— Кусати, — сказала она тонким, нежным голоском. Очевидно, так в ее устах звучало слово “кушать”.
Димитрий воззрился на нее, борода раздвинулась в широкой улыбке.
— Скажи-ка, детка, что вашим мужикам от нас надо? Мы ведь вам ничего не сделали! Как-то вы невежливо поступаете с гостями.
Девушка улыбнулась, ее черные глаза блестели, как две смородины.
— Кусати, — повторила она певуче. — Говоричи потом.
— Да когда “потом”? Эй! — Димитрий схватил повернувшуюся, чтобы уйти, девушку за широкий рукав.
В следующую секунду произошло нечто удивительное. Девушка развернулась, перехватив руку Димитрия, который скривился и осел на пол. Стройная нога девушки описала быстрый, как взмах крыла бабочки, полукруг и придавила лицо Димитрия к полу. При этом девушка не выпускала вывернутую руку Димитрия.
— Я сказара “кусати, говоричи потом”, — внушительно повторила она, не переставая улыбаться. — Хоросё понимара?
— Да-да, я хорошо понял! — прохрипел Димитрий из-под ее маленькой ступни.
Дверь отодвинулась. На веранду вышел старик.
— Нани да окотта? — спросил он. — Назе коре ходо созоси?
Девушка выпустила Димитрия, поклонилась старику и удалилась в дом.
Димитрий медленно, постанывая, встал, растирая запястье.
— Дьяволица!
— Куноити — дьяволицы! — согласился старик. — Аико — лучшая ученица! Зря вы сопротивлялись ей. Лучше кушайте. Потом поговорим.
— О чем? — крикнул ему вслед Матиас. Но старик, проигнорировав вопрос, ушел в дом.
Ничего не оставалось, кроме как подкрепиться. Тем более, есть хотелось всем. Алан съел несколько рисовых валиков и кусочков сладкой рыбы, стараясь не смотреть в сторону Димитрия.
Ссора произошла как-то неожиданно, Алан вовсе не хотел, чтобы дело дошло до такого поворота.
Впрочем, подсознание шептало ехидно, что Димитрий нарывался давно…
Через полчаса на веранду снова вышел старик, руки сложены на животе, спрятаны в широких рукавах, морщинистое лицо растянуто в умильной ухмылке. Он спокойно уселся на колени рядом с Пилигримами, не волнуясь, что на него нападут. Не боится, потому что отобьется, подумал Алан, если вон у него ученица без усилий справилась со здоровенным Димитрием, то что говорить об учителе…
— Я имею к вам предложение, — заговорил старик. Акцента у него почти не было, но предложения он строил чуточку неправильно. — Нам надо победить Западного Дзёнина до летнего солнцестояния, и вы нам поможете.
— Кого надо победить? — спросил Матиас. Он хмурился, предложение ему не нравилось.
— Западный Дзёнин, — повторил старик. — Наш враг.
— А если мы не поможем, тогда что? — буркнул Димитрий.
— Мы вас всех убьем, — сообщил старик с прежней умильной улыбкой.
— Ну, я так и понял, — проворчал Димитрий.
— Зачем тогда спрашивал?
Бородатый Пилигрим не нашел, что ответить.
— Дзёнин, — продолжал старик, — это лидер секты, самый сильный синоби. Всего в Зэн-Секай две секты — Восточная и Западная. Я — Иси́ро, Дзёнин Восточной секты Зэн Секай.
— А твой враг — лидер Западной? — уточнил Матиас.
— Да!
— А почему вы враги?
— Потому что Рафу, Западный Дзёнин, мой хозяин, а я — его раб.
На веранде установилась тишина. В ночной темноте стрекотали сверчки, вокруг фонарей толклась мошка. Алан переглянулся с Матиасом.
— Ничего не понял! — сказал Матиас.
Старик мелко засмеялся. Потом погладил жидкую бородку и степенно пояснил:
— Синоби — дети войны. А какая война может быть в одном Оазисе? Как сохранить свое предназначение, как не утратить боевой пыл? С древних времен мы разделены на две части, чтобы соревноваться друг с другом, воевать, состязаться и остаться благородными воинами. Победитель повелевает, проигравший подчиняется. За три ночи до летнего солнцестояния можно использовать все способы, чтобы победить соперника и стать господином на весь следующий год. Сегодня первая такая ночь, и я хочу использовать вас.
Старик умолк.
— Но это же бессмысленно! — воскликнул Алан. — Война вам нужна, чтобы оставаться воинами, а воины нужны, чтобы воевать! Чушь полная!
— Для вас — да, — не стал спорить дзёнин. — Но для синоби это смысл жизни.
— Какой от нас толк? Мы не умеем драться так хорошо, как ваши люди. Наверняка и люди этого вашего Западного дзёнина сражаются не хуже ваших.
Старик махнул сухой рукой.
— Вы нам понадобитесь не как воины. Деретесь вы и правда неважно. У нас и своих воинов хватает. Вы нужны для другого. У меня есть план.
Тэн и Димитрий шевельнулись, видимо, собираясь полюбопытствовать, какой именно план придумал старик, но Алан их опередил с другим, более важным, на его взгляд, вопросом:
— Если мы сделаем всё, как вы хотите, нас отпустят?
— Да. — Дзёнин слегка поклонился.
— А если победит Западный дзёнин? — вмешался Матиас. В слабом свете бумажных фонариков он походил на чернильное изваяние; на лице поблескивали серебряные кольца, глазницы превратились в черные провалы.
— Я сделай всё, чтобы вы покинули Зэн Секай в целости. Я помогать вам бежать, чего бы это мне не стоило.
Эти слова здорово успокоили бы Алан, если б в завершении фразы старикашка не хихикнул. Издевается он над ними или это у него такая манера общения?
Кто-то позади Алана едва слышно выдохнул — кажется, Тэн. Дзёнин Исиро застыл с полуприкрытыми глазами и легкой улыбкой, давая, как видно, Пилигримам возможность переварить сказанное. Товарищи Алана не спешили высказываться, даже крикливый Каганович помалкивал. Ночные мотыльки бесшумно бились о тонкую бумагу фонарей, где-то в невидимой листве дерева пел козодой.
— Значит, — произнес Алан, — мы участвуем в вашем плане по покорению Западного дзёнина, а вы, независимо от результатов мероприятия, отпускаете нас пятерых, включая девушку.
Старик молча кивнул всё с той же мерзкой ухмылочкой.
— Надеюсь, вы понимаете, что нарушили правила приема Пилигримов? Кое-кто в курсе, что мы отправились в Зэн Секай… Вам ведь известно о черных списках Пилигримов и Разрушенных границах?
Алан не удержался и глянул на Матиаса. Тот слегка кивнул: мол, ты прав, что напомнил старику о некоторой ответственности. Правда, никто из других Пилигримов не знал, что группа Алана ушла в Зэн Секай, но при желании любой — тот же Кровак, к примеру, — мог бы проследить маршрут.
На дзёнина угроза Алана не произвела должного впечатления.
— Ты грозишь уничтожить наш Оазис быстрым способом или медленным, — спокойно сказал он. — Но синоби не боятся смерти. Мы просыпаемся каждый день с мыслью о смерти, мы холим и лелеем ее. Мы — искатели смерти. Каждый настоящий воин должен помнить: скоро он умирать. Неважно, когда именно, важно лишь — как. Об этом я говорил тебе при второй нашей встреча. В то же время мы уважаем жизнь и не убиваем никого просто так, даже червяка.
“Так значит, он не угрожал мне, когда сказал, что мне скоро умирать?” — промелькнула в голове Алана мысль.
Вслух же он заговорил о другом:
— Кстати, совсем недавно мы повстречали Пилигрима, одетого как синоби и сражающегося как синоби. Это было в другом Оазисе. Он убил многих людей. Он и его приятели уничтожили целый Оазис Хоу Верден в горах! Он убил наших друзей…
Косматые брови дзёнина приподнялись. Впервые за всё время общения он выглядел удивленным.
— Вы оскорбить его?
— Нет!
— Тогда это не наш синоби, не из Зэн Секай. Потому что мы никого не убивать просто так. И потому что Пилигримы из наш Оазис не владеют искусством ниндзюцу. Мы проверяем детей, когда им исполняется пять лет. Мы выгоняем их через Черную границу. Если Тварь не нападет, мы отдаем ребенка в первый же прибывший к нам караван Пилигримов. Если Тварь нападет, мальчик или девочка бежать назад, на землю Оазиса. Если не успевать, не жалко: это не Пилигрим и плохой синоби. Пилигримов мы больше не обучаем, но они уметь немного сражаться. Примерно как вы.
Алан проигнорировал ехидство старика. Сколько Оазисов, столько и законов. Некоторые на редкость жестокие. Пилигрима этим не удивишь.
