— Может, нам его шлепнуть, прямо сейчас? — спросила Лилит.
Репортер с любопытством на нее покосился, но явно не понял смысл фразы, сказанной на немецком.
— Извините, мисс, — живо спросил он, извлекая блокнот, — а вы кто будете?
Глаза Лилит гневно сузились; за нее поспешно ответил Алек:
— Боюсь, мистер Мэлоун, вас это не касается. На ваши вопросы мы отвечать не будем. Ни на один.
— Как! — по-прежнему держа блокнот на изготовку, воскликнул писака. — И мне публиковать историю с таким количеством загадок? И так скоро? Ну, скажем… завтра?
— Вы нас шантажируете, мистер Мэлоун?
— Да боже упаси! Просто я терпеть не могу недовершенных историй.
Алек, покачав головой, со вздохом сказал:
— Пишите что хотите. Германцы и без того уже знают, что я здесь, в Стамбуле.
— Как интересно, — не отвлекаясь от писанины, заметил репортер. — Вы же еще и добавляете материалу остроты. Но куда интереснее то, что с вами находится юный Дилан Шарп. То-то османы удивятся, когда узнают, что одному из диверсантов с «Левиафана» удалось скрыться!
Алек краем глаза заметил, как у Дилана сжались кулаки.
А Мэлоун между тем опять посмотрел на Лилит.
— И в довершение всего ваша компания пополнилась новыми друзьями из числа революционеров. Представляю, какой все это вызовет фурор!
— У меня нож наготове, — тихо сказала по-немецки Лилит. — Только шепни.
— Мистер Мэлоун, — обратился Алек. — Быть может, вы согласитесь отложить публикацию этого репортажа?
— А до какого срока? — спросил тот, слюня свой химический карандаш.
Алек вздохнул. Назвать репортеру конкретную дату — значит еще больше раскрыть их планы. Тем не менее надо как-то удержать этого человека на привязи. Если османы прознают, что дарвинистский диверсант здесь, в Стамбуле, якшается с повстанческой братией, они могут додуматься до сути плана доктора Барлоу.
В поисках помощи Алек посмотрел на Дилана.
— Видите ли, мистер Мэлоун, — не замедлил сказать тот, — если вы нас выдадите, это будет лишь означать конец всей истории. И никакого продолжения не будет. А вот если вы готовы еще подождать — не так уж и долго, — история станет на порядок более захватывающей. Это мы вам обещаем.
Мэлоун, откинувшись на стуле, задумчиво побарабанил пальцами по столешнице.
— Ну что ж. Какое-то время у вас есть. Свои репортажи я отсылаю почтовыми крачками. Это значит четыре дня в один конец, чтобы пересечь Атлантику. А поскольку я использую птиц, немцы не могут перехватить мое сообщение даже со своей новой радиобашни.
— Четыре дня — едва ли срок… — начал было Алек, но Дилан стиснул ему руку.
— Прошу прощения, мистер Мэлоун, — вклинился он, — а что это за башня такая?
— Да та, большущая, они как раз ее сейчас достраивают, — ответил репортер. — Все это как бы секретный проект, но какие тут секреты, если на ней работает половина немцев в городе? У нее, говорят, и электростанция своя, отдельная.
Дилан посмотрел с настороженным интересом.
— Она, часом, не у железной дороги находится?
— Я слышал, где-то на скалах. Там есть старые пути вдоль берега. — Мэлоун с хищным любопытством прищурился. — А что это вы так заинтересовались?
— Разрази меня гром, — выговорил Дилан. — Я должен был догадаться в ту же ночь, как только там оказался.
Алек тоже посмотрел на англичанина заинтересованно, припоминая рассказ Дилана о той ночи, когда он пробирался в город. Последний отрезок пути Дилан, никем не замеченный, проделал на «Восточном экспрессе», на котором германцы тайком перевозили из порта разные запчасти, в основном электрику.
Все становилось на свои места.
— Так вы говорите, у нее своя электростанция? — повторил вопрос Алек.
Эдди Мэлоун кивнул, переводя взгляд с одного собеседника на другого.
Алеку вдоль спины словно провели сосулькой. Никакому передатчику не нужно такого количества энергии… «Левиафан» пойдет навстречу непоправимому.
— Вы можете дать нам месяц? — резко спросил он.
— Целый месяц? — Репортер аж закашлялся. — Да мое газетное начальство меня линчует! Мне надо опубликовать хоть какой-то материал!
— Что ж, ладно, — Дилан заерзал на стуле, — будет вам материал. И чем скорее, кстати, вы его опубликуете, тем лучше. Та беспроводная башня…
— Постой! — перебил Алек. — У меня есть кое-что занятней. Мистер Мэлоун, а как насчет интервью с исчезнувшим принцем фон Гогенбергом? Я расскажу вам о памятной ночи, когда мне пришлось покинуть дом, как я бежал из Австрии и добрался до Альп, кто, по моему мнению, убил моих родителей и для чего. Этот материал вас выручит?
Репортер, лихорадочно кивая, еле успевал строчить в блокноте. Дилан таращился на Алека распахнутыми глазами.
— Но у меня есть одно условие, — продолжал Алек. — Вы не упоминаете никого из моих друзей. Просто скажете, что я скрываюсь где-то в окрестных горах.
Репортер после небольшой паузы пожал плечами.
— Да как вам будет угодно. Лишь бы я мог приложить к этому еще и снимки.
Вот черт. Конечно же, в такой газете, как у Мэлоуна, публикуются фотографии. Какой кошмар. Но оставалось лишь кивнуть.
— Мистер Мэлоун, — не успокаивался Дилан, — тут все равно надо будет написать еще вот о чем…
— В другой раз, — поспешил сказать Алек. — Боюсь, мистер Мэлоун, мы все крайне измотаны. Думаю, вы понимаете.
— Все измотаны, не только вы. — Репортер встал, протягивая для пожатия руку. — Я в том вестибюле проторчал всю ночь. Ну так что, завтра в том нашем кафе?
Удостоившись кивка Алека, репортер в мгновение ока собрался и ушел, не предложив даже заплатить за свой кофе.
— Это все моя вина, — сокрушенно сказала Лилит, как только он скрылся. — Я же его видела, когда тебя выслеживала. И могла, когда поднималась в номер, его узнать.
— Нет, — покачал головой Алек. — Сглупил как раз я, дав этому писаке встрять в мои дела.
— Неважно, чья здесь вина, — заговорил Дилан, — а надо было рассказать ему про…
Под взглядом Лилит он осекся. А та лишь пренебрежительно махнула рукой.
— Да комитет все знает об этой башне. Мы уж сколько месяцев следили за ее постройкой, думали: что это за штука такая? Пока Алек не пришел и все не растолковал.
— Я? — Только тут Алек вспомнил свой первый визит на склад. Нене не верила ни единому его слову, пока он не упомянул о пушке Теслы. Тут она вдруг резко заинтересовалась, засыпала вопросами: и как та штуковина называется, и как действует, и можно ли ее применять против шагоходов? — Но я-то думал, мы говорили о «Гебене». Почему ты мне не сказала, что у султана есть еще одна пушка Теслы?
— Да какая разница. Ты же сам сказал, что ее нельзя обратить против наших шагоходов. — Лилит с прищуром посмотрела на Дилана. — Но она, похоже, может поражать воздушные цели. Так ведь?
Вместо ответа тот, кашлянув, пожал плечами.
— Причем вы оба при мысли об этом аж позеленели.
— Тут, понимаешь, такое дело, — замялся Дилан. — У воздухоплавателя от этих штук всегда мурашки по коже. Прямо-таки условный рефлекс.
— Вижу я, какой он у тебя условный. — Скрестив руки на груди, Лилит пронзила Дилана взглядом. — Ты специально хотел рассказать репортеру, что собой представляет та башня беспроводной связи, чтобы предупредить своих друзей-дарвинистов. Ну а ты, — она повернулась к Алеку, — специально собираешься поразглагольствовать о своих семейных тайнах, чтобы Дилан не попал в газеты! Все тихушничаете, за дурочку меня держите! — (Алек вздохнул. Проницательность Лилит порой становилась несносна.) — Мне что, бабушку попросить, чтобы она во всем разобралась? У нее с разгадками очень хорошо получается.
Алек повернулся к Дилану.
— Мы должны ей рассказать.
Дилан лишь обреченно махнул рукой.
— Да без разницы уже! Надо что-то делать со всем планом! Первым делом завтра с утра следует рассказать Мэлоуну о второй пушке Теслы. Как только материал попадет в газеты, Адмиралтейство узнает о грозящей опасности.
