщина, не взгрела их как следует, увидев, чем они занимаются.
Потом Полли очень долго снились кошмары, в которых она снова оказывалась на колесе обозрения, вот только клоунов там было не двое, а десятки: они толпились внизу, сидели на всех креслах колеса…
