— Пускай поторопится с заказом, сэр, иначе так и останется в истории шутом. — посоветовал я. — Об этом "молодом даровании" уже писали в "Светском хроникере", и отказывается от заказов он покуда лишь потому, что пишет полотно, призванное произвести настоящий фурор.
— Да что Вы такое говорите, констебль? — всплеснул руками мистер О`Ширли. — Это мне что же, стоит придержать оставшийся тираж?
— Лучше закажите новый, на бумаге лучшего качества, коллекционный. В ограниченном количестве. — флегматично посоветовал мистер Мэксон. — Если художник прославится, то сделаете на реализации хорошие деньги. А если и нет, так со временем все одно отобьете свои вложения. Качество рисунка, признаюсь, весьма недурно. Господа, покуда мистер Перец отсутствует, я, пожалуй, выйду на балкон выкурить сигару.
— А и верно, стоит сходить за еще одним табуретом. — добавил галантерейщик. — Значит, коллекционный набор?.. Завтра же телеграфирую в типографию!
Хм… Интересно, каков был уговор у мистера О`Хара с мистером О`Ширли? Если наш художник выполнил работу за разовый гонорар и навсегда, то, получается, хитрый галантерейщик не будет ему выплачивать никаких привилегий. А на что нужна слава, если она не приносит тебе доход?
Едва мои будущие партнеры по висту удалились, — двух минут не прошло, — как из-за поворота появились плотный смуглокожий брюнет средних лет, облаченный в ярко-бордовый халат поверх небесно-голубой пижамы и… доктор Уоткинс собственной персоной.
— Ну что же вы такое говорите, мистер Перец? — втолковывал врач своему спутнику. — Брат Власий попросил его подменить, приглядеть ночь за его пациентами, а Вы меня закрыть глаза на нарушение предписанного режима пытаетесь сподвигнуть.
— Hostia, medico! [41] — экспрессивно воскликнул больной, размахивая руками. — Какое нарушение? Мы же не собираемся бегать по коридорам с дикими криками, пить вино и приставать к монашкам! Мы чинно-благородно сядем вон за тот столик, зажжем свечи, распишем несколько партий для лучшего сна, и разойдемся по своим палатам. Ну, кроме вот этого бедняги, что вынужден будет скучать у входа к этому вашему арестованному, причем совсем без дела. Дайте нам занять его хоть на пару часов — он-то Вам что сделал?!!
Доктор Уоткинс повернулся ко мне, удивленно вскинул брови, хмыкнул и произнес:
— Ну хорошо, мистер Перец, можете порадовать своих друзей из соседних палат — однако после полуночи я отправлю всех спать, так и знайте. Констебль, а вас я попрошу на пару слов.
Обрадованный пациент тут же умчался, а доктор Уоткинс отвел меня на пару шагов в сторону.
— Констебль, а вы что же, один нынче дежурите? — спросил он.
— Да, сэр. — подтвердил я.
— Однако, если я верно помню, мистер Ланиган дал распоряжение установить у палаты сдвоенный пост.
— Это правда, сэр. — отрицать всем известное не было никакого толку. — Но людей не хватает, а нынче ночью запланирована облава.
— Понимаю. Там будут важны не столько сила, сколько количество… — задумчиво ответил доктор. — И все же, я Вас прошу, будьте начеку. Дэнгё-дайси идет на поправку, через неделю его, вероятно, позволят допросить. У злоумышленников осталось совсем немного времени для того, чтобы заставить замолчать его навсегда… Ну или выкрасть, хотя это совсем уж маловероятно.
— Сэр, Вы можете не сомневаться — мимо меня и мышь не проскочит. — заверил я мистера Уоткинса. — А когда мы будем играть, я сяду напротив входа в палату, и дверь в нее открою. Газовые рожки в коридоре скоро погасят, насколько я знаю, а свет от нескольких свечек навряд ли будет помехой охраняемому.
— Надеюсь на Ваше благоразумие и здравомыслие, мистер Вильк. — вздохнул доктор. — Если что, я буду поблизости, и револьвер мой держу при себе.
Что ж, добрый доктор с оружием, это серьезная подмога, в случае чего.
Четверть часа спустя, когда освещение уже было практически везде погашено, я, с господами О`Ширли, Мексоном и Перцем расположились за столиком, у самого входа в палату, дабы расписать несколько партий под неторопливую беседу обо всем и ни о чем одновременно. Сквозь открытую дверь в палату мне был прекрасно виден лежащий на койке Дэнгё-дайси, — даже несмотря на то, что канделябр со свечами был расположен между ним и мной, — и окна-бойницы в его палате, через которые едва ли и кошка смогла войти спокойно. Впрочем, читывал я романы о старинных строениях со всевозможными потайными ходами…
Видимо именно потому, что я не мог посвятить все свое внимание игре, удача не спешила мне навстречу. Не то, чтобы я проигрывал, но и выигрыш мне не светил ни в коем разе. Так, колебался, что называется, при своих, то отыгрывая пару пенсов, то проигрывая столько же.
Мои партнеры по игре также особо не усердствовали, впрочем, скорее получая удовольствие от самого процесса — лишь экспрессивный мистер Перец постоянно кипятился при проигрыше, но и отходил практически мгновенно. При этом он не умолкая рассказывал нам о всевозможных блюдах, каковые готовят в разных концах мира, и появлению сосущего чувства под ложечкой препятствовало лишь то, что он не делал различия между рецептами вызывающими аппетит, и рецептами, вызывающими омерзение. Когда он рассказывал о хиндусском методе кушать мозг обезьянок, так нас всех чуть дружно и не сдурнило.
— Эдуардо, друг мой, давайте уж лучше про напитки. — попросил его мистер Мексон. — Этак мы от представления заморских кушаний и расхвораться можем.
— Действительно, — поддержал его мистер О`Ширли, — напитки, что ж в них может быть отвратительного? Их из всякой дряни не делают.
— Ну не скажите. — усмехнулся Перец. — Вот в Дай-Вьете в вино желчь живой змеи добавляют, в Чайне — гекконов, это такие, знаете ли, ящерицы, а в мексиканский мескал кидают личинку долгоносика или гусеницу. Это уж не говоря…
— Умоляю — ни слова более! — взмолился галантерейщик. — Я долго этого не выдержу!
— Долго и не выйдет. — отозвался мистер Мексон, достав из кармана пижамы хронометр и поглядев на его циферблат. — Мы успеем сыграть не более одной партии, поскольку доктор разрешил нам всем посидеть лишь до полуночного часа. Всем, кроме мистера Вилька, разумеется.
— Бедолага, как же Вы будете здесь до утра, без еды, без питья? — посочувствовал мне мистер Перец.
— Ну, без еды я долго могу…
— А о питье я для Вас, друг мой, позаботился. — радостно заявил мистер О`Ширли. — Дражайший Эдуардо давеча поделился со мной рецептом тонизирующего напитка из шиповника и меда — без змей и гекконов, не беспокойтесь. Шиповник у меня есть, мед тоже, так что аккурат перед тем, как идти сюда, я взял у сестер кипяточка, заварил, и теперь напиток уже должен бы настояться.
— Должен. — подтвердил испанец.
— Даже не знаю, как Вас благодарить… — начал было я.
— Пустое, мне это ничего не стоило. — отмахнулся галантерейщик, — Да и мысль, сказать по чести, не моя. Ну-с, а мы с Эдуардо и Грю, с Вашего позволения, пропустим по стаканчику наливки перед последней партией. Мне только нынче вечером сосед прислал. Очень крепкому сну, знаете ли, способствует. Я покуда за бутылками и стаканами, джентльмены, а Вы, мистер Вильк, тасуйте колоду. Ваш черед.
Вернулся он практически моментально, с двумя стеклянными бутылками в одной руке, и четырьмя стаканами в другой.
— Извините, констебль, Вам не предлагаю, — произнес мистер О`Ширли, откупоривая один из сосудов, — Вы на посту. Зато вот эта бутыль полностью в Вашем распоряжении. Теплая еще, но это не страшно.
— Даже и к лучшему. — кивнул в ответ мистер Перец. — Ну что же, констебль, можно и раздавать.
Видимо наливка соседа и впрямь обладала каким-то успокоительным воздействием, поскольку к исходу уже первого роббера финальной партии все трое пациентов камиллианского гошпиталя отчаянно зевали, я же, от настойки О`Ширли, напротив, ощущал прилив сил и бодрости, так что к концу игры, в целом, по результатам всех партий, стал богаче на гроут и один фартинг.
