Все замялись, а подносчик патронов Фишер многознчаительно ткнул пальцем в небо.
* * *
Утро у жителей Груманта выдалось удивительным. Такого они, пожалуй, еще никогда не видели. Началось всё с яркого света прожекторов с темного северного неба, и с гула моторов. Потом раздался писк и скрежет, и бодрый голос громко проговорил в механический усилитель:
– Уважаемые жители Свальбарда! С сегодняшнего дня Грумант и остальные поселки переходят под защиту Новой Империи! Церемония вручения символических ключей представителям имперских сил состоиться в девять утра на главной площади. Ваше присутствие – обязательно!
За ночь люди Сарыча соорудили на площади флагшток, расчистили снег, а в качестве причальной мачты приспособили водонапорную башню, которая всё равно не работала зимой. Когда заспанный народ начал потихоньку подтягиваться, на площади их встречала торжественная обстановка – ровный строй сводной роты имперской пехоты, сверкание кокард и штыков, духовой оркестр, организованный Сарычом, и три огромных дирижабля в небе. Их гигантские сигарообразные тела поблескивали, лучи прожекторов освещали площадь, а дула пулеметов и авиационных пушек зловеще шевелились в гнездах.
Я – в новенькой шинели с золотыми погонами – стоял перед строем, чувствуя себя на своем месте впервые за последние полгода.
– Р-рота! Равнение на-а-а флаг!
Духовой оркестр, захлебываясь, заиграл имперский марш. Вверх по флагштоку начал подниматься боевой штандарт имперских войск.
– Где раз поднят имперский флаг, там он спускаться не должен! – громко озвучил классическую формулу Вишневецкий.
– Ура, ура, ура-а-а-а! – подхватили солдаты.
А потом была церемония с врученим ключей и передачи всей полноты власти на архипелаге исполняющему обязанности губернатора господину Сарычу. Сарыч, конечно, хитрый сукин сын. Но это наш сукин сын!
Так завершился вековой территориальный спор – вольный Свальбард одним прекрасным зимним утром проснулся уже в составе Империи.
XX. ГРАНИЦА ХАОСА
Империя бурлила слухами. Шептались бабушки на завалинках, важные господа в трактирах, мальчишки в подворотнях. Переговаривались, хмуря брови, офицеры. Ворчали рабочие по пути на завод. Крестились на купола церквей крестьяне. Что-то происходило.
Говорили разное – то ли Регент помер, то ли Тайный совет взорвали в полном составе, то ли лоялисты пробрались в столицу и захватили в заложники кого-то настолько важного, что и сказать страшно. Напряжение витало в воздухе.
Еще неделю назад всё было просто и понятно – были директивы Регента, были постановления Тайного совета – и всё работало. Теперь жизнь замерла – теневые владыки Империи молчали.
* * *
– Я думал – всем наплевать, – сказал он. – Мы – динозавры. Реликт минувшей эпохи. Монархия – это рудиментарный орган, аппендикс прошлого, обреченный на ликвидацию путем хирургического вмешательства… Нынче в моде харизматичные и жесткие лидеры, а интеллигентные и добросердечные – подвешиваются за ноги… Этот ваш Регент конечно выбивается из общей канвы – но вот к чему это привело…
– Ваше Величество, – сказал я. – Вы, вообще-то, очень на него похожи.
– На Регента? С чего бы это?
– Так ведь он ваш дедушка. Пусть и двоюродный.
– Крестовский, что ли? Да не может этого…
Впервые мне удалось его пронять. Не всегда увидишь, как наследник трети цивилизованного мира впадает в ступор.
Я нашел его в Варзуге, в вонючем трактире, больного и в лихорадке. Хозяин оставил его в каморке на чердаке по доброте душевной – уж больно ему понравилось, как этот юноша исполнял на скрипке. Я поил его бульоном, давал ему хинин, даже сделал инъекцию панацелина – и вот, наконец, когда он оклемался, нам удалось поговорить.
Это был странный разговор. Я шел за ним по пятам столько времени, что порой казалось – я знаю его всю жизнь. Как будто это мой потерянный младший брат, которого у меня никогда не было.
Но я для него был просто добрым самаритянином с невнятными мотивами. Не из одной же любви к человечеству я убирал его дерьмо и поил его из ложечки?
Вообще-то так всё и было, на самом деле. От этого парня зависело – скатимся мы снова в ад гражданской войны, или удержимся на этой крохотной ступеньке, созданной Регентом над бездной хаоса.
Но пока он не производил впечатление человека, способного удержать в руках даже ложку, не то что самую большую страну в мире.
– Ты вот зовешь меня Величеством, а я и понятия не имею, что это значит. Я недавно понял, кто я есть на самом деле. Я – домашний мальчик из высшего света, совершенно не приспособленный к жизни. Я не знаю ни этой страны, ни этого народа. Какое из меня Величество? Почему ты так уверен, что я вообще хочу этим заниматься? Да я бы лучше всю жизнь в кабаках на скрипке играл…
– А я бы лучше гимназистам про философов-рационалистов вещал. В этом-то всё и дело. У меня в общем-то не спрашивали – хочу я надевать хаки или нет. Меня приперли к стенке и заставили сделать выбор – эти или те. Выбор между злом и злом. Зло понятное, адекватное – такое, каким оно было с самого начала истории. И другое зло – то, которое притворяется добром, а потом вешает людей за ноги. Поэтому я уверен, Ваше Величество – вы будете гораздо лучшим правителем, чем любой из тех, кто решил, что управлять людьми – это замечательно. Вы не выбирали такого пути – поэтому гораздо меньше шансов, что вы окажетесь мерзавцем.
– И всего-то? Этого достаточно, чтобы доверить судьбу огромной страны в руки мальчишки?
Правды ради, у него были крепкие, мозолистые руки. Время после свержения Империи было для него непростым – он хлебнул лиха в эти годы. Больше, чем многие из нас.
– Ради Бога, Ваше Величество. Вас с детства к этому готовили! Я – посредственный офицер, а полковник Бероев – отличный офицер. Подготовка – то чего нет у эмиссаров, и то, что было у полковника Бероева – поэтому мы побеждаем. Я всегда считал, что управлять должны профессионалы.
Он вяло махнул рукой:
– Ну какой из меня профессионал? Я разве управлял чем-то в своей жизни? Я, можно сказать, молодой специалист, практикант…
– Так у вас будут помощники! Не верю я тому, что Артур Николаевич умер, не такой он человек! И вообще – практику вы прошли. Шутка ли – из Нового Света на Свальбард, из Свальбарда – сюда…
– А сам-то, а?
– А у меня была коробка с золотом и Дыбенко. Я вас познакомлю потом с Дыбенкой, это у-у-у какой человек! Между прочим, лоялист! А когда узнал, кого именно я ищу – ни минуты не сомневаясь пошел со мной. Как думаете – почему?
– Понятия не имею… – он был всё еще слаб, но взгляд потихоньку загорался тем самым, фамильным огнем.
Этого огня было очень мало в глазах его отца, гораздо больше – в глазах деда, и очень ярко он горел во взгляде Регента. Всё-таки они были похожи.
– Да потому, что людей всё это достало – две войны, эпидемии, разруха, голод, вечная неуверенность в завтрашнем дне… Вроде бы всё успокоилось, и появилась надежда, и вот опять… И у всех один-единственный вопрос в голове… Знаете какой?
– Знаю. Он и у меня в голове тоже: КОГДА ВСЁ ЭТО КОНЧИТСЯ?! Ты не представляешь, как мне осточертело жить, постоянно сопротивляясь обстоятельствам, перебарывая себя и окружающий мир. Я ведь… Дело ведь не в том – принц я там, или не принц… У меня была семья – лучшая в мире, понимаешь? Я жил как у Бога за пазухой – я только сейчас это понял. Я наслушался про своего отца в последнее время, но…
– Хотите, я скажу?
– Про отца?
Я кивнул.
– Последнего Императора можно назвать мягким, щепетильным, плохим политиком, но… Ни у кого язык не повернется назвать его скотиной. Он был хорошим человеком и хорошим семьянином – это уж точно.
Мой собеседник задумчиво кивнул:
– Сложно быть хорошим человеком и хорошим политиком.
– И хорошим военным… – теперь настал черед кивать мне. – Но если мы хотим ЧТОБЫ ЭТО ВСЁ КОНЧИЛОСЬ – кому-то придется. Кто-то должен быть тем простым и понятным злом, каким оно было семь тысяч лет – или сколько там? Хотя мне, если честно, очень-очень не хочется…
