Из дверей столовой хлынула нерассуждающая толпа, в головах которой гремел ритм злой музыки и прыгали только короткие мысли «Ломать! Крушить! Бить! Убивать!». Более длинные мысли, например: «Зачем это делать?» и «Что будет потом?» — уже не помещались.
Но вожди мятежа, в отличие от всей остальной массы, не могли себе позволить не думать. Над ними-то вождей не было и за них думать было некому. Поэтому вожди не могли не задумываться над тем, что сейчас появятся солдаты охраны, и безоружных быстро расстреляют и рассеют.
Нужно оружие. Нужны оружейные склады, которые уже некому оборонять, кроме небольшой кучки дежурных солдат и которых толпа сомнет в мгновение ока. А вот когда у толпы появится оружие — вот тогда игра пойдет на равных.
Тот, кто собирается стрелять — тот должен быть готов быть застреленным. Иначе это не солдат, а палач.
Конечно, склады закрыты на замки…
Надфиль сжал в кармане дубликаты ключей. Хорошо быть слесарем.
9
Обломки оловянной кружки таяли и плавились в чугунном ковшике с длинной деревянной ручкой, стоявшем на наскоро разведенном котелке. Еще немного — и там заплещется серебристая жидкость…
— Что там, Крис?
Мальчишка выглянул из-за угла:
— Сейчас… Еще немного… Шкипер еще не… Давай!
Глава 72
10
Еще на подходе к дверям склада Надфиль почувствовал неладное.
— Солдаты, — сказал он, останавливаясь, — Где солдаты?
Отряд взбунтовавшихся рабочих остановился за его спиной.
— Зачем нам солдаты? — недоуменно спросил один из них, — Нет — и слава богу, тревогу подать не смогут.
— По тревоге и так никто не придет… Но охрана-то должна быть!
Охрану, по плану — ведь успешное стихийное восстание должно быть хорошо спланировано заранее — нужно было устранить. Для чего у Надфиля и еще одного парнишки из литейных цехов, стрелявшего как бог — если бы где-то существовал бог стрельбы из револьверов — были припасены два револьвера, тайком собранные в мастерских.
План… Этот план сегодня и без того идет не по плану! Где эта холерная охрана?!!
11
Холерная охрана, возможно, с радостью бы ответила, но как-то сложно говорить, когда тебя — посреди солнечного дня! Посреди ровной площадки! — скрутили так, что ты даже не успел заметить, кто это был. Еще сложнее говорить, когда ты лежишь в какой-то кладовке, связанный по рукам и ногам, как добрая граубаденская колбаса, особенно — если тебе в рот запихнули тряпку, вкусом нисколько колбасу не напоминающую!
Хотя, если бы солдаты узнали, что благодаря таинственным налетчикам, они избавились от участи быть застреленными — возможно, они бы меньше злились и посылали проклятий. И при встрече ограничились бы разбитым носом и всего лишь парой-тройкой выбитых зубов. В знак благодарности. Чтоб этим чумным налетчикам пусто было.
12
Чумные налетчики, совершенно не беспокоясь о целостности своих носов и зубов, сидели в комнате общежития и развлекались, играя в карты. В самом деле, если за твоим окном творится бунт или революция — что, по сути, одно и то же, только с разных точек зрения — то чем еще будет заниматься нормальный человек?
— Странный, — меланхолично заметил Миллер, рассматривая свою сдачу.
— Согласен, — кивнул Макграт, который рассматривал только одну карту, размышляя, скинуть ее или все же играть честно.
— Как будто в романе живет, — вздохнул Кэтсхилл, которого, с его совершенно одинаково унылой рожей при любом раскладе, давно уже не пускали за карточный стол, особенно, если играли на деньги. Впрочем, таких дураков не нашлось и сейчас.
Малыш Крис крутил головой, переводя взгляд с одного товарища на другого, и, наконец, душа не выдержала:
— Вы про кого? Про Найджела?!
От обиды за нового приятеля огромные голубые глаза Криса налились… нет, не слезами, как можно было бы ожидать, взглянув на девическое лицо, а здоровой злостью.
— Да нет, — Макграт рассеянно отмахнулся и что-то еле слышно прошелестело, — При чем тут Найджел… Про таких, как мы с Найджелом, романов не пишут. Во-первых, солдатам вообще не везет на романтику, про каких-нибудь пастухов стихи сочиняют, целые поэмы… а кто будет сочинять стихи про солдат да морских пехотинцев? Не родился еще такой человек. А во-вторых, малыш, есть вещи, которые нужно не в романах описывать, а в сундуках закрывать, да поглубже в землю зарывать, чтоб лет сто не нашли. А то и еще больше. Некоторые вонючие тайны и через сто лет не перестанут вонять…
— А про кого тогда?
— А про того, кто придумал этот дурацкий план с отравлением солдат. Что за дешевая поза — отравить? Подсыпать яд, в котел, а потом, блистая обнаженными кинжалами, рвануться в бой с голой грудью наперевес… ну или как-то так, я в сочинении этой розовой патоки не силен.
— Так кинжалов же не было…
— И слава богу. А то я и вправду бы решил, что здешний главный начитался дешевых романах в мягких обложках по двадцать форинтов.
— А как по-другому-то?
— Малыш, ты сколько с нами уже? Мы тебе сегодня показали — как. К тому моменту, когда кто-нибудь очухался, мы бы, на месте этих шутов, уже вынесли весь склад, запалили его с четырех сторон и пожарили бы стейки.
— Макграт… — тихо сказал Кэтсхилл.
— Чего?
— Ты карту-то на место верни. Что там у тебя? Нищий Востока?
— А ты откуда расклад знаешь? — усмехнулся Макграт.
13
Ключ, неделю назад сделанный по отпечатку на куске глины, вошел в замочную скважину… Вошел… Вошееел…
Не вошел.
Что за холера? Ведь по размеру же сделан…
Надфиль склонился над замком… и со злостью ударил кулаком по массивной двери. Из замочной скважины, как будто та дразнила серебристым языком, свисал потек металла.
Кто-то залил замок расплавленным оловом. Теперь, чтобы его открыть, нужен таран. А двери на этом складе специально сделаны так, чтобы таран понадобился не из маленьких.
— Какая…?!!!
Все нет так!!! Нет — ВСЕ НЕТ ТАК!!!
Некогда! Некогда отчаиваться! Ребята ждут оружие! Иначе их просто перестреляют как курей!
— Где… Где… — взгляд Надфиля забегал по обступившей его толпе, — Карл! Ты! Бегом тащи сюда горелку! Какая-то гнойная чума залила замок оловом, будем выплавлять.
— Может, лучше кувалды? — деловито предложил кто-то.
— Точно! — скривился Надфиль, — А еще скрипку и флейты! Чтобы был аккомпанемент барабанам, которые вы здесь устроите! Горелку!!
14
В комнату бывших морских пехотинцев заглянуло запыхавшееся лицо — все остальное тело осталось в коридоре — обвело их заполошным взглядом и крикнуло:
— Айда! Злая музыка играет!
После чего по пустому коридору застучали быстрые шаги. Которые становились все медленнее и медленнее, пока не замерли совсем. Как будто до человека внезапно дошло, что никто не торопится подскакивать с места с криком «Да как же мы это прозевали!» и бежать следом.
— Вы чего? — заглянуло вновь то же самое лицо, лицо юнца, лет шестнадцати-семнадцати, то есть того самого возраста, когда вопрос «Зачем?» в голову не приходит.
— В карты играем, — Макграт даже не повернул головы.
— Так… Музыка же… Восстание!
— Ага, мы знаем.
— А чего не идете?!
— Не хотим.
— Вы что, против рабочих?!
— Да нет.
— За кровососов?
— Нет. Просто не хотим.
Юнец уже было открыл рот, может, чтобы задать еще один вопрос, может, чтобы что-то закричать, но тут неожиданно заметил рядом с собой Миллера. Который, несмотря на свои размеры, умел быть незаметным.
До поры до времени.
Тюк.
Еще один макет граубаденской колбасы в человеческую величину закатили под кровать.
— Макграт, мы насчет карты не закончили.
15
Последний капсюль лег в гнездо барабана — средний сотник Коль не доверял этим новомодным патронам — револьвер удобно лег в руку.
Что за дрянь творится?! Ведь все же было под контролем, все мятежников вылавливали еще до того, как они успевали стать мятежниками — и вот тебе и на! В Штальштадте — злая музыка!
